— Нет, не видел, — бросаю я и в изумлении наблюдаю, как он выходит из комнаты, будто случившееся только что норма жизни. — Думаю, я просто уйду, — шепчет Мелоди у меня за спиной. — Думаю, это отличная идея, и она дает мне повод тоже уйти отсюда. Я отвезу тебя. Находиться здесь невыносимо. Она фыркает и мчится в коридор. Мелоди ни с кем даже не прощается. Я нахожу ее на улице, во все той же мокрой одежде. Она выглядит нелепо. — Забирайся уже в чертову машину. А то выставляешь себя на обозрение, это неловко. От нее буквально исходит ярость. — Пошел ты, Блейк! Хватая ее за бедра сзади и тем самым останавливая, я отвечаю: — Забирайся в долбаную машину! — Ладно! Но не прикасайся ко мне, засранец. — Ха! Ты любишь, когда я прикасаюсь, обманывающая себя малышка. Мой брат только что буквально убил мой член, так что не беспокойся, красивая, лживая принцесса. Она хлопает дверцей машины, дергая за ремень безопасности. — Лживая? — Ага, лживая. Ты обожаешь, когда я к тебе прикасаюсь, Пуйя, и можешь это отрицать этими губами, — я поглаживаю пальцем ее приоткрытые губы, — но те губы… — я бросаю взгляд на возбужденный узелок между ее округлыми бедрами, — разоблачают твою ложь. — Я усмехаюсь ей. — Черт, прямо сейчас там все пульсирует, верно? Сочится от предвкушения. — Она громко ахает. — Что ж, попридержи лошадей, Пуйя. У меня не встал бы прямо сейчас, даже если бы я постарался. Это ложь, и, надеюсь, она не опустит взгляд и не станет насмехаться надо мной так же, как я над ней. Мы погружаемся в полное молчание и не нарушаем его всю дорогу домой. Я подъезжаю к ее общежитию. — Всегда пожалуйста, — усмехаюсь в ответ на ее враждебную позу. — Ненавижу тебя. — Нет, ты ненавидишь себя за то, что не ненавидишь меня. Я знаю это, так как ненавижу себя по этой же причине. Но вслух этого не признаю. Мелоди выскакивает из машины, и я жду, пока она скроется за закрытой дверью, после чего еду домой. Глава 20. Шторм БЛЕЙК Поступил еще один заказ, но с ее появлением в моей жизни я стал ставить под сомнение свой жизненный выбор. Сколько подобных ей девушек выбило из колеи из-за моих действий, вызванных ненавистью к случившемуся с нами? Поступал ли я безответственно, берясь за работу? Мой брат по матери утверждал, что отец был нестабилен в отношении к женщинам, а мать наблюдала за его извращениями. И из-за собственной слепой ненависти к родителям, я уступил зову, оправдав смертную казнь. Мне стоило продолжить расследование, но, правда в том, что я знал, как просто можно скрывать домашнее насилие. Никто не понимал, насколько жестокими были наши мать и отец, так что, кто я, чтобы засомневаться в этом парне? Ведь должна же быть уважительная причина, чтобы хотеть убить своего отца, так? Оказывается, жадность тоже может мыть хорошим мотивирующим фактором для убийства. Их адвокат уже вернулся домой, и вскоре зачитают завещание, так что для Маркуса станет сюрпризом тот факт, что за ним следят расследующие убийство его родителей детективы. Я не волнуюсь, наше с ним общение было довольно безопасным, и единственное доказательство состоит в том, что я распечатывал нашу переписку после той ночи, чтобы изучить ее вдоль и поперек. Мой телефон гудит, прерывая размышления. Это Райан. — Эй, ты еще на барбекю? — спрашиваю я. — Не-а, я уехал сразу за тобой. Только что звонил Мелоди. Она назвала меня засранцем. — Ты и есть засранец. — Она вела себя, как угрюмая сучка; в последнее время она ведет себя так постоянно. В любом случае, я позвонил, потому что не могу найти бумажник. Я оставлял его на кухонном столе? — Ага. Где ты? — У нее в общежитии. Сглотнув вставший посреди горла ком, я говорю брату, что заберу его. Я паркуюсь рядом с Райаном, удивляясь тому, как внезапно сменилась погода. Дождь так сильно размывает пейзаж за лобовым стеклом, что все вокруг смешивается, а цвета искажаются. Я опускаю окно пассажирской дверцы и вижу, что Райан стоит под козырьком здания, глядя через дорогу. Я пытаюсь позвать его, но он поглощен тем, что привлекло его внимание. Я хлопаю рукой по рулю и оглядываюсь на заднее сидение, на случай если вдруг по волшебству там появится куртка. Но не с моей удачей. Я хватаю его бумажник и бросаюсь к брату со всех ног. Влага волной окатывает меня, будто тысяча крошечных иголок, воздух кажется вязким несмотря на разбушевавшийся шторм, а вспышки молнии чередуются с раскатами грома. — Райан! На что смотришь? Я поворачиваюсь в сторону того, что привлекло его внимание, и у меня перехватывает дыхание, когда замечаю стоящую под дождем без пальто Мелоди. Ее накрепко накрыло чувством горя; тело девушки дрожит. — Она сломалась. Блядь, Райан. Она плачет, что ты делаешь? Его взгляд нехотя переходит от нее ко мне. — Смотрю. Она рассыпается на части внутри, хрупкие