Кто-то подошел к ней, но она даже не предприняла попытки встать. Кроме того, встать оказалось очень сложно, она потеряла контроль над собственным телом. Вдруг кто-то пнул ее по ноге. Сильно. Жанин подняла глаза и увидела в полумраке просторной гостиной Марио. Судя по выражению на физиономии, парень вряд ли искал Жанин, чтобы узнать, как дела. – Ты идиотка… или как? Кем ты себя возомнила, чтобы приходить сюда и говорить со мной при всех? Отвечай! Хочешь, чтобы я тебя утопил? Да? Слушай, ты, гребаная кретинка… То, что случилось на каникулах, произошло на каникулах. Я был пьян, и ты воспользовалась этим, но трезвый я бы никогда не подкатил к такой, как ты, потому что ты мне не нравишься! Ты чертова уродина, я не думаю, что ты вообще можешь понравиться кому-то, кто находится в здравом уме! Ты просто отстой. Слышишь? Ты полный отстой! И тебе лучше закрыть свой рот, а когда ты будешь проходить мимо меня в школьном коридоре, опускай взгляд и даже не смотри на меня. Ясно? НЕ СМОТРИ НА МЕНЯ! – сказал он, делая ударение на каждом слоге, а Жанин различила, что глаза Марио налиты кровью. – Черт возьми, как же меня угораздило связаться с самой толстой девкой в «Лас-Энсинас»… Это не предупреждение и не угроза, а ультиматум, усекла? Если ты снова подойдешь ко мне ближе, чем на десять метров, если снова заговоришь или даже упомянешь меня, я прибью тебя, как комара, как навозную муху! НЕ СМОТРИ НА МЕНЯ! Твою мать… Жанин не могла ответить, она сидела, дрожала и внезапно начала ловить ртом воздух, пока Марио решительным шагом направлялся к двери. Жанин и не предполагала, что они будут друзьями, не говоря уже о том, чтобы завязать или начать отношения, но какой он… сукин сын. И теперь она сидела здесь в одиночестве, а ее тайна наполняла комнату: она подцепила самого популярного мальчика в школе. Она не воспользовалась им. Нет. Он был пьян, но проявил инициативу. В этом и заключается особенность деревенских праздников. Каникулы они проводили в одном и том же месте. Он пришел вместе с родителями, Жанин – со своими предками, и на передвижной дискотеке, где сангрия лилась рекой, между подростками вспыхнула искра. Возможно, если бы вы спросили парня, он бы заявил, что это ужасный ужас, но девушка бы сказала вам, что это было… …прекрасно. Я никогда бы не подумала, что он меня заметит. При обычных обстоятельствах Марио бы не обратил на меня внимания, но каникулы в деревне – весьма необычные обстоятельства. Мы целовались после выпивки, танцев и смеха, и он оказался очень обаятельным и милым. Не то чтобы я была большим романтиком, хотя я фанатка «Бриолина»[7] и японских комиксов про любовь старшеклассников, но это просто истории о школьной любви… и вдруг все превратилось в один из тех романов, где парень встречает девушку и видит гораздо больше, чем просто ее внешность. Он не знал, что мы учимся в одной школе, а я ему и не призналась. Что было бы, если бы я проболталась? Он не повел бы меня к себе домой? Возможно… Мы поднялись по лестнице, он прижал меня к стене и поцеловал влажным, но нежным поцелуем, хотя и немного грубовато, потому что контролировал ситуацию – и это было ясно. Мои волосы, забранные в хвост, задели фотографию его Первого Причастия, и она упала на пол, но ничего уже не имело значения, и мы рассмеялись, потому что нам было хорошо. Мы зашли в его комнату в летнем домике, который сохранил убранство того времени, когда Марио был совсем маленьким (мы словно очутились в «Делориан», то есть в той тачке, в машине времени, из фильма «Назад в будущее» и попали в прошлое). Кровать, комод в наклейках, все стены завешаны плакатами заокеанских мультсериалов… «Бен 10» или «Черепашки-ниндзя», точно не помню. Он положил меня на кровать и снял майку. Потом лег на меня сверху, и его цепочка с подвеской постукивала по моей груди. Кулон был холодным и касался декольте. Я сняла блузку, а он стянул с меня лифчик, спустил юбку, и я застряла в ней, и мы еще немного посмеялись. Он снова поцеловал меня, романтизм уступил место беспорядку: его губы, мои, его язык, моя слюна, и не успела я опомниться, как его рука оказалась в моей промежности. Я уже собиралась оттолкнуть его – чисто рефлекторно – и сказать, что я ничего такого никогда не делала раньше, но просто позволила ему быть хозяином положения. Он вскочил и стал что-то искать… позже я поняла, что он ищет презерватив. Я