ворчал он. – Что? – спросила я, возвращаясь взглядом к его гла- зам. – Что ты сказал? – Я рассказывал тебе об акулах, –он слегка прищурился. – Что? – вскричала вскакивая. – Какие акулы?! – Ложись и начинай слушать, – он зашелся смехом. Научиться стоять на доске сухим было чем-то стран- ным, но я знала, что когда-нибудь оно мне пригодится. Начо то и дело кричал, чтобы я слушала его, но как я мог- ла сосредоточиться на тренировке, если его выпяченная попка постоянно отвлекала меня. Я мало что поняла, но поняла по крайней мере, что поднимаюсь как бы в три движения. Сначала я выпрямляю руки, затем подтягиваю ногу, которая будет сзади,и, наконец, всртаю во весь рост. Тео- ретически просто. В воде оказалось, что гребля сама по себе доставляет 287 мне большие трудности. После того, как я несколько раз упала в воду, я решила, что если попаду на волну, то даже самая маленькая меня одолеет. Через тридцать минут я достигла экспертного уровня в размахивании руками, примерно в то же время пере- стала их чувствовать. Лежа на доске, я смотрела на своего спутника, который весело плескался в море. Он был таким беззаботным. Совсем другой, чем почти всегда серьезный Массимо. Начо был старше сицилийца и все же умел ве- сти себя, как ребенок. С лицом, прижатым к доске, я на- блюдала за его выходками и думала о том, что мы делали этим утром. С одной стороны, я так жаждала его, что поч- ти чувствовала, как из меня вырывается желание. С дру- гой стороны, у меня был муж. Вроде бы, недолго, и вроде бы, решение о расставании было принято, но ситуация все равно не была однозначной. Меня переполняла радость, и в то же время я испыты- вала беспокойство и постоянно спрашивала себя, не стоит ли снова впутываться в одно и то же дерьмо. – О чем думает моя девочка? – спросил он, подплывая. Его слова поразили меня, как теннисный мяч, кото- рый летт больше ста километров в час. – Начо... – неуверенно начала я, слегка приподняв- шись, –Ты знаешь, что я не готова к отношениям? – его 288 веселые глаза посерьезнели. – Я не хочу привязываться, не хочу обязательств, и уж тем более не хочу влюблять- ся, – удивление и разочарование, написанные на его лице, были для меня, как ведро холодной воды. Да, вот такая я: мастер испортить даже самый романтичный момент, соз- дательница вечных проблем и королева разочарований. Когда ничего не происходило, а сердце велело разуму молчать, я всегда должны вылезть со своей искренностью и ляпнуть текст, после которого атмосфера становилась тяжелой и густой, как смола. Кроме того, слова, вырвав- шиеся из моих уст, были полной ерундой. Где-то в глу- бине души я чувствовала огромную потребность быть ря- дом с Начо. Мысль о том, что теперь, после всего этого, я должна была бы снова не видеть его несколько месяцев, разрывала мне сердце. Канарец некоторое время смотрел на меня. – Я подожду, – сказал он и начал грести к берегу Я тяжело вздохнула и несколько раз ударила себя по голове, наказав тем самым себя за вздор, выходящий из моего рта, после чего двинулась за ним. Не знаю, нуждался ли Начо в разрядке, или у него это был обычный стиль плавания, но он опередил меня на- много и вышел из воды. Он швырнул доску о песок, снял мокрые шорты, затем обтерся полотенцем. Когда он по- 289 вернулся, чтобы посмотреть, где я, я поняла, что он в яро- сти. На его красивом лице не было улыбки, и все и так угловатые черты стали настолько резкими, что, казалось, могли порезать. Я не знала, что мне делать. Может быть, лучше было бы не выходить на берег, но ведь я не могла оставаться в воде целую вечность. Я вышла на пляж и поставила доску рядом с ним. Я стояла перед ним и смело смотрела в сердитые зеленые глаза. Я молчала, потому что, казалось бы, что я могла