Неуместная реплика, бабушка. Черт побери… Я гляжу на маму. Помоги. Ма. Останови ее. – Мама, не смущай Ану, – строго говорит Грейс матери. – Милая, не обращай внимания на глупую старушку. Она считает, что раз она такая старая, то имеет право говорить любую глупость, какая придет ей в голову. – Дед подмигивает мне. Теодор Тревельян – мой герой. У нас с ним особые отношения. Когда-то он учил меня сажать, выращивать и прививать яблони и за этим занятием навсегда завоевал мою привязанность. Спокойный. Сильный. Добрый. Терпеливый. Всегда. – Привет, детка, – говорит дедушка Тревь-ян. – Ты ведь пока мало что говоришь, верно? Я качаю головой. Нет. Я вообще не говорю. – Это не проблема. Люди вокруг нас говорят слишком много. Ты хочешь помочь мне в саду? Я киваю. Мне нравится дедушка Тревь-ян. У него добрые глаза и громкий смех. Он протягивает мне ладонь, но я прячу свои руки под мышками. – Как хочешь, Кристиан. Давай сделаем так, чтобы на яблонях с зелеными яблоками росли красные яблоки. Я люблю красные яблоки. Сад большой. Там много деревьев. Очень много. Но все они маленькие. Больших нет. И на них нет листьев. И нет яблок. Потому что зима. На мне большие башмаки и шапка. Шапка мне нравится. Мне в ней тепло. Дедушка Тревь-ян глядит на деревце. – Видишь эту яблоньку, Кристиан? На ней растут горькие зеленые яблоки. Но мы можем ее обмануть, чтобы она приносила нам сладкие красные яблоки. Вот эти веточки я взял у яблони с красными яблоками. А это мои садовые ножницы. Ноники. Какие острые. – Хочешь срезать эту веточку? Я с готовностью киваю. – Мы привьем веточку, которую ты срезал. Она называется привой. Пи-вой. Пи-вой. Я повторяю про себя это слово. Он берет ножик и срезает кончик ветки, так, чтобы он получился острым. Потом надрезает большую ветку на дереве и вставляет в надрез этот пи-вой. – Теперь мы перевяжем это место. Он берет зеленую ленту и привязывает веточку к большой ветке. – А еще мы положим на рану расплавленный пчелиный воск. Возьми эту кисточку. Вот так, не торопись, аккуратно. Вот, хорошо. Мы прививаем много яблонь. – Знаешь, Кристиан, яблоки уступают только апельсинам. Это самые полезные фрукты, которые растут в Соединенных Штатах Америки. Но тут, в штате Вашингтон, солнца для апельсинов маловато. У меня слипаются глаза. – Устал? Хочешь вернуться в дом? Я молча киваю. – Мы с тобой славно поработали. Эта яблоня даст большой урожай сладких красных яблок, когда наступит осень. Ты поможешь мне собирать их. Он улыбается и протягивает мне свою большую ручищу. Я берусь за нее. Она огромная, но теплая и добрая. – Пойдем домой и выпьем горячего шоколада. Дедушка улыбается мне, я отвечаю ему и переключаю внимание на приятеля сестры, который, кажется, не сводит глаз с моей девушки. Его зовут Шон; вероятно, он из прежнего колледжа Мии. Мы пожимаем друг другу руки. Лучше гляди на свою подружку, Шон. Между прочим, это моя сестра. Не обижай ее, иначе я тебя урою. Думаю, я сумел передать всю эту информацию в моем остром взгляде и крепком рукопожатии. – Мистер Грей, – кивает он и сглатывает. Я выдвигаю стул для Аны, и мы садимся. Мой отец стоит на сцене. Держит микрофон, и из колонок гремит его голос. Он приветствует собравшихся: – Леди и джентльмены, добро пожаловать на наш ежегодный благотворительный бал. Я надеюсь, что вам понравится программа, приготовленная для вас, и вы пошарите в своих карманах и поддержите ту фантастическую работу, которую делает наша команда по программе «Справимся вместе». Как вам известно, мы с женой вкладываем в нее всю душу. Перья на маске Аны