– Да, но это работа Вэл – говорить, если мы делаем что-то не так. И я худший танцор из всех нас. Просто очень зол на себя. Я стараюсь. Но у меня не идеальное тело, нет харизмы и все такое. Я просто хочу писать музыку и петь, и они знали это с самого начала, но я должен быть поп-парнем. Я просто не… так хорош, как… – Он замолкает, крепко сжимая челюсти. Я беру его за руку. – Ну уж нет, – говорю я. – Вообще-то, ты великолепен. И вся эта встреча не имела никакого отношения к твоим танцам. Он сжимает мою руку, но продолжает смотреть в окно. – Тогда с чем это связано? Честно? Я думаю, что мы разозлили их, осмелившись даже немного пообщаться на сцене, и они напуганы слухами, но не хотят разводить шумиху. Я думаю, что они закладывают фундамент, чтобы найти предлог и разлучить нас, они думают, что, если скинут все на профессионализм и отвлекающие факторы, мы не сможем обвинить их. Я не заметил этого, когда Эрин кричала, думал, что я это заслужил. Но слышать, как они пристают к Заку? Нет. Это я не могу принять как заслуженную критику. Мне следует сказать об этом Заку, но вместо этого я колеблюсь. Он только что сделал каминг-аут. Ради бога, он все еще переваривает происходящее. Он даже не сказал своей маме. Так что да, часть меня хочет защитить его от реалий того, что значит быть странным, и как это меняет ситуацию миллионом тонких способов. Как это всегда подрывает неуверенность, и в основе всего лежит толика ненависти. Часто даже нельзя высказать все вслух, не настроив людей против, никого не обидев. Если я смогу защитить его от темной стороны реальности… Я буду стараться. Поэтому, несмотря на некоторые сомнения, я отпускаю его руку и отступаю назад. – Мы все просто устали. И они обращали больше внимания на нас с тобой, потому что мы смеялись. Если бы не это, они бы наверняка промолчали. Зак наконец отворачивается от окна. – Можешь мне помочь? Сейчас? Я моргаю. – Зак… – Просто давай я покажу тебе. Скажи мне, если у меня не получается, только не ври. Мы смотрим друг на друга несколько мгновений, затем я сдаюсь и достаю свой телефон. – Отлично. Какую песню? – Unsaid. Я улыбаюсь, пока ищу. У меня было предчувствие, что он захочет именно эту. Я сбрасываю ботинки и устраиваюсь на кровати, пока музыка гремит из динамиков моего телефона, а Зак встает в центр комнаты. Он легко пускается в танец, исполняя движения, которые мы оба знаем наизусть, и даже задом наперед. Здесь нет ни ошибок, ни неловкости. Не то чтобы я ожидал этого; мы отточили движения перед началом тура. Сейчас мне кажется, что это было целую вечность назад. Вот бы вернуться домой. До… всего. На самом деле прошло много времени с тех пор, как я смотрел, как танцует Зак. Уже несколько недель, месяцев, даже лет… Он прав. Мы были бок о бок, все синхронно. В самом начале он нуждался в большей помощи, чем я. Благодаря маме у меня был пожизненный опыт в музыкальном театре и уроки джаза. А у Зака был… футбол. Помню, раньше он просто танцевал, как настоящий новичок. Сейчас? Он делает это так же легко, как дышит. В нем нет ни скованности, ни напряженности. Просто мастерство. После одного плавного поворота он ловит мой взгляд и застенчиво улыбается, но не останавливается. Я счастлив. Не хочу, чтобы он останавливался. Он завораживающе красив. Когда песня заканчивается, он замирает, ожидая обратной связи. Он даже не запыхался. Я думаю, что сейчас такого рода вещи ниже нашего уровня мастерства. Когда-то мы едва могли закончить песню, не падая на пол, умоляя о воде. Теперь мы делаем это, распевая песню за песней, ночь за ночью. – Ну что? – нетерпеливо спрашивает он. Я медленно встаю и пересекаю комнату, направляясь к нему. – Ну, – говорю я, осматривая с ног до головы, заглядывая в глаза, которые в этом свете потемнели до темно-золотистого цвета. Словно жженая карамель, плавящаяся в меду. С мягкой улыбкой я кладу руки по обе стороны от его талии и понижаю голос до шепота. – Ты попал. Он делает паузу, пристально глядя на меня. Наверное, ищет признаки того, что я лгу или нарочно нежусь с ним. Затем, тяжело выдыхая, он целует меня крепко и глубоко, обнимая меня за плечи. Его грудь прижимается к моей, и я чувствую жар его кожи сквозь тонкий хлопок рубашки и учащенный стук его сердца. Я едва могу удержаться на ногах. Он целует меня так, словно это может стереть разочарование и боль сегодняшнего дня, с каждой секундой все глубже и отчаяннее. Я отступаю назад, потянув его за собой, пока моя нога не ударяется о кровать, и мы падаем, со вздохом врезаясь в одеяла. Он даже не останавливается, просто обхватывает мое лицо ладонями и целует. Мое тело не пропустило ни одного удара его сердца. Мое дыхание становится тяжелым и быстрым, я хватаю его за бедра и крепко прижимаю к себе. Тяжесть