счастью, у человека их две, а жить с одной – ничего страш- ного, при условии, что она здорова. Во время операции мое сердце решило отказаться от сотрудничества с орга- низмом. Меня это не особенно удивило. Но меня удивил тот факт, что врачам удалось его запустить. Что-то удали- 11 ли, что-то зашили, еще что-то сделали и, видимо, теперь все должно было действовать. Доктор, выполнявший про- цедуру, рассказывал мне об этом добрый час, показывая на экране планшета чертежи и графики. К сожалению, мой английский был недостаточно хорош, чтобы понять все детали его речи. Кроме того, в моем состоянии духа это было мне на самом деле безразлично. Важно было то, что я скоро должна была покинуть больницу. И вроде бы с каждым днем я чувствовала себя лучше, мое тело бы- стро восстанавливалось... Тело, потому что душа все еще была мертва. Слово «ребенок» было вытеснено из нашего словаря, и имя «Лука» внезапно перестало существовать. Достаточно было лишь упоминания о ребенке, даже не в разговоре, а хотя бы по телевизору или в интернете, и я заливалась слезами. С Массимо мы говорили обо всем, он открывался мне больше, чем когда-либо. Он ни за что не хотел поднимать тему Нового года. Меня это все больше злило. За два дня до запланированного выхода из больницы я не выдержала. Черный только что поставил передо мной поднос с едой и подвернул рукава. – Я даже грамма не съем! – проворчала я, пряча руки под одеяло. – Разговор на эту тему не пройдет. Ты больше не можешь выкручиваться из-за моего состояния здоро- 12 вья, я чувствую себя феноменально! – Я демонстративно закатила глаза. – Массимо, черт возьми, я имею право знать, что произошло в поместье Фернандо Матоса! Дон уронил ложку на тарелку, сделал глубокий вдох и раздраженно поднялся с места. – Почему ты такая упрямая? – он посмотрел на меня сердитым взглядом. – Господи, Лаура, – он закрыл ладо- нями лицо и слегка откинулся назад. – Хорошо. До какого момента ты помнишь, что произошло? – В его голосе слы- шалась отрешенность. Я копалась в закоулках своих воспоминаний, и когда перед глазами встал Начо, мое сердце замерло. Я громко сглотнула слюну и медленно выпустила воздух из легких. – Я помню, как меня бил этот ублюдок Флавио... Челюсти Массимо начали ритмично сжиматься. – Потом появился ты... Я закрыла глаза, думая, что это поможет мне восста- новить воспоминания. – Потом была суматоха, и все ушли, оставив нас одних. Я приостановилась, неуверенная в том, что было дальше. – Я подошла к тебе... Помню, у меня сильно болела го- лова... Потом уже ничего... Я извинительно пожала плечами и посмотрела на него. Я видела, как он кипит внутри. Вся эта ситуация и 13 воспоминания о ней вызывали в нем, пожалуй, огромное чувство вины, с которым он не мог справиться. Он ходил по комнате, сжимая кулаки, и его грудь поднималась и опускалась с бешеной скоростью. – Флавио, этот... Он застрелил Фернандо, а затем вы- стрелил в Марсело. При звуке этих слов я почувствовала, что меня затрясло. – Он промахнулся, – добавил он, и я с облегчением за- стонала, а когда в меня уперся удивленный взгляд Масси- мо, сделала вид, что у меня что-то болит в груди. Я поло- жила на нее руку и дала ему сигнал продолжать. – И тогда этот лысый ублюдок застрелил его. По край- ней мере, так он думал, когда тот упал за стол, заливая все кровью. Тогда тебе стало плохо. Он снова остановился, и его сжатые в ладонях пальцы побелели. – Я хотел тебя подхватить, и тут он выстрелил еще раз.