Звук разбившегося стекла вывел Мелену из задумчивости. Она вышла из своей комнаты и крадучись двинулась по коридору. Она знала, что это зеркало – и далеко не первое зеркало, которое разбилось в доме, будь то от удара кулаком или стулом. Проблема заключалась в том, что мать беспокоило ее собственное отражение, когда она пребывала не в самом лучшем настроении. А сегодня у нее, наверное, был очень плохой настрой: ведь она разбила викторианское зеркало, красовавшееся на огромном комоде. Оно никогда не подходило ни к бюро, ни к белым деревянным шкафам, ни к коллекции босоножек на каблуках, но это не было достойным концом для вещицы стоимостью в три тысячи евро (а именно столько заплатил за него тот важный человек, который подарил его матери). Нормальная дочь, находясь в нормальных отношениях с матерью, которая, стоя на коленях на полу, с болезненным выражением лица сжимает и разжимает окровавленные кулаки, бросилась бы родительнице на помощь. Но Аманда и Мелена не были образцовыми матерью и дочерью. Несмотря на это, девочка-подросток сделала нечто неожиданное, почти заботливый жест, который заключался в том, что она подошла и спросила: – Что случилось? Правда, она задала вопрос таким тоном, что можно было предположить: дочь скорее ругает мать, чем беспокоится о ней, но это было уже хоть что-то, и в глазах Мелены явно прослеживался интерес. – Оставь меня в покое, – ответила Аманда, доставая осколки стекла из ладоней. Дочь кивнула и собиралась выйти из комнаты, но тут родительница объяснила суть своих проблем, которые, хотя и менялись, по сути были одинаковыми: она старая. Дело в том, что две матери Поло… кстати, Поло – одноклассник Мелены – был шикарным бойфрендом Карлы и являлся одним из якобы самых красивых ребят в школе (хотя Мелена всегда считала его тщеславным и странным типом с самоуверенным взглядом и слишком гордым выражением лица и никогда не думала, что он притягательный или какой-то особенный, он просто казался ей очередным заносчивым парнем). Конечно, для остальных учениц он был моделью, импозантным мальчиком и так далее, но не для нее…Так вот, матери Поло, известные лесбиянки в издательском бизнесе, владеющие журналом мод, позвали Аманду сняться для обложки. Честно говоря, они не собирались много платить, но для нее проект имел огромную важность: ведь находиться в центре внимания – это самое лучшее, просто синоним многих вещей, которые ей всегда нравились и прежде всего были необходимы. Профессии в сфере моды имеют эффект домино, одна работа влечет за собой другую, но мать Мелены уже давно не снималась, не рекламировала даже жалкий бренд затрапезных индюшачьих грудок… В общем, она не работала. Но сегодня одна из лесбиянок позвонила и сказала следующее. Клиентке, напрямую связанной с фирмой по производству косметических средств, не понравился образ, созданный для продукта. Помимо прочего, было добавлено, что у Аманды не очень хорошая репутация человека, опустившегося до второсортных таблоидов, а еще (и здесь начинается самое страшное), что хоть рекламируемый крем и является антивозрастным, вышеупомянутая модель слишком стара, чтобы демонстрировать его. На фото она выглядела как «до», а не как «после». Мать Мелены устала от того, что никто не давал ей шанса, что империя, которую она построила, принеся столько личных жертв, разорвана в клочья и никому нет до этого дела. Она колола себе ботокс, делала инъекции гиалуроновой кислоты, занималась пилатесом и бикрам-йогой и выглядела эффектно для своего возраста, но ее уже нельзя было воспринимать всерьез, наоборот. Все «эксклюзивные» материалы в желтой прессе или звонки, в которых Аманда лично предупреждала папарацци, когда она проведет лето на Ибице, превратили ее из модели в шута, который ничего не делает на подиуме и появляется только в таблоидах. Это, конечно, дает деньги, но весьма эфемерные, а ведь при таком раскладе портится имидж – и все. Вот на что она всегда жаловалась, и Мелена очень устала от одной и той же песни. По правде говоря, Мелене было плевать, больше у нее денег или меньше, и понимание того, что они теряют сбережения, доставляло девушке некоторое удовольствие, поскольку являлось символом