Мне плевать на закон, но я горжусь тем, что уклоняюсь от последствий, если даже и пересекаю черту. И на эту маленькую сладкую штучку, Мелоди, я наложил для себя запрет, но она все усложняет, особенно когда касается своим бедром моего, вызывая желание у моего члена выпрыгнуть из штанов и вставить ей, как следует, проверив девушку на выносливость к унижениям. Мне хочется снять то, как трахаю ее в рот, просто чтобы дразнить наличием этого видео. Но я не собирался воплощать свои фантазии, если бы не вмешательство суки-судьбы. Этому суждено случиться, так что я беру розданные мне карты и продолжаю играть, ведь эта партия реально по мне, так зачем отказываться. От этой девушки практически исходит сияние денег и лоска. Я видел несколько смс с напоминанием о безопасности и тому подобным от ее папаши, когда Мелоди не замечала, что наблюдаю. Он стабильно предупреждает ее не забыть зарядить мобильник, носить с собой перечный спрей и закрывать двери перед тем, как лечь спать. Супер-заботливые родители. Боже, она буквально с другой планеты. Я же поступил в колледж лишь потому, что родился сообразительным малым. Не представляю, откуда взялись эти гены, но мы с Блейком оба талантливы, и наш уровень IQ гораздо выше среднего. Блейк оплатил мое обучение и заставил пообещать усердно трудиться и жить для себя. Он убежден, что не всегда сможет быть рядом. «У некоторых людей есть цель, Райан. Моя состоит в том, чтобы вырастить тебя и сделать так, чтобы ты жил и сделал что-то лично для себя. Ты заслуживаешь счастья и того, чтобы сталкиваться только с приятной стороной этого мира». Вина — отличный мотиватор. Вся жизнь Блейка построена на чувстве вины. Он никогда не думает о себе и собственных желаниях. Я часто наблюдаю за ним, пытаясь понять, что творится у него в голове, как видит все происходящее в нашей жизни. Ради меня он совершил непростительный грех, который оставил бы след на ком угодно. Он думает, что закрылся от мира, отключил свои эмоции и совесть. Но по факту, если вина дает ему силу, а воспоминание о наивысшем предательстве подпитывает его кровь, то разве можно назвать Блейка бесчувственным? Хотя при нем я никогда этого не стану упоминать, это лишь мысли от наблюдения за ним. И знаете, я хорош в наблюдениях, окружающие даже не замечают моего внимания. Тогда как я все подмечаю, а позже обдумываю. Действия других людей, их повадки, желания и поступки очаровывают. Я не какой-то там неадекват. И прекрасно понимаю, что слабо вписываюсь в понимание о среднестатистическом юноше. От меня исходит энергетика в духе «держись на хрен подальше». Меня одолевают желания, которые сложно удовлетворить, и они не исчезнут только потому, что окружающие их не одобряют, так что приходится быть более изворотливым, чем остальные, и, к счастью, мне это удается. Я быстро повзрослел. Ко мне никто никогда не проявлял симпатии, ну, если не считать Блейка, и то, он еще больший псих, чем я сам, потому его привязанность проявлялась не в объятиях или хороших советах, а скорее в духе «я куплю тебе все, что хочешь, научу драться и убью за тебя». С другой стороны, наша мать — бессердечная шлюха, позволяющая трахать себя за дозу, так что от нее я почерпнул философию «женщины — объект для траха». Последней монеткой в копилку моей психики можно считать отца-алкоголика, избивающего меня и Блейка. У меня не было ни шанса стать нормальным, и из-за всех этих проблем мне нравится, веселья ради, быть иногда избитым. Нравится ходить в мрачные, бесстыдные клубы и позволять домам-мужчинам и женщинам хлыстать мое тело. Я говорю им, что это своеобразное наказание за жестокое обращение моего отца, за то, что мать меня не любит, а брат, по моей вине, стал тем, кем стал. Но правда в том, что я жажду, чтобы