немного успокоилась, а остальное – уже история… и какая! Все длилось недолго. Это не было красиво или гипнотично, он не менял ритм… Я видела фильмы, много видео, девушки смотрят их, и там партнер меняет ритм, его таз движется подобно волнам на камнях… Не знаю, трудно объяснить. У нашего секса была своя партитура, состоящая из двух аккордов: «ник-ник» пружин старой кровати. И конечно, все было не так, как я себе представляла. Никогда не думала, что мой первый раз будет таким торопливым и неожиданным. Это был его пенис, входящий в мое влагалище, ничего больше, без особых ухищрений или волшебства, но мне нравилось, и я знаю, что Марио тоже. Я накрылась простыней с изображением животных, занимающихся спортом. Здесь были всякие звери: слон, который метал копье, жираф, играющий в бадминтон, лев, прыгающий через барьеры, и кенгуру, занимающийся боксом. Очень старая простыня в катышках, но мне было без разницы. Он, я и лунный свет, который заливал все вокруг. Какая красота… Мы еще немного поболтали, и я начала одеваться, не хотелось, чтобы родители что-то заподозрили и начали меня допрашивать с пристрастием. Марио спросил, есть ли у меня «Инстаграм», и я пожалела, что не соврала. Я назвала ему свой аккаунт —@Janine_Sakura12. Когда Марио проверил соцсеть, это была катастрофа: он обнаружил мои фотки в школьной форме. В форме школы «Лас-Энсинас». Ужас. «Ничего подобного никогда не случилось бы, если бы ты раньше сказала». Бла-бла-бла… Но я так радовалась в тот момент, что не придала его словам особого значения. Я больше не видела его до первого учебного дня. Как и ожидалось, он проигнорировал меня. Я могу не разговаривать с ним, но не смотреть на него, как он просил, забыть свой первый раз и простыню с животными, никогда не смогу. А вечеринка? Что ж, вечеринка приближалась к концу, и, по правде говоря, Паула была немного разочарована, поскольку она даже ни словечком не перемолвилась с Самуэлем. Многообещающий вечер превратился в самый обычный. Жанин добралась до Паулы и до Горки. Девушка была немного не в себе и не замедлила шаг, чтобы поговорить с друзьями. – Ребята, «Егерь» мне не пошел – и я убираюсь отсюда. Паула и Горка посмотрели друг на друга немного озадаченно, но если Жанин сказала, что уходит, значит, так тому и быть. Вдобавок Горка предпочел остаться наедине с Паулой, раз уж ему сейчас повезло. – И мне пора, – заявила Паула. – Мне все здесь немного надоело, и голова болит. Ты позвонишь отцу? И в этот момент, когда он не мог ничего поделать, чтобы удержать ее, Горка понял: он по уши влюблен – и пути назад нет. Ненавижу Марину. Н-Е-Н-А-В-И-Ж-У М-А-Р-И-Н-У! Отрезать ей голову, собственными руками разорвать горло и плевать в него издалека, наблюдая, как моя слюна скользит по ране и смешивается с кровью… Марина привязана к деревянной доске где-то в глуши тропического леса Амазонки, в то время как крошечные плотоядные муравьи ползают по ее телу, как будто это отель по системе «Все включено». Муравьи легко проникают ей в уши и пожирают мозг. Муравьи завтракают в буфете с неограниченным выбором блюд, пока ее глаза открыты. Пусть от этой шлюхи не останется ничего. Одни кости. Пусть она чувствует боль каждого крошечного укуса, как будто это огонь, который заставляет ее гореть и умирать, издавая душераздирающие крики. Гильотина. Удушающая гаррота[8]. Виселица кажется детской забавой по сравнению со всем тем, что приходит мне в голову… Тысяча способов уничтожить эту дрянь. Умри, а потом превратись в гнилую кучку мяса. Но сначала умри. Инспектор читала записи, испытывая одновременно нечто между отвращением и любопытством. Она не знала, отправить ли дневник на анализ немедленно, изучить его до конца… и стоило ли вообще относиться серьезно к тому, что написала взбешенная девчонка… Было слишком примитивно предполагать, что именно убийца написал эти слова ненависти. Но иногда правильный путь может оказаться и самым простым, правда? Но неужели убийца настолько неуклюж, что оставил явное доказательство собственной вины… Кто нашел дневник и почему не подбросил никаких других подсказок? Почему не указал, где обнаружил улику? Никогда еще на столе инспектора не было столь жестокого дела, однако… Кого мог разоблачить розовый ежедневник, купленный в китайском магазине? Она должна это выяснить. Инспектор сделала ксерокопию страниц и отправила оригинал на анализ, надеясь