того, что мать (в ее понимании) – виновница печальной жизненной истории и плохо разыграла свои карты. И хотя это было бы извращенно и жестоко, ей доставило бы удовольствие понаблюдать за жизнью матери, если бы той пришлось работать в супермаркете, убираться в школе или посещать курсы фрезеровщиков. Мелена не очень хорошо представляла, что означает слово «фрезеровщик», но ей нравилось, как оно звучит, и хотелось бы увидеть, как родительница работает сорок часов в неделю… Зрелище вышло бы презабавным. Нетрудно догадаться, как быстро мамаша Марины, матери Поло или еще две-три так называемые подруги исчезнут со сцены, как только бывшей модели с титулом «Мисс Испания» придется закатать рукава, чтобы зарабатывать себе на жизнь. Несмотря на это, когда Мелена увидела мать на полу в крови, она бросила ей полотенце из ванной, чтобы та привела себя в порядок. Однако это широкий жест женщина восприняла как нападение. – Не притворяйся, что заботишься обо мне, Мария-Елена. Ты лгунья, причем искусная, но притворяться, что я тебе небезразлична… это у тебя плохо получается. Я знаю, тебе нравится видеть меня конченой и валяющейся на полу, и, конечно, ты была бы рада, если бы зеркало свалилось мне на голову и убило. Ну уж нет, я пока еще здесь, сеньорита, поэтому утрись. Пошла ты! Было очевидно, что мать пьяна. Впервые не имелось повода для ссоры, но она настолько привыкла к скандалам, что изрыгала оскорбления так, словно был включен автоматический режим. Как всегда, она сказала свою коронную речь, состоящую из нескольких пунктов. 1. Я бы хотела, чтобы ты никогда не родилась. 2. Это все твоя вина. 3. Если бы из-за тебя мой живот не покрылся растяжками, я бы снималась для компании «Венка»[24], ведь я снималась в самых крутых каталогах, причем делала это каждое лето до твоего рождения. 4. Я в полном дерьме из-за тебя. И на четвертом пункте она вошла в очень болезненную петлю, повторив несколько раз «Я – дерьмо, я – дерьмо». Но Мелена не сорвалась, не закричала, не оскорбила ее и не стала говорить свою коронную речь. 1. Да, ты дерьмо. 2. Не вини меня, если ты не добилась успеха, у тебя просто нет таланта. 3. Люди не звонят тебе именно потому, что ты клоун. 4. Если бы ты не вела себя так отвратительно, ты бы не выглядела так посредственно. Вместо того чтобы сказать все это, она молчала и наблюдала за происходящим со стороны, словно начинала одно из тех астральных путешествий, о которых слышала в еженедельной телевизионной программе «Четвертое тысячелетие», как будто ее душа покидала тело и впервые узрела все в истинном свете. И поэтому Мелене стало грустно, очень грустно. Она увидела озлобленного подростка и стареющую модель, плачущую на полу в крови, среди осколков зеркала, которые тысячекратно отражали эту картину. Она впервые в жизни захотела обнять мать, помочь ей подняться на ноги, перевязать раны и заверить ее, что все будет хорошо, но от одной мысли об этом становилось ужасно стыдно. Мелена заперлась в своей комнате и разразилась рыданиями, издавая всевозможные гортанные звуки, хрипя и пуская слюни. Она была в полном отчаянии. Она ощущала себя разбитой. Почему сейчас? Почему она так себя чувствует? Если она ненавидит мать и заодно себя, то какое значение имеет недавняя ссора: одной больше, одной меньше? И какое значение имеет небольшое количество крови на ковре? Но это имело значение… Она всерьез задумалась о том, чтобы украсть деньги из кошелька матери (у нее имелся банковский счет, но не было наличных) и отправиться за чем-нибудь… Только не за тем, чем ее мог снабдить Омар, она не думала о марихуане или гашише, а представляла нечто такое, что могло бы полностью вырубить ее. Мелена не хотела оставаться в этой реальности более ни минуты, ей требовалось срочно найти дверь с яркой неоновой надписью «Выход». Ей необходимо отсюда выбраться. Мелена принялась мерить шагами комнату и начала задыхаться, ей показалось, что она тонет и умирает, но теперь в дело вступила паническая атака. С этого момента она будет повторяться неоднократно, но тогда девушка еще ни о чем таком не знала. Постепенно Мелена успокоилась, дыхание восстановилось, слезы прекратились, но ей все еще хотелось