— Не кричи. — Что? — Не кричи. — Тут я подумала, что просьба моя нелепа. — Или кричи. Как хочешь. Ой, ради бога… — Я не буду кричать. Иди собирай манатки. Если ты не выйдешь через… — Нет. Роберта накрыло великое спокойствие — глаз урагана. Плечи его стали как приспущенные паруса. — Простите, медсестра. Не могли бы вы повторить еще раз? Роберт наклонился ближе. Я хмелела от его пьяного дыхания. Конечно, я его боялась. Единственное, что изменилось, — это взаимосвязь между моим страхом и моими решениями. Страх, который приходил вместе с Робертом, больше не равнялся подчинению. — Пожалуйста, Роберт… — Так-то, моя королева. «Пожалуйста, Роберт». Продолжай. — Я не хочу оставлять эту работу… Мы могли бы все обсудить в другой раз. — Так-так, этот юнга нашел путь к твоему сердцу. — Нет, это не!.. Я остановилась на полдороге. Страх, как бы Роберт не узнал — хотя бы по намекам — о существовании мистера Икс, заставил меня замолчать. И тогда я решила импровизировать. В каждом из нас просыпается великий артист, когда ситуация того требует! Я заглянула в его глаза: — Да, да, он лучше, чем ты! Мне не хотелось впутывать ни в чем не повинного Дойла, однако мой ледяной ужас направлял все подозрения в сторону мистера Икс. А это имя я не могла произнести — нет, НЕТ — при Роберте. Если Роберт хоть что-то узнает об этом маленьком тихом существе в кресле, он убьет его одним своим криком. Я не могла. Я позволила его ревности разгореться. С такого расстояния я, кажется, слышала потрескивание угля. Спокойствие. Ясный взгляд. Улыбочка. — Красавчик, да? Докторишка, только что явившийся в Портсмут. Ты думаешь, королева, он что-то к тебе чувствует? Франт, да с таким положением, такой молодой и смазливый? Думаешь, что старая медсестра с такой вот рожей хоть сколько-то для него значит? Он использует тебя, чтобы получше узнать город! Спуститесь с облаков, сестра Мак-Кари, я тебе сейчас прямо одолжение делаю! Я, конечно, плакала — не важно, как я при этом смотрелась. Но плакала я не из-за его оскорблений. Наверное, я их заслужила! Правдивые слова меня не унижали. Это я унизила его своей ложью. Определенно, если положить то и другое на чаши весов, виноватой окажусь я. А Роберта мне никогда не было так жалко, как в эти минуты. Я действительно чувствовала себя потаскухой. И знала, как мне полагается искупить вину. Между Робертом и стволом дерева почти не оставалось места, но я исхитрилась опуститься на колени. Вцепилась руками в его штанины. Лицо мое билось о его грязные сапоги. — Роберт! Роберт, позволь мне остаться! Я вернусь к тебе! Порви то письмо! Это моя вина! Позволь мне остаться и приходи ко мне, когда пожелаешь! Но… я… не уйду… Нет… Нет… НЕТ! — Боль от этой долгой речи. Разговор с голенищами коротких сапог. Попытка недостойным образом успокоить его достоинство. Способ не хуже и не лучше других, чтобы быть трусихой и защитить себя. — Только не это! Но если ты позволишь мне остаться!.. Он мог бы пнуть меня ногой, и это было бы не в первый раз. Мне оставалось надеяться, что мой плач каким-то образом проникнет сквозь туман в его голове. Роберт ответил мне не сразу. Когда он наконец заговорил — я его не видела, моя голова по-прежнему упиралась в его сапоги, — язык его шевелился плохо, как будто, когда ярость улетучилась, в Роберте осталась только пьяная ослиная глупость. — Так ты же-желаешь остаться… Ну да-да-вай оставайся! Если брать по большому… — Роберт