– О, ее тебе не придется красть. Она у тебя уже есть. Откуда, как ты думаешь, взялась твоя сила. Теперь я и правда начинаю смеяться. Корона у меня? Это так нелепо, что я просто не могу сдержаться. В конце концов я складываюсь пополам от смеха. Удивительно. Все это время корона была в пределах досягаемости – и Мордеуса, и Финна. – Если бы Финн об этом знал, – говорю я, все еще не перестав смеяться. – О, но он знает. И принц Ронан тоже. Как ты думаешь, почему они оба так заботятся о твоем благополучии? И почему оба пытаются покорить твое сердце? Я поднимаю руки. – Хорошо. Где она? Как же я устала. Когда я представляю, что Себастьян сидит в Золотом дворце подле умирающей матери, мое сердце разрывается на куски. А вдруг она уже мертва? Как быстро после кражи книги умрет королева? Я никогда никого не убивала. Неужели я теперь убийца? Я больше не хочу об этом думать. Я просто хочу покончить с этим. Глаза короля сверкают. – Где же носить корону, как не на голове? Я начинаю смеяться еще громче и не могу сдержать фырканья. – Ну, в таком случае, – я притворяюсь, что снимаю с головы невидимую корону и протягиваю ее ему, – держи. – Если бы все было так просто, – он щелкает пальцами, и мой смех застревает в горле, когда тронный зал погружается во тьму. – Посмотри на себя в Зеркало открытий. – В темноте? Он не отвечает, но я подчиняюсь. Я достаю зеркало и ожидаю увидеть в нем черную как смоль комнату. Но, когда я смотрю на свое темное отражение, у меня по коже пробегают мурашки. Я вижу, как в мои волосы вплетается нить звездного света, образуя… сверкающую корону. Глава 32 Корона на моей голове переливается оттенками синего, фиолетового и их полутонами. Я поднимаю дрожащую руку, чтобы дотронуться до макушки – попытаться ухватить корону, которую вижу в зеркале, – но не могу. Я смотрю на свое отражение, пытаясь сдвинуть корону с места, но она остается. – Это волшебная корона, – говорит король Мордеус. – Это королевство так долго умирает, потому что ее носит человек. Здесь может править только тот, в ком течет кровь Неблагих. – Я… – я не могу отвести взгляд от своего отражения в зеркале. Корона не просто красива. Она завораживает. – Как? – Мой брат Оберон любил твою мать. Услышав эти слова, я чуть не уронила зеркало. – Что? Здесь так темно, что я с трудом различаю выражение лица Мордеуса. Это какая-то шутка. Все это. Мордеус щелкает пальцами, и свечи в настенных канделябрах вспыхивают, оставляя комнату в длинных тенях и меняя мое отражение. Короны теперь не видно. – Когда-то он попал в ловушку в царстве смертных и влюбился в твою мать, – говорит он. – Но когда он наконец смог вернуться в Фейри, то она отказалась идти с ним. Пока он пытался отвоевать у меня трон, она осталась в мире смертных, встретила твоего отца и влюбилась. К тому времени, как Оберон укрепил порталы и смог безопасно вернуться к ней, твоя мать уже была замужем и родила двух маленьких девочек – тебя и твою сестру. «Когда-то король теней оказался заперт в мире смертных. И одна женщина безумно влюбилась в него…» Мама не просто рассказывала нам сказки на ночь. Она рассказывала нам свою историю. – Оберон дал ей музыку ветра[2], – продолжает Мордеус, – и сказал, что, если когда-нибудь он будет ей нужен, ей нужно будет всего-навсего повесить ее на полночном ветру и музыка призовет его к ней. Она так и не забыла Оберона, но была счастлива в мире смертных с мужем и дочерьми. И вот однажды ночью, когда вы спали, ваш дом поглотил страшный пожар. Я закрываю глаза и вспоминаю ту ночь. Тот жар. Треск горящих дров. То, как горели мои легкие, когда я пыталась набрать достаточно воздуха. Джасалин в моих объятиях. В том пожаре погиб мой отец – и мы тоже чуть не погибли. – Вы, девочки, во время пожара сильно обгорели. Но самые тяжелые травмы получила ты. Ты пыталась защитить сестру. Вы были очень плохи. Твоя мать повесила музыку ветра и умоляла своего старого любовника о помощи. Оберон исцелил твою сестру и оставил ее без единого шрама. Но твои раны были так глубоки, что тебе не смог бы помочь самый величайший целитель. Любовь к твоей матери ослепила моего брата, – голос Мордеуса полон отвращения. – Он не хотел, чтобы она