Столкновение во дворе эфирского дворца не давало Гермию покоя. Являясь за Сизифом, бог не ждал подвоха. Родство, причем не кровное, по матери Гермия и жене Сизифа, не имело значения. Сам хитрец, Сизиф прекрасно понимал, что его время вышло. Гермий даже втайне надеялся на ловушку, хотел сразиться с Сизифом Эфирским тем оружием, которым отменно владел. Когда мальчишка полез на него с дротиком, Лукавый сник от разочарования – так глупо, так по-детски это было. «Не тронь его!» Он бы простил дурака. Но вся природа Гермия, о которой он только что поведал Гиппоною, требовала наказания для дерзкого. Против естества не попрешь, особенно если ты один из Олимпийской Дюжины. Все это знали, даже Зевс. – Пока ты задыхался, – повторил Гермий, – в небе проступила радуга. С хвостом и гривой из пламени. Тебе это что-то говорит? Мальчишка замотал головой. – Я тебе верю. Верил ли Гермий? Он и сам не понимал. – Ты еще помнишь: имя, возраст, природа? Мальчишка закивал. – До радуги твоя природа была такая же, как у любого смертного. С приходом радуги она не изменилась: смертный, и все. Разочарование сверкнуло во взгляде парня. Он-то ждал! – Но у твоей природы появилась тень. Тебя как бы стало больше. Ты можешь объяснить мне это? Мальчишка пожал плечами. Болтун превратился в молчуна. Внезапная перемена смущала Гермия. Сегодня мальчишка разглядел сущность бога под личиной. Он даже проболтался: имя, возраст, природа. Будь внук Сизифа бессмертным или хотя бы провидцем… Может, все-таки провидец? Дар в зародыше, не развился полностью? Смертность ребенка была для бога очевидной. Ошибка исключалась. – Что ты умеешь? – сменил тактику Гермий. – Лучше, чем другие? – Управляться с лошадьми. – Гиппоной-Лошадник, сын Главка-Лошадника? Это объяснимо. – Я ему неродной. – Главку? Всем известно, откуда у Главка Эфирянина дети. Родной, неродной – талант к лошадям не передается по праву рождения. Отец превосходно обучил тебя. Хотя… Тебе известно, чей ты сын? На самом деле?! Рот парня превратился в шрам – так плотно он сжал губы. – Не хочешь говорить? – Не знаю. Правда, не знаю. – Попей водички. Здесь прекрасные ключи. Парень пил долго. Тянул время. Время, думал Гермий. Что за время на дворе! Афина помешалась, охотится на Пегаса. Ничего больше не заботит Деву, словно ей передалась ловчая природа Артемиды. Зевс помешался на молниях – на своих новых молниях, вышедших из-под молота Гефеста. Ни о чем больше отец говорить не хочет. Ах, нет – временами он говорит, что неплохо было бы иметь под рукой человека-молнию. Героя из героев, Мусорщика-Одиночку, способного разить чудовищ без помощи Олимпа. Куда его пошлешь, туда он пойдет и победит. Безумная идея, безумная и опасная, но Гермий не рискнул бы сказать об этом отцу. Природа, помните? Зевс скор на гнев и расправу. Кто еще? Химера помешалась на мести: прилетает из Ликии, жжет храмы. Вызывает Зевесово потомство на бой. Это она зря, честное слово. Никто не хочет ответить на вызов дочери Тифона. Делают вид, что ничего не замечают, что это ниже их достоинства. Какая-то Химера? Пусть жжет. В мутной воде хорошо ловить рыбку. В суматохе никто не обратит внимания, чем занялся Лукавый, мелкий пройдоха. Радуга? Умора! Да, умора. Моя находка, улыбнулся Гермий. Мое сокровище. А если я рою на пустом месте – тоже ладно. Никто не станет смеяться надо мной. – Ты будешь смеяться, – он повернулся к мальчишке, – но я видел радугу не только над вашим двором. Огнистую? С хвостом и гривой? Я видел ее буквально на днях. Один конец ее упирался в холм южней Эфиры. Другой был далеко, так далеко, что я даже смутился. Тебе говорили, что я любопытен? Парень напрягся. Уставился в землю. – К дальнему концу я не пошел. Не уверен, что я сумел бы до него добраться. Тебе известно, куда не добраться такому, как я? – Нет, – хрипло откликнулся мальчишка. – Неизвестно. – Я пришел к ближнему концу. Там была яма. Яма и мертвая львица. Я никогда не слышал, чтобы львиц убивали таким необычным способом. А ты? – И я не слышал, – согласился мальчишка. – Позже на холм приехал ты. С отцом и его людьми. Твой отец велел вам помалкивать. Здравомыслящий человек этот Главк! Не удивлюсь, если он доживет до глубокой старости. Так кто же убил львицу, Гиппоной-Лошадник? Неужели ты? – Великан. – Какой великан? Ты его видел?! – Нет. – Имя? Природа? Возраст? Парень заскрипел зубами. – Если ты скажешь мне правду, – Гермий наклонился к мальчишке, – я не только возьму тебя под покровительство. Я сделаю кое-что большее. – Что?! – Я отнесу бурдючок вина твоему деду в Аид. Когда трудишься, как проклятый, хорошее красное вино очень кстати. Не знал? Никто не сделает этого, кроме меня. Я стану носить вино Сизифу раз в тридцать дней. – Обещаешь? – Обещаю. – Поклянись! Гермий похолодел. «Сейчас он заставит меня поклясться Стиксом! Черные воды Стикса, клятва – и я буду ходить к Сизифу до скончания веков. Попробуй я пропустить хоть одну ходку…» – Клянусь пещерой, в которой родился! – И пусть тебя засыплет в ней, если ты меня обманешь, – добавил скверный мальчишка. – Но если ты найдешь себе замену, я не буду против. Лишь бы у дедушки было вино… – Имя? – закричал Гермий. – Природа? Возраст? Парень все понял верно: – Хрисаор. Хрисаор Золотой Лук. Природу не знаю. Сказали, морская. – Кто сказал? – Тетя Горгона. – Кто?! – Тетя Горгона. Ну, Сфено Ужасная. Тартар тебя забери, ужаснулся Гермий. Горгона? Бог ожидал всего, но не этого. – Где вы виделись со Сфено? – Наверное, во сне. Львица прыгнула, я упал. Лишился чувств. Мне снились Горгоны. Проснулся, а тут яма. Говорю же, великана не видел. Сон, отметил Гермий. Надо повидаться с Гипносом, сны по его части. А что по моей части? В мальчишке видна природа: смутная, трудноуловимая. Как она проявляется? Опознал меня под личиной. Ловок с лошадьми. Лезет на рожон. Делается невменяем, если держит в руках аор. Дворцовые сплетники так и болтали: невменяем. Что еще? Видит во сне Горгон. Хрисаор? Кто бы это мог быть? Выдумка? Ладно, возьмем на заметку. Аор. Хрисаор. Совпадение? Парень не удивился, попав сюда, на Киллену. Спросил: «Где мы? Что это?» Не спросил: «Как мы тут оказались?» Дромосы, тайные коридоры мироздания – пути богов. Редким смертным открыты секреты этих дорог. Парень хаживал Дромосами? Ему не впервой? Ерунда, может, он просто слишком мал. Не понял, отмахнулся, списал на божественное могущество… Радуга? «Радуга появилась, когда я убивал парня. Радуга появилась, когда парня убивала львица. Парень смертен, в том нет сомнений. Радуга появляется, когда ему угрожает смерть? Это легко проверить…» Нет, понял Гермий. Нелегко. Очень даже нелегко.