так и не сказал «счету». Покачиваясь, он отшагнул назад. — Оставайся здесь, в этой дерьмовой дыре… И вот что, когда я приду, когда приду, королева… ты отыщешь для меня время… — Он рыгнул. — Мне понадобятся де-деньги, чтобы вернуться… Я же на мели… Я подняла голову. Я посмотрела на него. Я стояла на коленях, перепачканная в песке, среди деревьев, в тени старого пирата. Деревянная нога. Я смотрела на него как на что-то незнакомое. Повторение какой-то библейской сцены, откровение, дар, который следует пристально изучить. — Ну хватит, дурочка, подымайся. — Роберт опирался о сосну. — И оставайся со своим… красавчиком. Прикосновение огненного языка, великое знание, только что снизошедшее на меня, заставило меня подняться, сделало прямой, как сосна. Я смотрела на Роберта: — Ты никогда меня не любил… Как будто видела его впервые. — Что это с тобой? — Тебе все равно, останусь я или уйду. Тебе важно совсем не это. Что тебе нужно, что тебе всегда было нужно — это чтобы я тебя содержала. Он взглянул на меня: слегка обиженно, слегка удивленно. Голова у него была недостаточно ясная, чтобы выдумывать оправдания, он их и не выдумывал. — Хватит, говорю… Что ты несешь? Ты разве не хотела остаться? Так я разрешаю! Оставайся! — Все эти годы… — Оставайся! Я даю разрешение! — Уходи из моей жизни, Роберт. В этот миг море стало нашим дыханием. Роберт дернулся, собираясь ответить, но я не дала ему времени: — Уходи из моей жизни и не возвращайся. В конце концов отуплявшая его дымка рассеялась настолько, чтобы Роберт осознал, что моя серьезность — это узкая тропка, по которой нет возврата. — Ты сошла с ума… Ты совсем не сообра… Он шагнул вперед. — Уходи из моей жизни! — взвизгнула я. Но это был не визг. Это были слова, которые я пишу заново. СЕЙЧАС. УХОДИ И я его толкнула. ИЗ Я сама. МОЕЙ Я никогда не поднимала руку на мужчину — я могла только ухаживать за больными или доставлять удовольствие. ЖИЗНИ. Никогда, да простит меня Господь. Доставлять удовольствие. Ухаживать. Я никогда не думала, что смогу превзойти Роберта силой. Он был скала. Это как пытаться сдвинуть статую в человеческий рост — я была в этом уверена. Однако я ошибалась. От моего толчка мужчина отступил на несколько шагов и чуть не упал. Оказалось, что дело тут не в силе — или не в физической силе, которой он так гордился. Дело в воле. А силой воли я и сама могла гордиться. 8 Разумеется, ответ не замедлил себя ждать. «У тебя хватает пороху, чтобы говорить, а вот…» Последствия налетели на меня шквалом. От удара спиной о ствол я вся затряслась, да и Роберт тоже — это было почти комично. Мне показалось, что я сломала позвоночник. Шляпка Сьюзи отлетела в сторону. Но я все еще не чувствовала ни страха, ни боли. Пока что нет. Мы стояли лицом к лицу. Он выдыхал волны кислого пива, я поджигала их своим огнем. — Ты толкнула?.. Меня? Кем ты, черт подери… себя считаешь? — Роберт хрюкал и улыбался. — Ты… — Отпусти меня! — Я замахала руками, но это было как поймать муху на лету. Роберт без труда меня обездвижил. Навалился всем своим весом. Язык его, точно громадная собака, прошелся по моему лицу. Стирая меня. Надругаясь над моей красотой. Я была прекрасная и отважная, но язык Роберта стирал все. — Бешеная ты кошка! Я знаю, что тебе нравится, королева морей!.. Хочешь? Я могу дать, что тебе нравится… — Лапы его шарили по моей юбке. Борода залепила мне рот. — Это даю тебе я, я единственный, кто тебя!..