получить отпечатки пальцев… она была уверена, что такое количество злости должно было оставить следы. Глава 2 Самуэль не обращает на меня внимания. Он просто игнорирует меня, иногда я начинаю задумываться, а знает ли он вообще о моем существовании… Не знает. Возможно, ему даже неизвестно мое имя. Хотя я надеюсь, что ошибаюсь. Он должен знать… Или нет. Понимаю, он занят множеством разных вещей: учится, работает, вынужден приспосабливаться к новой школе и решать семейные проблемы. Все, что у его брата Нано есть просто за красивые глаза, Самуэлю достается трудом и лишениями. Это задает ему некий ритм жизни, но не тот ритм, которым я увлекаюсь. Мне нравится другое: спокойствие, умиротворение, прогулки, и, конечно, я мечтаю, что однажды смогу делать все это с Самуэлем, держать его за руку и представлять в качестве парня. Мой парень… Я не очень люблю Рождество, но соврала бы, если бы сказала, что не воображала много раз ужин в канун Рождества в кругу семьи, с моей сумасшедшей тетей Амалией и ее близнецами, с Ричардом и его бойфрендом… и между всеми ними – Самуэля. Сначала он чувствовал бы себя неловко, но потом, после того как кузина Конча произнесла бы классическую речь о разводе, а бабушка заявила бы, что это, вероятно, ее последнее Рождество (что она делает каждый год), он бы расслабился, положил руку мне на колено и улыбнулся: «Все хорошо, я рад быть здесь». Но, наверное, в реальной жизни до такого еще очень далеко. В реальном мире – да, но в моем… В фантазиях, которые у меня возникают, мы с Самуэлем встречаемся уже несколько месяцев. И это звучит не слишком безумно… Уверена, вам известно подобное чувство, не так ли? Любить кого-то очень сильно, любить безумно. Все когда-то влюблялись, но я еще никогда… Никогда так сильно… Разумеется, раньше я считала, что была влюблена, но потом возникало более сильное чувство, которое заставляло меня думать, что предыдущее увлечение – просто чушь. Я не сомневалась, что влюблена в Леонардо Бельтрана, который ходил вместе со мной на занятия скорописью, когда мне исполнилось девять лет… Я сидела позади него, и его затылок совершенно завораживал. Это была настоящая любовь, которая длилась две недели, и я успокоилась, когда Леонардо подобрали очки. Я ненавидела очки в роговой оправе – бабочки в животе превратились в заурядных мотыльков, которые в свою очередь стали равнодушными личинками, ну а те спровоцировали странное чувство голода… вот оно-то и породило мое пристрастие к бисквитам с начинкой из какао марки «Фоскитос», но это уже другая история. Тогда я оказалась девятилетней наивной дурочкой… а несколько лет спустя я сменила школу, и в новом классе учился Бернард, канадец со светлыми волосами, у которого уже в двенадцать лет обрисовывались грудные мышцы, скрытые футболкой. Возможно, это было частью сексуального пробуждения. Я играла в доктора вместе с двоюродными сестрами, мы целовали друг друга в губы, притворялись привидениями, но я никогда… не фантазировала о мальчике, а познакомившись с Бернардом, начала фантазировать о таких вещах, которые могли бы вызвать сердечный приступ у матери и всех наших соседок. Обычные вещи, но я полагаю, что кумушки посчитали бы преждевременным для двенадцатилетней девчонки грезить о том, как канадский серфер укладывает ее на кровать и нежно прикасается к ее коже над трусиками. Нет, я не была развращенной… Я воображала «распутные» сцены, но никогда не представляла, что на мне нет нижнего белья. Я думала о том, как Бернард трогает меня поверх трусиков… или как Хуан Карлос Сальтре, один из коллег отца, очень привлекательный гей – теперь я это знаю – целует меня в шею и гладит мою грудь, проводя рукой по футболке с изображением Губки Боба[9]. Нет, тут нет места извращениям, хотя я проигрывала в голове всякое… например, ту, где отец говорил: «Можешь остаться с девочкой на время», а потом какой-то мужчина трогал меня… но если бы такое действительно произошло и мужчина или мальчик попробовали бы прикоснуться ко мне… я бы разревелась и, возможно, описалась бы, я была очень склонна к этому. Самуэль. И секс с Самуэлем. Нет, я никогда не представляю себе Самуэля в подобных сценах, что вовсе не мешает разуму обманывать меня во сне и показывать парня в различных ситуациях, от которых просыпаешься с учащенным сердцебиением и в поту. Последний сон – довольно странный, и нижнее