Ничего. Я могу сделать – ничего. Как и всегда. Я делаю шаг в сторону. Если я ничего не могу сделать, по крайней мере, я могу не мешать. Мальчик, наконец, перестает кричать, и когда наступает тишина, страх в моем теле исчезает, будто его никогда не было. Амира берет его на руки, прижимает к себе и встает на ноги. – Сейчас вернусь, – говорит она мне одними губами. Я киваю и смотрю, как она несет мальчика в коттедж, расположенный через несколько дверей отсюда. – Что с ним? – спрашиваю я. – Нам удалось спасти нескольких детей до того, как их отправили в лагеря, – говорит Миша, провожая ее взглядом. – Мы всегда стремимся к этому: найти их, когда они пересекают границу, открыть портал и доставить их сюда, в безопасное место, пока их не схватили стражники Арьи. Но и Мордеус, и королева наблюдали за нами. Мордеус не хотел, чтобы его подданные покидали его королевство, а королева хотела, чтобы любой фейри теней, которого поймают на ее землях, либо работал в ее лагерях, либо был мертв. Наши попытки организовать процесс на каждом шагу подрывались необходимостью соблюдать секретность. – Он кивает в сторону дома, куда зашла Амира с ребенком. – В конечном итоге слишком много детей провело в лагерях недели до того, как мы смогли их забрать, а некоторые так и не оправились от пережитого. – Что она с ними сделала? – спрашиваю я. Он качает головой: – Всего мы не знаем. Но мне известно, что она отправляла их в шахты. – В шахты? Он долго смотрит на меня, и мне интересно, читает ли он все мои мысли, видит ли всю мою душевную боль за эти разделенные семьи. – Я говорил тебе, что можно найти в недрах Гоблинских гор. – Камни огня, – шепчу я. Миша раскачивается на пятках, скрестив руки на груди. – Она двадцать лет отправляла детей Неблагих в эти шахты. Если бы она не пополняла свой запас камней, цена ее проклятия убила бы ее задолго до того, как ты его сняла. Она утверждала, что захватывала Неблагих в плен в качестве предупреждения – что она пыталась удержать их подальше от ее земель, защитить свой народ… но правда заключается в том, что эти дети были нужны ей, чтобы добывать камни огня – чтобы она могла пережить проклятие. – Но почему дети Неблагих? – спрашиваю я. – Потому что они маленькие? Разве они не беззащитны? – Дело не только в том, что дети маленькие, хотя это помогает. А в том, что у молодых фейри есть врожденная способность ощущать в породе камни огня. Это чувство с годами исчезает. А почему Неблагие? Возможно, из-за их дара тьмы, или, возможно, потому, что ее сердце наполнено мерзкой ненавистью. Некоторые так и не вернулись, а те, кто вернулся… – Он качает головой и произносит остальное прямо в моем сознании. «Большинство взрослых погибло бы, столкнувшись с ужасами недр этих гор». Я почти боюсь спрашивать, но остатки детского страха все еще цепляются за меня. – И что же там? Что живет в той темноте? – Чудовища, обитающие в недрах Гоблинских гор… нельзя получить доступ к великой силе, не преодолев великие ужасы. – Но она не преодолевала их. Она заставила детей делать это за нее, – мрачно говорю я, и ярость закипает в моей крови. В королевстве смертных детей обманом заставляют заключать контракты, которые обрекают их на рабскую жизнь, а здесь детей отправляют под землю, чтобы они столкнулись с непостижимыми монстрами. Неужели так неразумно полагать, что сильные мира сего должны защищать тех, кто наиболее уязвим? Может быть, Миша манипулирует мной в своих собственных политических интригах. Может быть, я действительно никому не могу доверять в этом мире. Но страх этого ребенка был реальным, и я сделаю все, чтобы помешать золотой королеве получить больше власти и эксплуатировать больше детей. В человеческом мире я всегда хотела иметь хоть какую-то возможность защищать слабых и уязвимых – я все еще думаю о той стопке контрактов в хранилище Крейтона Горста. Здесь я действительно могу это сделать – и я отказываюсь упускать эту возможность только из-за того, что у меня разбито сердце. – Она отправляла туда детей, – снова говорю я. – Приносила в жертву детей. – Да, – серьезно говорит Миша. – Смерть для нее – слишком хороший исход, – выдыхаю я, даже не подумав. Но Миша улыбается: – Конечно, это так. Выдыхая, он качает головой, как будто прогоняя какой-то навязчивый образ. А что она может сделать, если ей удастся расширить свою территорию на земли Неблагих? Что