— Ты сам видел! Множество раз в пустыне она разговаривала с Богом! — Да! — Стирос чуть не подпрыгнул. Он явно рассчитывал именно на такой ответ. — Если она способна стоять невредимой в присутствии Бога, то может быть, она может научить других этому. — Ты знаешь, что она гневается, когда мы это предлагаем. — Может быть, мы не так подходили к этой проблеме? — Стирос! Что, если девочка права? Мы служим Разделенному Богу. Я думал об этом долго и серьезно. С чего бы Богу разделяться? Разве это не наивысшее испытание Бога? Стироса явно раздражало, что Туек вошел в колею как раз тех умствований, которых партия Стироса и боялась. Он постарался отвлечь Верховного Жреца на другую тему, но Туека нелегко было сдвинуть, если он садился на любимого конька свой метафизики. — Наивысшее испытание, — настаивал Туек. — Видеть доброе во зле и злое в добром. Выражение лица Стироса можно было описать только как глубочайший ужас. Туек — Верховный Помазанник Божий. Ни одному жрецу не дозволено сомневаться в этом! Выступи Туек открыто с такой концепцией — и может произойти то, что потрясает самые основы жреческой власти! Стирос явно задавался сейчас вопросом, не подошло ли время ПЕРЕВЕСТИ Верховного Жреца? — Я никогда не предполагал, что смогу обсуждать столь глубокие идеи с моим Верховным Жрецом, — сказал Стирос. — Но, может быть, я могу выдвинуть предложение, способное разрешить многие сомнения. — Тогда выдвинь, — сказал Туек. — В ее одеяниях можно было бы спрятать незаметные устройства, — так, чтобы мы могли ее слушать, когда она разговаривает с… — По-твоему, Бог не узнает, что мы делаем? — Такая мысль никогда не приходила мне в голову! — Я не прикажу отвести ее в пустыню, — сказал Туек. — Но если ей самой вздумается туда отправиться? — Стирос напустил на себя самое вкрадчивое выражение. — Она делала это много раз. — Но не последнее время. Она словно потеряла необходимость советоваться с Богом. — Разве мы не можем предложить ей? — спросил Стирос. — Например? — «Шиэна, когда ты наконец опять поговоришь со своим Отцом? Ты не жаждешь еще раз предстать пред Его очами?» — Это больше звучит как понукание, чем как предложение. — Я только предполагаю, чтобы… — Святое Дитя не простушка! Она разговаривает с Богом, Стирос. Бог может нас жестоко покарать за такую дерзость. — Разве Бог не послал ее сюда, чтобы мы ее изучали? — спросил Стирос. По мнению Туека, это было слишком близко к ереси Дроминда. Он метнул на Стироса убийственный взгляд. — Я имею в виду, — сказал Стирос, — что Господом наверняка предначертано, чтобы мы учились от нее. Туек сам говорил это множество раз, никогда не слышав в собственных словах курьезного эха слов Дроминда. — Ее нельзя понукать и испытывать, — сказал Туек. — Боже, упаси! — сказал Стирос. — Я буду сама святая осторожность. И все, что я узнаю от Святого Ребенка, будет немедленно тебе доложено. Туек просто кивнул. У него были свои возможности всегда быть уверенным, что Стирос ему не лжет. Последующие коварные подначки и испытания немедленно докладывались на Дом Соборов через Тамалан и ее подчиненных. — Шиэна выглядит задумчивой, — докладывала Тамалан. Среди Преподобных Матерей на Ракисе и тех, кому это докладывалось, задумчивый вид Шиэны имел объяснение. Происхождение девочки было вычислено давным-давно. Колкие намеки Стироса заставляли девочку страдать ностальгией. Шиэна хранила мудрое молчание, но явно много думала о своей жизни в деревушке первопроходцев. Несмотря на все страхи и опасности, для нее то время было явно счастливым. Она припоминала смех, угадывание погоды по установке места в песке, охоту за скорпионами в трещинах, деревенские хижины, вынюхивание спайсовых выбросов. Из одних лишь повторяющихся путешествий Шиэны в определенную область пустыни Орден верно вычислил, где находилась ее сгинувшая деревня, и что с ней произошло. Шиэна часто глядела на одну из старых карт Туека на стене своих апартаментов. Как и ожидала Тамалан, однажды утром Шиэна ткнула пальцем в то место на стенной карте, которое