белье в нем было совершенно лишним… Я находилась в каком-то зале или в театре, где собралось много людей, но с каждой минутой их становилось все меньше и меньше, пока я не осталась одна, и только на краю сцены сидел Самуэль. Я заметила, что у него иное выражение лица, чем в реальности, менее «доброе» и, смею утверждать, почти непристойное… О боже, я не должна говорить об этом. Я не должна ничего рассказывать… Но расскажу. Его рот был полуоткрыт, он сглотнул слюну, кадык поднялся и опустился, словно маленький лифт, который достиг языка. Самуэль увидел меня между креслами партера, устремил на меня внимательный взгляд, и нас будто соединил мощный магнит. Самуэль опустил правую руку внутрь брюк и принялся ласкать себя, шепча: «Тсс!» – и вроде бы запрещая мне говорить… хотя я молчала. В общем, я повиновалась. Кивком головы он приказал мне подойти ближе. Я подчинилась. Я очутилась перед ним, а он все еще держал руку в брюках. Затем вытащил ее, и под джинсами четко обозначилась эрекция, которая, если честно, я никогда не видела это вблизи, показалась весьма преувеличенной. Он взял меня за руку теми самыми пальцами, которыми трогал себя несколько секунд назад, и уже собирался начать все заново, но вдруг на сцене зажегся свет, я обернулась и увидела, что вокруг полно цирковых клоунов – ободранных и размалеванных. Они не смеялись, они были шокированы тем, что моя ладонь практически нырнула в брюки Самуэля. Брюки Самуэля. А затем в зале начался дождь. Привет от Фрейда. Сон закончился, и я проснулась, чувствуя, что ничего не понимаю. Как будто на меня пролился настоящий дождь. И таких снов с Самуэлем уйма: в парках, в супермаркетах или в соседском магазинчике, который раньше, еще в моем детстве, был салоном видеоигр, а позже стал лавкой электронных сигарет. И там тоже. Иногда я опускала руку в брюки Самуэля, а иногда мне не нужно было этого делать: парень уже ждал меня со спущенными штанами. Что ж, воображение – это всего лишь воображение, а мечты имеют мало общего с действительностью. Если вспомнить сегодняшнее школьное утро, то Самуэль даже не посмотрел на меня, не поздоровался, но, когда учитель сообщил, что мы должны выполнить работу в парах, я увидела здесь прекрасную возможность подойти к парню и сказать: «Привет, Самуэль, сделаем это вместе? Работу, я имею в виду». Но поскольку жизнь – не романтическая комедия, Самуэль уже был в паре с другой. Марина, снова Марина, всегда Марина. Очередной упущенный шанс внести в реальность всплеск моей собственной фантазии. Если посмотреть на ситуацию со стороны, то проблема Паулы из-за того, что она не будет в паре со своим любимым Самуэлем, может показаться глупым капризом, прихотью, причем типичной для подросткового возраста. Если бы жизнь была сериалом, то завсегдатаи «Твиттера», наблюдая за тем, как девушка запирается в туалете, учащенно дышит, набирает полные легкие воздуха, чтобы успокоиться и не разрыдаться из-за упущенной возможности, запостили бы следующее: «Вот что происходит с теми, кто нерешителен, глупышка», «Если она всегда молчит, то не надо жаловаться», «Она не может сказать Самуэлю и двух слов. Чего она ждет? Ну и дурочка». «Посмотрите, как она плачет, она просто слабачка». Она и впрямь плакала и была глупенькой, но все вышеперечисленное являлось результатом того сильнейшего чувства любви, которое она испытывала. Это было нечто настолько неконтролируемое, сложное, но в то же время настолько природное, что занимало все сто процентов ее жизни. И когда ты видишь, как счастлива девушка с кудрявыми волосами, как она дурачится и улыбается, максимально узурпируя твой маленький мирок, это вызывает боль. В итоге ты чувствуешь себя полным ничтожеством. А Паула отличалась скрытностью, и никто не замечал, какой огонь полыхает у нее внутри, когда парень, похожий на Гарри Поттера, проходил мимо нее. Нет, никто не догадывался, ведь внешне она казалась сдержанной, но сдержанность-то была напускной. Знаете, что самое забавное в таком вот типичном случае? Если А любит В, который любит С, то имеется еще один человек, чувствующий сильную привязанность к А. Но жизнь всегда несправедлива, особенно когда речь идет о распределении пар. Паула попала в пару к Жанин, а Горку вообще никто не выбрал. Мелена тоже осталась одна, поэтому она подошла к тому, кто раньше был ее лучшим другом, и, прежде чем тот успел открыть