его тела, прижатого к моему, стирает мысли в голове. Я думаю лишь о нем, его запахе и атласной коже его спины, когда мои руки проскальзывают под его рубашку и снимают ее через голову. Затем мы пятимся назад, все еще поперек кровати, я обхватываю его ногами, пока снимаю свою футболку, а его руки блуждают по моим ногам. Мое дыхание становится все тяжелее и тяжелее, пока не становится до неловкости громким, и я больше не могу молчать. С ним невозможно быть спокойным. Я слегка меняю позу, касаюсь его ног, затем медленно сползаю с кровати и оказываюсь на полу, глядя на него снизу вверх. Это динамика власти, к которой я привык. Я и раньше делал минет своим бывшим парням. Он, должно быть, сразу понял, на что я намекаю, потому что сглатывает и говорит: – Я никогда раньше этого не делал. – Ты не хочешь? – спрашиваю я. – Нет, я знаю. Я просто… сказал. Я начинаю расстегивать молнию на его джинсах, и он ерзает. – Можно спросить кое о чем? Окей. Что-то подсказывает мне, что сейчас не момент для раздевания. Я поднимаюсь и сажусь рядом с ним на кровать. – Что такое? – мой голос звучит неуверенно. Какая тут уверенность, если тебя прервали на середине поцелуя, чтобы поговорить. – В этом нет ничего плохого. Я просто… я знаю, что у тебя были парни в прошлом. И мне не обязательно знать каждую деталь или что-то в этом роде. Но почти все, что я делаю с тобой, для меня в первый раз. И мне интересно, ты… когда-нибудь… – Девственник ли я? – я заканчиваю за него. – Нет. – Так у тебя уже был первый раз? – спрашивает он. – Прости. – Нет, не стоит. Просто хотел узнать, я один новичок или нет. Ну теперь все. Я не против. Я колеблюсь и отвожу от него взгляд. – Ну, технически у меня есть еще один неиспользованный «первый раз». Он вопросительно наклоняет голову. Мне не должно быть трудно, но внезапно я чувствую укол смущения. Желудок сжимается, щеки пылают, я произношу слова, все еще стараясь не встречаться взглядом с Заком. – На самом деле мне никогда не делали минет. Это не было нарочно. Натаниэль, парень, с которым я встречался какое-то время, вроде как надеялся, что я буду всем заправлять, и, хотя никогда не говорил этого вслух, мне казалось, что я поступаю правильно. Как будто так я был хорошим парнем, думал о своей второй половинке в первую очередь. Это прижилось, потому что каждый раз, когда я достигал такой стадии с парнем, я отдавал всего себя. Из всех вещей это оставалось для меня самым уязвимым. Я тоже мечтал просто лежать и ничего не отдавать взамен. Хотелось верить в то, что я все еще буду иметь ценность для другого человека, даже если не «заработаю» этого. Мой разум знает, что это чушь собачья, но кажется, что мое сердце еще не поднялось на борт поезда «уверенности в себе». Я просто привык к таким условиям. Вся моя жизнь была наполнена ими. К моему удивлению, Зак улыбнулся. – Я мог бы это изменить. – Эм. Да? Ну хорошо. Он улавливает легкую нотку паники в моем голосе. – Или нет, – говорит он, – как сам хочешь. Я снова расслабляюсь, и он нежно целует меня в губы. Его вкус, наряду со спокойствием, заставляет меня чувствовать себя в безопасности и уверенно. В конце концов мы откидываемся на подушки, поцелуи становятся все более жесткими и прерывистыми. Затем он опускает колено на мое бедро, и тихий стон вырывается из моего горла, прежде чем я успеваю его остановить. И я понимаю, что чувствую себя в полной безопасности. Я не боюсь того, что произойдет, если мы это сделаем. Что-то у меня внутри встрепенулось. Рвение. Волнение. Страстное желание. – Вау, хорошо, – шепчу я, мое сердце бешено колотится. Такое чувство, что оно упало куда-то в живот. – Если ты, эм… ты все еще этого хочешь? Волосы Зака щекочут мне лоб. – Да, – хрипло бормочет он между вдохами. – Хочу. Я хочу этого. Я сжимаю одеяло в кулаках и откидываю голову назад. Этот момент кажется таким важным. Это последнее, чего я никогда не делал. Но нервозность испаряется в течение нескольких секунд, сменяясь предвкушением. А потом все заменяется чем-то совершенно другим. И это может быть из-за жары или выброса адреналина, но где-то в моем бурлящем сознании мелькает мысль. Мысль о Заке и о том, насколько важным он стал для меня за такой короткий промежуток времени. Как будто он привязывает меня к земле. Будто, если я потеряю его, то потеряю самое важное, что когда-либо случалось со мной. Эти мысли мечутся в голове. Когда все заканчивается и наше дыхание замедляется, Зак прижимается своей раскаленной щекой к моей влажной груди. Его каштановые волосы слиплись от пота, его голые плечи покрыты веснушками, которые становятся мне такими же знакомыми, как свои собственные, и на его пухлых губах, покрасневших от поцелуев, играет мягкая улыбка. Я прижимаюсь губами к его волосам.