— Да это он только что наблевал! — Вот давай не будем, ладно? — Что вы вечно как кошка с собакой? — не выдержал и крикнул я, вызвав тем самым головную боль, которая уже было стихла. — Да это всё он (она), — в один голос выдали Шиза и Есенин, а затем выдержали паузу и дружно расхохотались. Глава 12 Учимся ходить, шаг первый — Очки жалко, — вздохнул я, рассматривая почти перед самым лицом дорогую дизайнерскую вещь, от которой практически ничего не осталось. — Новые купишь, чай не бедный, — приободрила в своей манере Шиза. — Ну что с ним? — Сотряс точно, — пробубнил Нестер, — но восстановление у этого парня колоссальное. Если так дело дальше пойдёт, то через пару дней, даже шрамов не останется. — Это же хорошо? — задал риторический вопрос Есенин. — Скорее, невозможно, — ответил фельдшер и снова полез в спортивную сумку. — Я курну у тебя? — Иди в жопу, здесь вонища потом неделю стоять будет, — возмутился сторож. — На улице покуришь. А ты куда собралась? — Да я проводить, — попыталась отмазаться Шиза. — Я сейчас провожу кому-то, он чё, без тебя дорогу не найдёт⁈ — моментально завёлся брат. — Вот ты капец душнила, — сморщилась девушка, но всё же осталась. — Я считаю, он прав, — принял я сторону Есенина, — дурманить свой мозг — неправильно. — Осподи, — закатила глаза та, — их теперь двое. Воды принеси, чё встал⁈ — А где? — развёл я руками. — Ща, — отмахнулся Сергей и вышел. — Ну я это, пойду, чё? — на входе всё ещё неуверенно мялся Нестер. — Погодь, — тут же оживилась Шиза, как только брат покинул свою каптёрку, — сыпани крапаль. — Меня Серый пришибёт, — засомневался фельдшер. — А мы ему не скажем, — подмигнула ему Вика и бросила строгий взгляд на меня: — Если растреплешь, я тебя ночью собачьими какашками разукрашу. — Ой, да делай что хочешь, — отмахнулся я и сел в продавленное кресло. Нестер быстро зашуршал бумажкой и прежде чем Есенин вернулся с ведром воды, контрабанда уже исчезла в кармане Шизы. Фельдшер ушёл с очень счастливым видом, не забыв прихватить от меня бумажку с изображением Хабаровска. Девушка принялась вымывать полы после причинённого мной беспорядка. А вскоре нас с Есениным выгнали за дверь, чтобы не мешались. Я всё это время думал: правильно ли поступаю? Нет, за то, что я им всё рассказал, сомнений не было. Мне в любом случае нужно обрастать людьми и желательно верными. Такие, как они, неспособны на предательство. Есть в них что-то такое, ещё от старых, уличных правил, где тебя за удар в спину друга никто по голове не погладит. Скорее, наоборот, моментально сделают изгоем, что с тобой после этого даже бомжи общаться побрезгуют. Нет, я не исключаю, что даже от них можно ожидать всего что угодно, но вот внутреннее чутьё подсказывает: они будут хорошими, верными друзьями. Гораздо больше сомнений вызывал Гоблин. Когда всю жизнь растёшь в мире денег, такие вещи, как преданность, уходят на второй план. Не знаю, с чем это связано? Может быть, от чувства независимости и превосходства над остальными? Но я очень часто видел подобные вещи среди богатых знакомых. Не скажу, что подобное происходит регулярно, но чаще всего им плевать на окружающих — ведь всё всегда можно купить. Да и само доверие чаще измеряется размером кошелька. Так что нет, в своих новых друзьях я был вполне уверен. Сомнения больше касались меня самого. А не предам ли я их доверие? Что будет, когда мы явимся под двери бункера, а нас не пустят в этом составе? Что, если попасть внутрь могу только я? Как поступить в этом случае? — Как давно ты знаешь? — нарушил молчание Есенин и выбил меня из раздумий. — Не очень, — пожал я плечами. — С того самого дня, когда мы впервые познакомились, но