очаг. Я ухватилась за перила и медленно направилась к нему. Одет он был в костюмные штаны и расстегнутую черную рубашку. Когда я стояла на последней ступеньке, он поднял на меня глаза. – Зачем ты встала? – пробурчал он и упал на диван, уставившись бездумно в огонь. – Тебе нельзя переутом- ляться, возвращайся в постель. – Без тебя это бессмысленно, – объявила я, присажи- ваясь рядом. – Я не могу спать с тобой. Он схватил почти пустую бутылку и налил в стакан ян- тарной жидкости. – Я мог бы нечаянно что-то с тобой сделать, а ты уже достаточно натерпелась из-за меня. Я тяжело вздохнула и подняла его руку, но он отнял ее. 32 – Что случилось на Тенерифе? В его голосе слышалось обвинение и что-то такое, чего я еще никогда не слышала. – Ты что, пьян? – я повернула голову в его сторону. Он смотрел на меня с бесстрастным выражением, и в его глазах тлела злость. – Ты мне не ответила! – он поднял голос. В голове у меня пробежала тысяча мыслей в секунду, и особенно одна: знает ли он... Я задавалась вопросом, знает ли он, что произошло в пляжном домике, и знает ли он каким-то образом мою слабость к Начо. – Ты мне тоже не ответил, – я поднялась с места слиш- ком быстро, почувствовала боль и схватилась за диван. – Но тебе больше не нужно ничего говорить. Ты пьян, так что я не буду с тобой разговаривать. – Ты! – крикнул он, срываясь с места у меня за спи- ной. – Ты моя жена, черт возьми, и ответишь мне, когда я спрашиваю. Он швырнул стакан об пол, и стекло посыпалось во- круг. Я стояла босая, скрючившаяся, когда он так возвы- шался надо мной. Его челюсти окаменели. Руки он сжал в кулаки. Я молчала, испугавшись его ярости, а он подо- 33 ждал некоторое время и, не получив ответа, повернулся и вышел. Я боялась пораниться, поэтому села на диван и подтя- нула ноги к мягкой подушке. Самое нежелательное воспо- минание пролетело со скоростью света, и перед глазами я увидела, как Начо убирает осколки тарелки, чтобы я не поранилась. Я помню, как он схватил меня и поставил ря- дом, чтобы иметь возможность все тщательно очистить. – Боже мой, – прошептала я, испугавшись того, что подсказывал мне разум. Я свернулась калачиком на диване и схватилась за одеяло, которое лежало рядом. Я завернулась в него и, тупо глядя в огонь, уснула. Последующие дни, а может быть, недели выглядели на самом деле одинаково. Я лежала в постели, плакала, думала, вспоминала, потом снова плакала. Массимо рабо- тал, хотя на самом деле я не знаю, что он делал, потому что я видела его очень редко. Обычно, когда появлялись врачи и я проходила обследование или реабилитацию. Он не спал со мной, я даже не знала, где он это делал, потому что особняк был настолько велик и имел столько спален, что даже если бы я попыталась, я бы его не нашла. – Лаура, так не может продолжаться, – заявила Оля, присаживаясь рядом со мной на скамейку в саду. 34 – Ты уже здорова, ты в порядке, а ведешь себя так, буд- то прикована к постели. Она подняла руки, закрывая лицо. – С меня хватит! Массимо злится и постоянно уводит куда-то Доменико. Ты ревешь или лежишь, как кукла. А я? Я обернулась и посмотрела на нее. Она сидела, впив- шись в меня выжидательным взглядом. – Оставь меня в покое, Олька, – пробормотала я. – Ничего подобного! – она вскочила с места и протя- нула ко мне руку. – Одевайся, мы уходим.