– Нет, как убил? Каким способом?! Я вспоминаю меч по имени Аор. Вспоминаю, как был великаном. Наверное, нож Аргуса похож на этот меч. А может, еще больше. Это же великанский нож! – Отделил змеиное от всего остального. Разрезал пополам. – Она, небось, не давалась! Билась до последнего! – Глянь на небо, парень. Что видишь? – Звезды, дедушка. – Смотри внимательно. Моргай пореже. Что видишь? – Звезды… – Не отвечай. Просто смотри. Смотрю. Звезды моргают, подмигивают. Одна сорвалась, покатилась на запад. Черное небо. Колючие искры. Моргают. Подмигивают. Светят. Катятся. Моргают. Не сосчитать. Подмигивают. Одна, другая, третья… – Эй, парень! Проснись! Вздрагиваю. Падаю. Больно ударяюсь плечом. Заснул, надо же! – Так и Ехидна, – дедушка без труда мог бы меня поймать, не позволить упасть. Мог, но не сделал этого. – Аргус никогда не спит. Зато в его присутствии любого клонит в сон. Чудовище, бог, человек – любого, понял? Резать спящего – одно удовольствие. Запомни, если хочешь жить долго и счастливо! Я хочу закричать, что это стыдно, недостойно. Хочу возмутиться. Мало ли чего я хочу? Я молчу, запоминаю. С недавних пор меня очень интересует, как можно убить чудовище. Ага, лучше спящее. Трудное дело: у Химеры три головы, какая-нибудь да бодрствует. Отделить змеиное от остального? Берем нож, отрезаем льва от козы, козу от змеи… Длинная история. Вряд ли Химера подождет, пока я управлюсь с разделкой. Интересно, если я попрошу ее смотреть на звезды, она согласится? Уснет?! – Посейдон, – говорю я. – Почему он не защитил Эфиру? – От кого? – От Химеры. Вдруг она явится снова? Сизиф пожимает плечами: – А что, должен был? – Эфира – его город! Он, наверное, был занят… Закрываю глаза. Вижу могучего бога морей с трезубцем, на колеснице. Ну конечно, он был занят в тот день, когда сгорел бедняга Пирен. Мало ли дел у бога? Моря пенить, землю колебать… Потом услыхал, устыдился. Эфира – его город. Да и я тут живу: родная кровь, не кто-нибудь. Небось, Колебатель Земли после гибели Пирена дал клятву следить за Эфирой без устали, беречь как зеницу ока! Можно жить спокойно. Нет, правда, можно? – Эфира не посвящена Посейдону, – разрушает дедушка мои мечты. – Акрополь, где мы с тобой сидим, и вся гора посвящены Солнечному Гелиосу, но Гелиос позже уступил их Афродите. Нижний город посвящен Аполлону Заступнику. Молись им о защите, парень. Глядишь, услышат. – Но Посейдон! Алкимен сказал… – Алкимен любит подшучивать над тобой. Он соврал, а ты и уши развесил! Если по правде, Алкимен соврал не до конца, просто умолчал кое о чем. Посейдону посвящен Истм, узкий переешеек между нами и Элевсином. Двести сорок стадий в длину, тридцать с хвостиком – в ширину. Торный путь для повозок, ослов и лошадей. Я бы счел это издевкой, но боюсь оскорбить великого Посейдона… Дворец спит. В мегароне тихо, слышится только храп гуляк, не вставших после пира. Часть гостей удалилась, кое-кто уединился с рабынями. Мне известно, что они там делают. После жизни во дворце, а при табунах – в особенности, такие вещи не секрет. Алкимен утверждает, что делал то же самое сто раз. Делиад интересуется подробностями. Дураки они. Ничего интересного. – Морской владыка даже судился за Эфиру, – добавляет дедушка. – Хотел быть нашим защитником и покровителем. Суд он проиграл. Еще счастье, что после проигрыша он не захотел нам отомстить. При его-то горячей натуре… – Отомстить?! Дедушка выделяет меня среди братьев, это не секрет. Говорит чаще, чем с ними. Рассказывает то, о чем молчит в их присутствии. Когда я сижу с дедом, меня гонят со двора спать. А когда он сидит со мной – не гонят. Я научился различать, когда я с ним, а когда он со мной. На самом деле это большая разница. Раньше я думал: все потому, что я мелкий. Ну, самый маленький из Главкидов. А может, потому, что я сын Посейдона. Полубог, не