страдала, переживая потерю дочери, поэтому спас тебя единственным доступным ему способом. Я смотрю на то место, где чары Себастьяна все еще скрывают шрам у меня на запястье. Это единственное, что напоминает мне о пожаре, который, я знала, должен был меня убить. – Как он это сделал? – спрашиваю я. – В момент твоей смерти он отдал свою жизнь, чтобы спасти твою. Я помню, как моя мать умоляла целителя своим глубоким голосом. «Спаси ее, пожалуйста». В каком она была отчаянии, как была убита горем, когда поняла, какую цену придется за это заплатить. «Я сделаю это – ради тебя». Все эти годы я ненавидела фейри, не зная, что их магия – единственная причина, по которой я жива. – Какое это имеет отношение к его короне? – Когда король фейри умирает, он выбирает, кто из его отпрысков займет его трон. Когда он делает этот выбор, его сила переходит к его наследнику. Только того, кто обладает ею, страна может признать как нового короля или королеву. Но Оберон не передавал свою силу ни сыну, ни дочери. Это был единственный способ спасти тебя, исцелить – и защитить смертное сердце твоей матери. Я провожу по голове кончиками пальцев и на этот раз чувствую ее – не саму корону, но силу, вибрацию, исходящую от нее. Это слишком тяжело осознать. Я не могу поверить, что фейри – мужчина, которого я посчитала бы эгоистичным и жестоким, – любил мою мать так сильно, что умер, чтобы спасти меня. Но вместе с благоговением перед правдой приходит боль от того, что он не говорит. Мордеус говорит, что ему нужна корона. Он хочет, чтобы я отдала ее ему. А это значит, что все это время Финн притворялся, что помогает мне. Он притворялся моим другом, хотя его истинной целью была его корона. – Если всем вам так нужна эта корона, почему ее до сих пор никто не забрал? – Я была у Финна – была ранена, без сознания. Меня опоили. У него было много возможностей это сделать. – Почему нельзя было просто убить меня и забрать ее? – Выковав Корону звездного света, древние короли заколдовали ее так, чтобы их потомки не могли убить их за то, какой силой они обладают. Эту корону нельзя отнять. Ее можно только отдать по собственной воле. Как мой брат дал ее тебе. Я не могу убить тебя, иначе корона меня не признает. Но ты можешь отдать ее мне – свою корону, свою силу. Пойми, пока эта корона на твоей голове, ты не будешь знать покоя. Но, если мы проведем церемонию заключения уз, корона перейдет ко мне. А ты этим спасешь сестру. – Просто… заключить с тобой узы… И все будет кончено? Пожизненная связь с самой темной, самой уродливой душой, которую я когда-либо встречала? Никогда. – Да, моя дорогая. Церемония заключения уз – только вчера вечером Себастьян предупреждал, что Финн хочет связать себя со мной. «Простая церемония соединения уз, и я потерял бы тебя навсегда». Он знал. Знал, что на самом деле Финн охотился за короной. Неудивительно, что он настаивал на том, что Финн мне не друг. Но не только Себастьян предостерегал меня от уз с Неблагим двором. Финн говорил, что мне не стоит связывать себя узами с Мордеусом. «Помни, что единственный способ заключить узы – получить твое на это позволение. Если ты ценишь свою смертную жизнь, ты этого не сделаешь – никогда». Это была не угроза, а предупреждение. Предупреждение, о котором ни один из принцев не мог сказать прямо из-за проклятия. Но Финн также предупредил меня, чтобы я не заключала узы с Себастьяном. Потому что в таком случае заключить со мной узы не сможет он сам… или потому что Себастьян может украсть корону? Но нет, Мордеус сказал, что здесь может править только тот, в ком течет кровь Неблагих. – Призови своего гоблина, – говорю я. Он прищуривается. – Почему? – Тебе нужна эта корона? Ты хочешь, чтобы я подумала, заключать ли с тобой узы? Тогда призови. Своего. Гоблина. Мордеус щелкает пальцами, и его гоблин появляется передо мной, деликатно принюхиваясь. – От тебя разит моими сородичами, – бормочет он. – Когда люди заключают узы с фейри, они умирают? – спрашиваю я у существа. Гоблин смотрит на своего хозяина. Его челюсти плотно сжаты. – Отвечай на ее вопрос, – говорит Мордеус. – Не всегда, – говорит гоблин, поглаживая свои клочковатые белые волосы. – Но иногда.