удар хлыста пробудил во мне чувства, заставил ощутить вину, которой Блейк отдает всего себя. Когда это не срабатывает, я просто чувствую, как струящаяся внутри меня кровь вытекает из тела, пока насмехаюсь над домом и его попытками ранить меня. Все это дает мне небольшой всплеск кайфа, и я жажду его. Мне нравится боль, и я подталкиваю других к тому, чтобы причинить мне ее; она — единственно, что меня удовлетворяет. Бл*дь. Клайв, этот мудак в кашемировом свитере с эмблемой гольф-клуба, прав. Я уродец и причиняю себе боль; вот только, на самом деле, не режу себя. А позволяю это делать другим. Глава 4. Удовольствие в боли РАЙАН Я выхожу после занятия и замечаю, что Клайв и его близкий друг, Джейкоб, следуют за мной. Больная часть моего естества наслаждается тем фактом, что они попытаются причинить мне боль, но этим лишь доставят удовольствие. Я выхожу через парадные двери, морщась от яркого света улицы. Блейк стоит через дорогу у перехода, прислонившись к дереву, у него бесподобная манера поведения. От того, как девушки глазеют и застенчиво улыбаются в его сторону, хочется усмехнуться. Еб*ные шлюхи. Я слегка подымаю руку, чтобы подать ему знак оставаться там, где стоит. Его взгляд бросается к Клайву, который прямо в этот момент толкает меня в спину. — Нечего сказать, когда рядом нет твоей чудачки-любимицы, и она не может оценить то, что ты ведешь себя, как взрослый мужик? — Клайв сплевывает. Я поворачиваюсь к нему лицом, как раз когда он подымает руку и ударяет кулаком прямо мне в челюсть. Мой зуб пронзает мягкую ткань щеки и та начинает кровоточить, вкус отзывается во всех мрачных местах моего разума. Я улыбаюсь ему и мысленно хохочу над его замешательством. — Давай же, слабак. Не ударишь меня в ответ? — Он снова бьет меня, попадая в глаз, боль взрывается фейерверком и посылает по телу озноб. — Ммм, я собираюсь трахнуть Мелоди в зад и думать о тебе, когда она станет кричать, — отвечаю я. Моя улыбка становится шире, когда он качает головой, как будто прямо сейчас представляет слова, что слетели с моих уст. Я произнес их достаточно тихо, чтобы никто, кроме Клайва, не услышал. Но мое удовольствие длится недолго. Кулак Блейка, быстро, будто молния, врезается в лицо Клайва. Он спотыкается и валится на землю, словно марионетка, у которой обрезали нити. — У меня нет времени ждать, пока ты тут закончишь, Рай. Мне кое-куда нужно, — произносит Блейк, глядя на парня, которому только что врезал. Я стираю кровь с губы и облизываю ее с большого пальца, пока следую за Блейком к его машине. — Подкинь меня в аэропорт. Уеду ненадолго. Вернусь завтра утром. Мне не в кайф приходить сюда, чтобы передать простое сообщение, Рай. Ненавижу то, что ты проводишь ночи в тех клубах, и уже говорил тебе, что думаю на счет твоих ночевок вне дома, как и о том, чтобы ты не выключал свой телефон, и я мог с тобой связаться. Я знаю, что не стоит задавать вопросы, когда брат уезжает из города, и что это должно остаться только между нами, если вдруг кто-то спросит, хоть особо некому об этом спрашивать. Знаю, он волнуется, что не возвращаюсь домой, но мне похер. Прошлой ночью я был занят. Я не отвечаю ему, так как мои мысли заняты его отъездом. Прошлой ночью я просрал всю наличку. А брат всегда оставляет мне дополнительные деньги, когда уезжает из города, словно некий откуп за мою ночь боли. Мысленно я уже в клубе, привязан к стойке, наслаждаюсь укусами хлыста госпожи Доун. Я веду машину на автопилоте и, не успев и глазом моргнуть, уже машу на прощание Блейку. Затем пишу сообщение Мелоди, устанавливая некое подобие отношений, чтобы она не была в шоке, когда слегка надавлю на нее в воскресенье. Мне хочется наблюдать за тем, как она раскрывается в различных смыслах слова, несмотря