на тот момент я ещё ничего не знал. — А нас точно пустят внутрь? — Нет, не точно, но я постараюсь увеличить наши шансы. К тому же у нас на руках будет весомый аргумент, надеюсь, это сыграет в нашу пользу. — Так от кого ты тогда бежал? — В смысле? — Ну ведь ты в тот раз приехал сюда не целенаправленно. Спал на кладбище, на ногах домашние тапочки, денег даже на шавуху не было. Не нужно быть Шерлоком, чтобы сложить дважды два. — Это личное. — Ты дурак? Наши жизни теперь зависят от тебя, какое может быть личное? — Я никого не принуждаю… — Заткнись, а⁈ Выкладывай, я не хочу рисковать жизнью ни своей, ни тем более Вики. Такие, как ты, не будут убегать из-за мелочи, так что не рассказывай мне сказки. У тебя проблемы и наверняка серьёзные. — Я случайно убил сына одного очень влиятельного человека, — выпалил я на одном дыхании, предварительно выдержав долгую паузу, — и он точно будет мстить. — Так, а теперь у меня второй вопрос: он знает о том, что миру конец? — Само собой, он один из тех, кто организовал то самое убежище… Твою же мать! — Что? — Да то. Ведь я надеялся спрятаться от него в бункере. А он мало того что имеет в него доступ, так ещё и в совете управления состоит. Вот я кретин! — Отличная новость, — ухмыльнулся Есенин и похлопал меня по спине. — И что, нам теперь туда точно вход закрыт? — Народ, кажется, у нас проблемы! — из каморки показалась испуганная Шиза. — В чём дело? — моментально оживился Сергей. — Там машины подъехали, — быстро затараторила она, — и, кажется, я там этого лысого видела. — Твою мать! — выругался Есенин и бросился к окну. Буквально через секунду в переднюю дверь раздался настойчивый стук, от которого Вика вздрогнула. Её глаза забегали, руки предательски затряслись, но всё же она старалась держаться, изображая смелость всем своим видом. — Эй, охрана, открывай, мы знаем, что он с вами! — прозвучал требовательный голос. — У вас пять секунд: раз, два… — Валим! — выскочил из каптёрки Сергей, а в его руках находился обрез. — Откуда у тебя… — Бегом, бля! Мы рванули следом за ним. Вначале я не понял манёвра, потому как мы побежали к задней двери, а там наверняка нас должны были встречать. Но у самого выхода, мы резко свернули и забежали под лестницу, где имелся неприметный спуск в подвал. Есенин закрыл за нами дверь на щеколду и зажёг свет, после чего прижал указательный палец к губам и махнул рукой, мол, давайте за мной. В этот момент наверху раздался грохот. Видимо, отведённое на принятие решения время вышло, и приехавшие по наши души ворвались внутрь. Стараясь не шуметь, мы проследовали к торцу здания. Над головой поскрипывали доски пола, которые, собственно, и отделяли нас от опасных гостей. От этой близости кровь заиграла адреналином, но я уже знал, как следует контролировать свою способность в этом случае и больше не опасался случайного выплеска. Сверху, прямо на макушку посыпалась крошка — кто-то из людей прошёл прямо над нами. Шиза даже рот ладонью прикрыла, чтобы не выдать себя случайным звуком. Сергей замер у старинной кованой двери в низком арочном проёме и приложил к ней ухо. Прислушивался примерно минуту, после чего медленно потянул в сторону задвижку. Та на удивление бесшумно отошла, и теперь Есенин попытался осмотреться в узкую щель. На улице уже начало темнеть, но это, скорее, поздние сумерки, нежели полноценная ночь. Очень сильно сомневаюсь, что нам удастся выбраться незаметно. — Да нет здесь никого! — прозвучал гулкий голос над головами. — Никто не выходил, смотри лучше! — посоветовали с улицы. — Прячутся теперь, как крысы. — Сука! — прошипел Есенин. — У них человек прямо на углу стоит, он эту дверь пасёт.