На углу улицы я вижу ресторан. Не такой, какой я выбрал бы для нашего серьезного разговора с последующим примирением, если оно состоится, но вполне приличный. Времени у меня немного, поскольку вскоре приедет Тейлор. – Ладно, это нас устроит, – говорю я, распахивая перед Аной дверь. – У нас мало времени. Похоже, ресторан рассчитан на посетителей галереи и, может, на студентов. Мне кажется забавным совпадением, что стены здесь того же цвета, что и в моей игровой комнате, но отбрасываю эту мысль. Услужливый официант ведет нас к уединенному столику; он весь – сплошная улыбка, особенно когда глядит на Анастейшу. Вижу меню, написанное мелом на грифельной доске, и сразу делаю заказ, давая понять, что у нас мало времени. – Пожалуйста, два стейка из вырезки средней прожаренности, под соусом беарнез, если есть, картофель фри и свежие овощи на выбор шефа. И принесите винную карту. – Конечно, сэр. – Он уносится прочь. Ана надувает губы, явно чем-то недовольная. Что на этот раз? – А если я не люблю стейк? – Анастейша, опять ты за старое… – Кристиан, я не ребенок. – А ведешь себя как ребенок. – Я ребенок, потому что не люблю стейк? – Она не скрывает своего недовольства. Нет! – Потому что нарочно заставляешь меня ревновать. Совершенно по-детски. Неужели тебе не жалко своего приятеля, когда ты так поступаешь? У нее вспыхивают щеки. Она опускает глаза и разглядывает свои руки. Да. Как тебе не стыдно? Ты морочишь ему голову. Даже я это вижу. Может, она и со мной делает то же самое? Провоцирует? За время нашей разлуки она, возможно, наконец поняла, что обладает властью. Властью надо мной. Возвращается официант с винной картой; пользуюсь этой возможностью, чтобы вернуть свое хладнокровие. Выбор у них средненький: в меню я обнаруживаю только одно приличное вино. Я гляжу на Ану – она хмурится. Мне это знакомо. Вероятно, она сама хотела выбрать себе блюдо. Не удерживаюсь от искушения подразнить ее, зная, что она не разбирается в винах. – Ты хочешь выбрать вино? – Я знаю, что от нее не укроется мой сарказм. – Выбери ты. – Она сердито поджимает губы. Вот так. Не играй со мной в игры, детка. – Пожалуйста, два бокала «Баросса Вэлли Шираз», – говорю я официанту. – Э-э, мы подаем это вино только бутылкой, сэр. – Тогда бутылку. – Глупый болван. – Хорошо, сэр. – Он убегает. – Ты очень вздорный, – говорит она. Не сомневаюсь, ей жалко официанта. – Интересно, с чего бы это? – Я сохраняю безразличие на лице, но даже на мой слух по-детски сейчас говорю именно я. – Ладно, может, лучше найдем верный тон для честного и откровенного обсуждения нашего будущего? – Она заглядывает мне в глаза и сладко улыбается. Да уж, зуб за зуб, мисс Стил. Она снова бросает мне вызов, и я невольно восхищаюсь ее стальными нервами. Я понимаю, что споры никуда нас не приведут. И что веду себя как осел. Грей, не испорти ваш хрупкий мир. – Извини, – бормочу я, потому что она права. – Извинения приняты. И с удовольствием сообщаю тебе, что за время, прошедшее с нашего последнего совместного ужина, я не перешла на вегетарианство. – Тогда ты в последний раз ела что-то существенное, так что, по-моему, это умозрительный факт, далекий от практической реальности. – Вот, опять это слово – «умозрительный». – Да, умозрительный, не бесспорный, – повторяю я. В самом деле это слово. Я вспоминаю, как использовал его, когда субботним утром мы обсуждали наш контракт. В тот день, когда мой мир разбился вдребезги. Черт. Не думай об этом. Выше голову, Грей. Скажи ей, что тебе нужно. – Ана, в последний раз, когда мы говорили с тобой о важных вещах, ты ушла от меня. Я немного нервничаю. Я уже сказал тебе, что хочу тебя вернуть, а ты… не ответила мне. – Она закусывает губу, а с ее лица исчезает вся краска. Ох, не может быть. – Я скучала по тебе… ужасно скучала, Кристиан. Последние дни были… очень тяжелыми. Тяжелыми – это еще слабо сказано. Она сглатывает и прерывисто вздыхает, чтобы успокоиться. Меня это пугает. Возможно, мое поведение в последний час окончательно ее оттолкнуло. Я напрягаюсь. К чему она клонит? – Ничего не изменилось. Я не могу быть такой, как нужно тебе. – Сейчас ее лицо походит на маску. Нет. Нет. Нет. – Ты будешь такой, как нужно мне. – В тебе есть все, что я хочу, что мне нужно. – Нет, Кристиан, не буду. Ох, малышка, пожалуйста, поверь мне. – Ты расстроена из-за того, что произошло в тот последний раз. Я вел себя глупо, а ты… Да и ты тоже. Почему ты не сказала стоп-слово, Анастейша? Она удивлена, словно это даже не пришло ей в голову. – Ответь мне, – настаиваю я. Эта мысль постоянно терзала меня. Почему ты не сказала стоп-слово, Ана? Она опускает голову. Сидит, поникшая. Печальная. – Не знаю, – шепчет она. Что? ЧТО? Я немею от возмущения. Я жил эти дни в аду, потому что она не сказала стоп-слово. Но прежде чем я пришел в себя, из ее рта посыпались слова. Негромкие, спокойные, словно она говорит их на исповеди, словно ей стыдно: – Я была не в себе. Я старалась быть такой, какой тебе нужно, старалась перетерпеть боль. Поэтому я просто забыла, – пристыженно прошептала Ана и виновато пожала плечами. – Понимаешь… я забыла. Какого черта? – Ты забыла! Я возмущен. Мы прошли через всю эту нервотрепку, потому что она забыла? Просто не могу поверить. Я вцепился в край стола, чтобы хоть что-то связывало меня с реальностью, пока я обдумываю эту встревожившую меня информацию. Напомнил ли я ей тогда стоп-слово? Господи. Не помню. Зато в памяти всплывает письмо, которое она прислала мне в тот первый раз, когда я ее отшлепал. Тогда она не остановила меня. Я идиот. Надо было напомнить ей. Постой-ка. Она знает, что у нее есть стоп-слова. Я совершенно точно не раз напоминал ей про них.