на изначальное решение держаться от девушки подальше. Сейчас я слишком очарован ею, и стечение обстоятельств говорит о том, что так и должно быть. В любом случае, это она создала проблему, установив со мной контакт и спровоцировав мою реакцию. Но Мелоди явно не понимает, что привлекла мое внимание еще несколько недель назад, и еще раз, когда посмеялась над одним из сообщений от ее отца. У нее такой легкий и воздушный смех, словно порхание крыльев взлетающей птицы, непринуждённое и изящное. Хмм, она привлекла мое внимание, и сегодня все обернулось, как и было задумано. Я направляюсь домой, чтобы принять душ, а затем отправляюсь в клуб. Глава 5. Столкновение БЛЕЙК Раньше я никогда не колебался. Я убиваю без угрызений совести. У меня была девушка, Эбби, она меня любила, а я ее трахал и бросил, потому что у меня к ней не было чувств. Так вот, она психолог, и как-то сказала, что у меня есть психопатические тенденции. Что я испытываю нехватку эмпатии, и, разрыдавшись как-то ночью, заявила, будто у меня нет эмоций, и я не забочусь ни о ком. Но если это так, то почему я забочусь о брате? И почему, когда увидел одинокую слезу, что скатилась по щеке, и татуировку со словом «Живи» и цветком на запястье у той маленькой зеленоглазой злючки, что чуть не убилась, врезавшись в меня ранее, я заколебался? Почему, увидев ее в зеркале и узнав, я замер и больше не захотел сжать сильнее ее шею и покончить с затруднениями по этому долбанутому заказу? Из всех совпадений, именно это взорвало мой разум. Аромат ее тела пробудил во мне жизнь. Она была напугана и дрожала, а из-за пота, я лишь сильнее ощущал ее запах, и он взывал к моей человечности, тогда как мне нужно было стать тем злом, для которого был рожден. — Ты гребанный трус. По крайней мере, взгляни мне в лицо, раз собираешься меня убить, — пробормотала она. Черт, в тот момент я гордился ею, что для меня несвойственно и ново. Она оказалась не такой слабой, как сначала подумал. И моя злость стала сильнее. Мне не хотелось ничего ощущать. Нужно было убить ее. Вся эта работенка быстро превратилась в катастрофу. Весь этот хаос вызвал желание отследить нанявшего меня клиента и убить его веселья ради. Дома должны были быть только родители, все бы прошло быстро; чистое убийство, пока они спят. А по итогу, я покинул дом, оставив живую девушку и двоих мертвецов в кровавом месиве посреди столовой. Не этого я хотел. Но у меня не было выбора. Я развернул ее лицом к себе и ударил головой о зеркало так, что девушка потеряла сознание. Стекло разбилось и осыпало ее тело, будто конфетти. Она казалась такой красивой; хоть у меня и холодное сердце, но я не слеп. Девушка лежала там, ее волосы рассыпались, обрамляя лицо. Она бы ничего не почувствовала, реши я закончить ее жизнь в тот момент, но я не смог. Я снова скрылся в тени, ждал и наблюдал, как она очнулась от временного забвения. Всю свою жизнь, наверное, буду задаваться вопросом, зачем я там остался. Когда я что-то разрушаю, то не смотрю на это. Хотя чувствую. Меня покидает тепло, что-то внутри распадается на части. Когда убиваю, то не думаю о своей жертве, семье, которая у нее, возможно, есть, или человеке, что найдет тело. Так что воочию увидеть, как девушка проснулась ото сна в полнейшем кошмаре, как сломалась прямо у меня на глазах, оказалось невероятным переживанием. Хоть и неприятным. Миг видимого, явного перелома человеческой души. Ты видишь, как рушится мир, как вера покидает их. Видишь, как необузданное горе сменяет гнев, а следом неутолимая боль. В их душах всплывают сотни вопросов. «Почему это случилось со мной?» Безответная боль трансформирует их черты характера. Глаза закрывают забрала, приглушая свет, уничтожая тех, кем они были раньше и меняя навсегда. Сутулость