кто-нибудь! Сейчас я так не думаю. Не знаю, что во мне такого, а спросить боюсь. Вдруг это такое вовсе не такое? Вдруг оно мне совсем не понравится?! – Почему нет, парень? За Арголиду Посейдон судился с Герой. – Проиграл? – Проиграл. Три речных бога выказались в пользу жены Зевса. В итоге Посейдон одарил Арголиду засухой, после засухи – потопом. Что же до судей… Запомни эти имена: Инах, Кефис, Астерион. Посейдон иссушил эти реки. Даже в сезон дождей они не бывают полноводными, как когда-то. Я плотнее заворачиваюсь в плащ. Мне холодно. Не так я представлял себе своего божественного отца. Мстительный сутяга? Какой дурак после этого решится стать судьей в споре богов?! – Он судился за Родос с Гелиосом, – каждым словом дедушка добивает меня, словно метко брошенным дротиком. – За Эгину с Зевсом. За Дельфы с Аполлоном. Сама Фемида, богиня правосудия, отдала Дельфы Сребролукому. С высшим правосудием Колебатель Земли враждовать не посмел. Как утешительный приз, Посейдону взамен Дельф выделили остров Порос. Клочок земли в Саронском заливе, жителей раз, два, и обчелся. Храм поставили: убогий, какой смогли. Колонны червь источил, держатся на подпорках. Не слыхал я, чтобы бог морей, чьи сундуки ломятся от драгоценностей, был особенно щедр к поросятам… Молчу. Слушаю. – За Аттику он судился с Афиной. За Орею – опять же с Афиной… – Проиграл? – Как обычно. В Орее суд решил не рисковать. Здравомыслящие люди, не находишь? Вынесли решение в пользу обоих. Афина и Посейдон, покровители и защитники орейской земли, но Посейдон – второй. Как полагаешь, он был доволен? Я ёжусь. Молчу. Закрываю глаза, вижу затопленную Орею. Орею, разрушенную землетрясением. Безлюдную Орею. Открываю глаза. Уж лучше звезды! – Не везет ему, парень. В смысле, с землей не везет. Колебать – это сколько угодно. А покровительствовать – не очень. Говорят, было у него одно владение – Атлантида, так и та утонула. Правда или нет, не знаю… – Зато ему с сыновьями повезло! – пылко возражаю я. Теперь умолкает дедушка. 5 Сын своей матери Я жду. Я очень долго жду. – Это да, – наконец произносит Сизиф. – Сыновей много, спору нет. Кто хочешь обзавидуется. – Я не про много! Я про то, какие! – А какие они, сыновья Посейдона? Ты хоть одного знаешь? – Одного знаю, – бурчу я. – Ну, с этим не скажу, чтобы повезло. Нахал и болтун. Мелочь пузатая. Кто еще? Я кусаю губы. Не помогает. Засовываю в рот кулак. Не помогает. Прикусываю что есть сил. Помогает. Боль не дает ответить Сизифу дерзостью. – Сарпедон, – вместо меня продолжает дедушка. – Вот кто еще: Сарпедон Фракиец, сын правителя Айны. – Как сын? Какого еще правителя? Дедушка ехидно хмыкает. Хорошо, что ночь! Никто не видит, как мои щеки заливает краска стыда. Ну да, конечно. Сарпедон, сын правителя Айны. Как я – сын Главка Эфирского. Что тут непонятного? Эх я, дурень! Мог бы сразу сообразить! – Великан, – утешает меня дедушка. – Ходячая гора. Силища! Это я о Сарпедоне. Кстати, нахал и болтун. Болтает, не подумав, потом наглеет, лезет в драку. Все, кто приезжает во Фракию, плачут от его наглости. Я имею в виду тех, кто остался жив. Остальные уже не плачут. Полагаю, однажды Сарпедона убьют. – Он великан! Я живо представил себе этого Сарпедона. Медведь размером с гору. Ручищи волосатые, кулаки что твои кувалды. Голова под облака. Поди убей такого! – Застрелят из лука. Отравят, – дедушка размышляет, постукивая меня пальцем по макушке. Каждый тычок вколачивает в меня толику здравого смысла, отчего на душе становится пусто и горько. – Столкнут с обрыва. Великаны падают громче прочих. Так, кто у нас еще из сыновей Посейдона? Ага, Полифем. – Великан? – Хуже, циклоп. Полифем Юрский, по названию родного острова. – Нахал? Болтун? – Насильник и людоед. Ходят слухи, что он домогается даже местных сатиров. Ты понимаешь, о чем я? – Понимаю! Не маленький!