может случиться с детьми на этих землях, если ее жадность не сдержать? Я хмурюсь. – Похоже, все подозревают, что королева убила своих родителей. Я никогда этого не понимала. Миша мычит, его глаза расширяются, он почти заинтригован. Но отвечает он очень уклончиво. – Это ведь неправда, да? – спрашиваю я. – Мне сказали, что корона не может перейти наследнику, если наследник совершил ради нее убийство. Итак, если это правда, то как Арья получила корону? – Вот в чем вопрос, – говорит Миша. – И многие верят, что если бы мы нашли ответ, мы бы узнали, какое у Арьи слабое место, – он пожимает плечами. – Я почему-то сомневаюсь, что ей просто повезло. Я с трудом сглатываю. – Надо было убить ее, когда была возможность. Он качает головой: – У тебя ее никогда не было, Абриелла. Не позволяй кратковременной близости одурачить тебя. Она никуда не выходит без дюжины самых сильных и яростно преданных стражников. Если бы ты попыталась сделать это, особенно будучи человеком, ты бы потерпела неудачу. Я вздыхаю. Может быть, мне не следует находить это утешительным, но я нахожу. – Пойдем со мной. Он ведет меня через несколько дверей к школе, на которую указывал ранее. Ее двери распахнуты настежь, и на маленькой клумбе перед входом играет кучка детей. Внутри дюжина стульев обращена к большой классной доске, а в углу за большим письменным столом, обращенным к комнате, сидит седовласая женщина. Она встает, когда видит Мишу, и он машет ей рукой. – Привет, Делла. Мы пришли посмотреть на детские рисунки. – Конечно, приходите в любое время. Ее щеки ярко-розовые, как будто одно его присутствие вызывает одновременно и радостный подъем, и смущение. Кажется, она не может смотреть мне в глаза, но я не думаю, что это потому, что ей не разрешают. Я думаю, она просто благоговеет перед королем Диких фейри. Он кивает на стену за столами, где висят картины всех форм и размеров. Я подхожу ближе, очарованная тем, что вижу. Рисунки семей, звездного ночного неба, гор, рек и цветов. Но на тех, от которых я не могу отвести глаз, изображены чудовища – безглазые и острозубые звери, которые кажутся примитивными, но в то же время выглядят так, как будто могут выйти из рисунка в реальный мир. – Это Абриелла, – говорит Миша, и я заставляю себя отвести взгляд от рисунка и повернуться к ней, чтобы поздороваться. Женщина делает шаг вперед и протягивает руку: – Всегда рада познакомиться с другом Миши. – Это не просто друг, – говорит Миша. – Это она убила Мордеуса. Глаза учительницы расширяются. – О господи! Я и не думала… – Она опускается на одно колено, все еще цепляясь за мою руку, и подносит костяшки моих пальцев к своему лбу. – Это такая честь. Спасибо вам, спасибо. Вы даже не представляете, что сделали для моего народа. Мы перед вами в неоплатном долгу. Пожалуйста, скажите, как я могу почитать вас сегодня и каждый следующий день. – Я… – Я смотрю на Мишу, не зная, что сказать. Я думала, что приветствие Леты было неудобным, но это… Миша пожимает плечами, как будто не несет ответственности за то, что поставил меня в это неловкое положение. – Пожалуйста, встаньте, – говорю я. – Вы ничего мне не должны. – Я обязана вам всем. Мордеус убил моих родителей, моих братьев, моего суженого и моего… – Тут у нее перехватывает дыхание, но я понимаю ее без слов. Мордеус – не просто причина, по которой ей пришлось оставить свой дом. Он убил ее ребенка. Стала бы она преклонять колени, если бы знала, что грядут новые волнения? Благодарила бы она меня, если бы понимала, что, выбрав путь, который позволяет мне стоять здесь, я обрекаю ее народ на такие же страдания? Возможно, на этот раз злодей будет другим, но если Трон Теней никто не займет, у Неблагого двора нет ни единого шанса против королевы. – Он был чудовищем, – шепчет она. – В этом мире много чудовищ, – говорю я, думая о существах под теми горами, о королеве. – Я убила только одно из них, и хотя я рада, что он мертв, он не последний. Пожалуйста, встаньте. Она неохотно повинуется, но ее голова остается опущенной. – В пророчестве говорилось, что вы придете, но я не была уверена, что доживу до этого дня. Я перевожу взгляд на Мишу. «В каком пророчестве?» «Я не совсем понимаю, что она имеет в виду. Возможно, это искаженная версия нескольких разных историй о смертных, рожденных, чтобы убивать злых королей». Хм. Может быть, магия Миши и жутковата, но это удобно.