вздрагивают. Она поворачивается ко мне, и я подозреваю, что она думает о моем прошлом. Надо ли мне ответить на ее невысказанный вопрос? Да. Эта благотворительная программа существует из-за меня. Мои родители создали ее из-за моего несчастного раннего детства. И теперь они помогают сотням родителей-наркоманов и их детям, предоставляя им жилье и реабилитацию. Но она ничего не спрашивает, и я сохраняю бесстрастный вид, поскольку не знаю, как относиться к ее любопытству. – А сейчас я передаю вас в руки нашего церемониймейстера. Прошу вас, садитесь и наслаждайтесь вечером. – Отец отдает микрофон и направляется к нашему столу. Первым делом он подходит к Ане и целует ее в обе щеки. Она краснеет от смущения. – Рад снова вас видеть, Ана, – бормочет он. – Леди и джентльмены, пожалуйста, выберите главу вашего стола, – кричит церемониймейстер. – О-о-о! Меня, меня! – тут же кричит Миа и неистово прыгает на своем стуле. – В центре стола вы найдете конверт, – продолжает мастер церемоний. – Пускай каждый из вас найдет, попросит, возьмет взаймы или украдет чек с самой большой суммой, какую вы можете себе позволить. Напишите на нем свое имя и положите внутрь конверта. Главы столов, пожалуйста, тщательно охраняйте эти конверты. Они понадобятся нам позже. – Вот, держи. – Я даю Ане чек на сто долларов. – Я потом тебе отдам, – шепчет она. Лапушка. Не хочу снова начинать спор. Просто ничего не говорю, потому что наши препирательства не останутся незамеченными. Протягиваю ей мою ручку «монблан», чтобы она написала на чеке свое имя. Грейс подает знак двум слугам, стоящим возле передней стенки шатра. Они раздвигают полог, и взорам гостей предстает закат солнца над Сиэтлом и заливом Мейденбауэр. Вид великолепный, особенно в этот вечерний час. Я рад, что погода не подвела родителей. Ана с восторгом смотрит на эту красоту. Я тоже вижу все заново глазами Аны. На темнеющем небе ярко горит закат, вдали мерцают огни Сиэтла. Да. Изумительно. Мне делается стыдно, что я увидел это глазами Аны. Много лет я принимал все как должное. Перевожу взгляд на родителей. Отец держит Грейс за руку, а она улыбается, слушая свою подругу. Как он смотрит на нее… как она смотрит на него. Они любят друг друга. До сих пор. Я качаю головой. Не странно ли, что теперь я по-новому смотрю на своих приемных родителей? Я благодарен им за то, что они растили меня. Мне повезло. Очень повезло. К нашему столу подходят десять официантов с подносами. По безмолвному знаку они абсолютно синхронно подают нам закуски и исчезают. Ана смотрит на меня сквозь маску. – Изголодалась? – Ужасно, – отвечает она, и я вижу ее серьезные намерения. Черт побери. Все прочие мысли улетучиваются, когда мое тело отзывается на ее откровенное утверждение. Я знаю, что она говорит не о закусках. Тут ей что-то говорит дед, и я ерзаю на стуле, пытаясь усмирить свое тело. Все вкусно. Но в родительском доме так всегда. Здесь я никогда не оставался голодным. Мои мысли удивляют меня, и я испытываю облегчение, когда Ланс, друг матери со времен колледжа, заводит со мной разговор о том, как в моей фирме идет разработка концепции Глобального экологического здоровья. Я остро чувствую на себе взгляд Аны, когда мы с Лансом обсуждаем экономический аспект развития технологий в странах третьего мира. – Вы не должны просто так предоставлять эти технологии! – хмурится Ланс. – Почему же? В конечном итоге кто от этого выигрывает? Мы, человеческие существа, вынуждены делить ограниченное пространство и ресурсы на этой планете. Чем умнее мы станем, тем эффективнее будем их использовать.