постоянно привлекало ее внимание. — Отвезите меня туда, — распорядилась Шиэна своим прислужницам. Был вызван топтер. Жрецы оживленно слушали в кружившем высоко над пустыней топтере, как Шиэна вновь призвала из песков свою судьбу. Тамалан и ее советницы, настроенные на волну приема жрецов, наблюдали с неменьшей живостью. Даже самого отдаленного напоминания о деревушке не сохранилось в покрытой дюнами пустыне, где Шиэна приказала себя высадить. Однако на этот раз она использовала тампер. Еще одно из ехидных предложений Стироса, сопровождаемое тщательными инструкциями о том, как использовать древнее средство вызова Разделенного Бога. Пришел червь. Тамалан, наблюдавшая по собственному каналу, подумала, что червь этот — средних размеров. «Примерно пятидесяти метров в длину», — прикинула Тамалан. Шиэна стояла всего лишь в трех метрах от его распахнутой пасти. Наблюдателям были ясно видны всполохи пламени из внутренних топок червя. — Скажешь ты мне, зачем ты это сделал? — осведомилась Шиэна. Она не отпрянула от жаркого дыхания червя. Песок поскрипывал под чудовищем, но она ничем не показывала, что слышит это. — Ответь мне! — приказала Шиэна. Червь ничего ей вслух не ответил, но Шиэна, как будто прислушивалась, склонила голову набок. — Тогда ступай, откуда пришел, — сказала Шиэна, взмахом руки отсылая червя. Червь покорно развернулся и ушел в глубь песков. Целыми днями, пока Орден с великим весельем наблюдал за ними, жрецы обсуждали эту короткую беседу. Шиэну спрашивать нельзя, иначе она узнает, что ее подслушивали. Как и прежде, она отказывалась обсуждать что-либо, связанное с посещением пустыни. Стирос продолжал свои коварные происки. И результат был именно таков, какого ожидал Орден: без всякого предупреждения Шиэна могла однажды проснуться и заявить: — Сегодня я отправляюсь в пустыню. Порой она использовала тампер, порой танцем призывала червя. Из песков, далеко за видимостью из Кина или другого населенного места, к ней приходили черви. Шиэна в одиночестве стояла перед червем, разговаривала с ним, пока другие слушали. Тамалан находила отчеты, проходившие через ее руки перед отправкой на Дом Соборов, восхитительными. — Мне бы следовало тебя ненавидеть! Какое же смятение это вызывало среди жрецов! Туек хотел затеять открытую дискуссию: «Следует ли нам всем ненавидеть Разделенного Бога и в то же время любить его?» Стиросу кое-как удалось не допустить этого, ссылаясь на то, что пожелания Бога не были высказаны ясно. Одного из своих гигантских посетителей Шиэна спросила: — Позволишь ли ты мне опять проехаться на тебе? Когда она приблизилась к червю, тот подался назад и не позволил ей взобраться на себя. В другой раз она спросила: — Должна ли я оставаться со жрецами? Этому червю она задавала множество вопросов и среди них: — Куда деваются люди, когда ты их проглатываешь? — Почему люди лживы со мной? — Следует ли мне карать плохих жрецов? Тамалан рассмеялась при последнем вопросе, подумав, какое смятение он вызовет среди людей Туека. Ее шпионы должным образом доложили об испуге и унынии среди жрецов. — Как он ей отвечает? — спрашивал Туек. — Кто-нибудь слышал ответ Бога? — Может быть он говорит ей прямо в душу, — осмелился заметить советник. — Вот оно! — Туек ухватился за это предложение. — Мы должны спросить ее, что Бог велит ей делать. Но Шиэна не давала втянуть себя в подобные обсуждения. — Она отлично оценивает свои силы, — докладывала Тамалан. — Она не собирается слишком часто бывать в пустыне, несмотря на подстрекательства Стироса. Как мы и могли ожидать, притяжение ослабело. Страх и восторг будут нести ее как раз до того, как это потускнеет. Она, однако, обучилась и эффективному приказанию: «Убирайся прочь»! Орден отметил это, как важное достижение — раз даже Разделенный Бог подчиняется, то никакой жрец или жрица не будут сомневаться в ее праве на такое приказание. — Жрецы строят башни в пустыне, — докладывала Тамалан. — Они хотят больше безопасных мест, из которых могли бы наблюдать за Шиэной, когда она в пустыне.