плеч, поджатые губы. Кожа становится бледнее. Ты видишь их гнев, горе и неверие. Ярость в их глазах подобна шторму на море за миг до того, как он уляжется, и гладь океана станет чистой. Когда выполняешь работу, ты не просто убиваешь цели, ты убиваешь дух людей, которые их любили. Насколько она позволит этому изменить себя? Кем станет, когда вынырнет снова на поверхность из реки порочных поступков бездушного убийцы? Она плачет, будто малыш, взывая к мертвым родителям, и это затрагивает что-то у меня в душе. Мне не нравится видеть ее разбитой. Хочется собрать все ее кусочки и склеить воедино. А это мне не нравится еще больше. Мне не по душе пятна крови на ее коленях или оставленная мной рана на голове. Мне не нравится пустой взгляд в ее глазах, когда девушка смотрела на женщину, которую называла мамочкой. Не нравится то, что я чувствую. Это то, кем являюсь. Я не могу быть здесь. Набираю 911 на их телефоне и ухожу. Я добрался домой к семи утра следующего дня. В доме стоит запах пота и секса. Блондинка на диване полуголая, у нее смазанный макияж, от чего девушка похожа на восковую модель, что вот-вот поглотит пламя. Я пинаю ногой диван, вызывая ее роптания и вынуждая поднять на меня взгляд. Ее волосы спутаны и глаза прищуриваются. — Ты — не Рассел, — бормочет она, вставая и выставляя напоказ свои сиськи. На них следы от укусов. — Райан, а не Рассел. Держи, — говорит Райан, выходя из коридора и бросая ей сотню долларов. — Что за хрень? — Она поднимает наличку. — Я не гребанная проститутка! — Она хватает майку с пола и натягивает ее через голову. Ткань едва ли прикрывает ее грудь. — И если бы была ею, то взяла бы больше за то дерьмо, что позволила тебе со мной сделать. Я нормально ходить не смогу несколько недель, засранец. Она сердито смотрит на моего брата. Я тру рукой уставшие глаза. — Чудно, значит на халяву. — Райан вырывает деньги у нее из рук. — Сама найдешь выход. Эта телочка даже не знает его имени, а затем обижается за то, что к ней относятся, как к шлюхе? Я наблюдаю, как она уходит, хлопая за собой дверью так сильно, что вибрируют стены. С губ срывается вздох. — Оставляй мусор в клубах, Рай. Мы говорили о том, чтобы ты не приводил подобный типаж домой. И убери камеру. Не хочу даже видеть, что на ней. Мне нужен душ и сон. Надеюсь, зеленые глаза, что не желают покидать мой разум, все-таки позволят мне отключиться. Глава 6. Пустота МЕЛОДИ Две недели. Вот сколько прошло, но, кажется, что минула вся жизнь. Допрос полиции заставил меня пересматривать тот кошмар снова и снова. Отсутствие возможности похоронить родителей ужасно давит. Очевидно, полиция не отдаст нам тела, пока не проведут вскрытие, плюс, иногда требуется снова обследовать трупы по мере открытия новых улик. У меня в голове родился образ того, как разлагающиеся тела мамы и папы лежат на полках, ожидая, когда их разрежут и забальзамируют. Не могу контролировать затуманивающие мозг мысли; они нездоровые, наполненные вспышками образов той ночи. Царство мертвых запятнало мою жизнь, чтобы явить мне истинное зло. — Они разрешили мне сегодня войти в дом, Мел, так что ты можешь вернуться домой. Нет смысла платить за гостиницу, — говорит Маркус, мой сводный брат. Они позвонили ему, когда я впала в шоковое состояние, и с тех пор он здесь, чтобы раздражать меня до чертиков. Он заплакал, когда ему сообщили о смерти отца. Было странно видеть плачущего мужчину, особенно Маркуса. Он засранец, и все время спорил с папой. Он ненавидел маму и меня, так что видеть его скорбь для меня было удивительно. — Я хочу позвонить юристу папы и начать со всем разбираться, — говорит он мне, имея в виду свое желание разобраться с наследством. — Я к этому не готова, Маркус. Сначала я хочу их похоронить.