рот, выпалила: – Хорошо, я с тобой, но только потому, что у меня нет выбора… Иначе я бы делала работу с кем-нибудь еще. – Она ласково улыбнулась и потрепала Горку по голове, на что он поднял брови, как бы желая возразить: «Не люблю я подобные фривольности». По сути, задание заключалось в том, чтобы создать профиль партнера для социальной сети, и для ребят это стало поводом познакомиться поближе. Априори все было просто, но требовало по крайней мере несколько часов, потраченных на чаты, лайки и фотографии. В обеденный перерыв Мелена и Горка встретились в школьном саду. Такой расклад показался парню очень странным, потому что они перекинулись максимум парой фраз и обменялись лишь несколькими взглядами. Горка не понимал, почему между ними возникла дистанция, не получил никаких объяснений, не знал, в чем провинился и были ли слухи о загадочном местонахождении девушки правдой. Но больше всего его озадачивало, что Мелена неискренна и фальшиво улыбчива с Карлой и Лу, которых неоднократно всегда критиковала, бывая в гостях у Горки, когда они вдвоем распивали баночку пива. – Для меня не составит труда сделать твой профиль, Мелена, – сказал Горка. Здесь написано, что нужно заполнить анкету, указать черты характера и так далее… Идеально. Кстати, я могу упомянуть, что ты лжива, лицемерна, обладаешь суперспособностью исчезать из поля зрения, ни перед кем не отчитываясь. Ты симпатична, я не могу этого отрицать, и, говоря о твоем прошлом, я могу утверждать, что ты была лысой. Давай посмотрим, что еще. Увлечения: напиваться и куражиться, кидать друзей, особенно самых симпатичных и спортивных, и препираться с чокнутой матерью. О семье что написать? Что мамаша у тебя сбрендила и все, верно? Есть ли у тебя парень… Кто знает – ты ведь со мной ничем не делишься. И друзья… Ха! Мне очень нравится вопрос: здесь я напишу имена Лу и Карлы, девчонок, которые, судя по твоим же словам, – явные пустышки и вообще не способны говорить ни о чем, кроме обуви и контуринга, хотя теперь, похоже, вы родственные души. Ну и как, согласна? Пришли мне фото – и задание готово. Мелена, принявшая поначалу его речь за шутку, начала меняться в лице, особенно когда Горка дважды упомянул ее мать. Нападки парня, которые она, возможно, и заслужила, показались ей чрезмерными. Она закрыла контейнер, где был салат с пастой, и встала. – Да пошел ты, – без особых эмоций проговорила Мелена, стряхивая траву с юбки, и спокойно удалилась. Горка мог бы остановить ее, мог бы, как в кино, позвать ее по имени три или четыре раза подряд, но промолчал. Однако ему совсем расхотелось есть. Ладно, наказание было справедливым, но все же излишним, и бегать за Меленой он не собирался. Несмотря на то что в глубине души он любил ее и по-прежнему считал другом, следовало уступить и исповедаться самому себе. Несколько минут назад Горка хотел бы сказать что-то вроде: «Мелена, серьезно, выкладывай, что ты наделала, почему скрывалась целое лето и прогуливала школу, я не собираюсь тебя осуждать, я твой друг и правда хочу помочь». Но когда дошло до дела, он сболтнул жуткую ерунду. Иногда трудно заставить себя осознать что-то, и приобретенные привычки играют с нами дурную шутку: мы говорим то, что должны, то, что соответствует общепринятым нормам. Но ведь и они меняются, и то, что могло бы прозвучать абсолютно естественно из уст Горки в девятом классе, совершенно не соответствовало его личности сейчас, хотя парень порой продолжал вести себя как дурак, что, если честно, случалось не столь часто. Никто не хочет, чтобы его называли мягким или чувствительным, особенно когда ты известен своим прессом. Как-то не клеится, правда? Трудно изменить свое поведение, по крайней мере для Горки это было сложно, и, несмотря на то, что он не кинулся за Меленой вдогонку и повел себя гордо, он все равно чувствовал себя виноватым. Он причинил ей боль. Конечно, Мелена не была хрупкой или ранимой особой. Она походила на уникального броненосца, у которого нет кожи, но который сворачивается в клубок, когда того требует жизнь. Без кожи, но сильная как камень. (Правильно было бы сказать: «Твердая как камень», – но мать Горки научила сына говорить именно так, она всегда выражалась неправильно и приучила к этому всех своих детей и друзей. Дело житейское. Мы часто повторяем фразы, которые слышали, даже если не знаем, верны ли они. Ну и что?) * * *