кусочки уносят потоки воды, что льется на нее, как из ведра. Горе девушки настолько ощутимо, как будто это ее боль вызвала бурю. Я хлопаю бумажником по груди брата и бегу к ней. Я должен. Может, я грешник, но не хочу, чтобы этой девушке было больно. Мне хочется обернуть Мелоди в свою силу, дать ей то, за что можно держаться. Я жажду разделить ее боль, чтобы она никогда больше так не плакала. Если бы мог забраться ей в голову и стереть тот ужас, свидетелем которого она стала, я бы так и сделал. Но я ушел, такова правда. А теперь, от вида ее беспомощности, ее души на грани растворения в этом шторме, все внутри меня встает с ног на голову, и то, что скрывал, привлекает к себе внимание. Глава 21. Эмоции МЕЛОДИ Я выскакиваю через двери на улицу, дождь бьет по моей коже, холодные капли пропитывают одежду, но я не ощущаю боли. Одиночество удушает. Я скучаю по родителям так сильно, что едва могу дышать. Зацепок так и не появилось, но полиция отдала нам их тела, так что мы можем их похоронить. Этот момент жизни поистине сюрреалистичен, будто бы снова узнаешь, что они мертвы. У меня так сильно болит сердце. Как люди переживают подобную потерю? Меня оглушает смех пробегающей мимо в поисках убежища от дождя пары, хочется закричать на них, заставить заметить, что они есть друг у друга, что они счастливы и напрочь ослепли к умирающему у них на глазах человеку. Я здесь, вы меня видите? Внутренне я кричу из глубины пустого вакуума, но снаружи моя боль абсолютно невидимая, потому что ведь никто не смог бы игнорировать смерть чьей-то души, если она происходит у тебя на глазах, верно? Дрожь сотрясает мое тело, от чего оно вибрирует. Я стою вся мокрая, моя одежда прилипла к коже, но я не могу шелохнуться. Капельки проливного ливня танцуют на земле, приковывая мое внимание, держа меня, будто якорь, в этот момент; капли подпрыгивают, ударяясь о поверхность, проникают в землю, затапливая все влагой. Мои слезы смешиваются с дождем. Я хочу рыдать от боли, но слез не хватит, чтобы передать всю боль, она настолько сильная, что у меня физически болит сердце. — Пуйя? — зовет меня едва уловимый сквозь стену ливня силуэт Блейка. Почему он стоит тут под дождем? От его энергетики воздух вокруг нас вибрирует. Мое сердце бьется чаще, напоминая о том, что способно на ощущение чего-то кроме боли. Этот парень воздействует на меня, одновременно смущая и возбуждая. Делая несколько больших шагов, он сокращает расстояние между нами. — Почему ты называешь меня так? — бормочу я, гадая, не привиделся ли он мне. Учитывая то, насколько в последнее время был затуманен мой рассудок, не удивлюсь, если вдруг проснусь одна в общежитии. Капельки дождя замирают на его гладком лице и влажных волосах до того, как скатиться струями по прекрасным чертам лица. Горошенки влаги цепляются за его длинные, темные ресницы. Он протягивает ко мне руку, сжимает запястье, подушечка большого пальца поглаживает маленькое тату на моей коже. — Хочешь умереть? Смех срывается с моих уст. Что за вопрос. Думаю, я уже мертва; я живу между двумя мирами. Его глаза глядят в мои, мой смех быстро переходит в рыдания, руки тянутся прикрыть лицо от его пристального взгляда. Мои ноги подкашиваются; я вот-вот упаду в лужу прямо перед ним, все мои шрамы сейчас видны, и он, должно быть, ощущает отвращение. Кто захочет иметь дело с чужим горем, с тем, кто потерял себя, утонул в печали прямо у тебя на глазах; кто захочет, чтобы его захлестнуло волной моего отчаяния? Но сильные руки обнимают меня, поднимают в объятия. Я не могу взглянуть на него. Просто обнимаю парня и прячу лицо в изгибе его шеи. Мне нужен кто-то, кто утрет мои слезы, кто просто будет обнимать меня и даст понять, что я еще здесь. Я не спрашиваю, откуда он знает мой номер комнаты общежития, когда Блейк открывает дверь и вносит меня через нее, направляясь сразу в ванную. Мои веки все еще закрыты, и я слышу, как он включает душ, его глубокое дыхание в процессе. Его сердце неровно бьется напротив моей груди, а тепло воды вынуждает меня вздохнуть, когда мы, все еще полностью одетые, погружаемся в ванную. Устраивая меня у себя на коленях, Блейк занимает сидячее положение. — Мне так одиноко без них, — бормочу я ему в шею до того, как поднимаю голову и встречаюсь с таким напряжением в его глазах, что оно будто сдирает с меня кожу, снимая последний слой, обнажая мою душу перед ним. — Мне необходимо правосудие для них, но мне его не получить… так что жажду отомстить, но сперва хочу забыться хотя бы на миг. Мое дыхание становится затрудненным. Мне нужно что-то еще. Необходимо ощутить связь. Я не могу умереть в одиночестве, растаяв и не оставив ничего о себе. Мне нужен якорь. Мой взгляд опускается к его губам. Я чувствую своей попкой его твердый член.