выйти на улицу, и она позвонила Горке, чтобы прокатиться на велосипеде. Идея показалась ему глупой, минуло столько лет с тех пор, как они ездили на велосипедах по окрестностям, но если ей невмоготу… * * * Свежий воздух превратил все проблемы Мелены в чуть менее серьезные. Если бы она могла выбрать суперспособность, то выбрала бы умение летать, это было для нее очевидно. Ей часто снилось, что она подпрыгивает и несется по воздуху, отрываясь от земли максимум на метр, но все-таки это был полет. А езда на велосипеде оказалась неплохой альтернативой… Когда Мелена перестала крутить педали и велосипед помчался очень быстро, она почувствовала ветер на своем лице, и это почти напоминало полет. Ей уже не нужно ничего делать, можно только наслаждаться скоростью. Полет… Она глубоко вздохнула и жестом показала Горке, что им следует остановиться в парке Сан-Хусто. Улицы были пустынны, уже начинало темнеть, а здесь было лишь несколько человек, которые выгуливали собак. Подростки, не раздумывая, рухнули на траву и намочили спины, потому что полчаса назад газоны полили из автоматических разбрызгивателей. Мелене было очень приятно лежать на мокрой траве: ей стало совершенно все равно, что подумает мир и конкретные люди, когда увидят ее испачканной в зелени. Это вообще ее не волновало. Горка настаивал на своем: он хотел знать, почему ее глаза налиты кровью, но ей не хотелось распространяться о домашних скандалах (кроме того, Горка уже был более-менее в курсе), поэтому она предпочла сменить тему. – Я не собираюсь ничего рассказывать… Лучше послушаю тебя. – А что ты хочешь услышать? – спросил он, отряхивая намокшую одежду. – Мне все равно, что-нибудь. – Я переспал с Паулой в субботу, – начал он наконец. – Не говори ей, пожалуйста… я знаю, ты и не собираешься, но… я… мне… ну, она мне нравится, – выпалил он, как будто ему нужно было оправдываться. – Да, она мне нравится уже давно, но я никак не решался ей признаться и долго молчал. А потом просто подошел к ней на вечеринке у Самуэля, посмотрел очень пристально и поцеловал, как в кино, а она не сопротивлялась. Получилось странно и одновременно поразительно, потому что мы ничего не сказали друг другу. Мы взялись за руки, я отвел ее домой, и мы сделали это. Секс был потрясающим. Она оказалась девственницей, но было совершенно не похоже, что она неопытная, она такая… отвязная. – Избавь меня от подробностей, ладно? – Хорошо, – фыркнул Горка. – Но сейчас, между нами, все так чертовски непонятно, хотя я ни о чем не жалею, и она тоже не жалеет: утром она была немного более… – Веселее, чем обычно. – Ага. Она не была такой застенчивой, она шла с высоко поднятой головой. – Конечно, Горка, она потеряла девственность. Это как-то меняет тебя, хватает за живое. – Да. Но вот еще что – сегодня она действительно казалась другой. Но она избегает меня, не в плохом смысле, но избегает – и все. Мелена задумалась. Существует ли способ избегать других «по-хорошему» и «по-плохому»? Так или иначе, но получается, что Паула шарахается от Горки, и Мелена не собиралась начинать спор, она устала и просто хотела, чтобы земля разверзлась и поглотила ее. – Можно я переночую у тебя, Горка? – Конечно. Блин, мама подумает, что я Казанова. Казанова или Козанова? Черт, я никогда не знал. – Без понятия, давай поищу… Она достала мобильный и уткнулась в него. И объяснила Горке, что правильно говорить «Казанова». Затем стала смотреть видео, на которых все падали, а потом видео с девушкой, которая насадила кукурузный початок на сверло дрели, и, когда включила дрель, чтобы было удобнее есть крутящуюся кукурузу, волосы у нее навертелись на сверло, и бедняге вырвало целый клок. Они смотрели вдвоем на всякие глупости и смеялись во весь голос. Горка попросил Мелену найти пародию на трейлер «Сумерек», который заставлял его хохотать каждый раз, и так, переходя от одного видео к другому, они встретили закат и начало ночи. Часы пролетели настолько незаметно, что Мелена забыла о матери, о разбитом зеркале, о сложной жизни впереди, о наркотиках… она забыла все и смеялась так, как не смеялась уже давно, просто глазела на ерунду со своим лучшим другом, которого была рада вернуть.