Он руку не сумеет взять рукою, и рубаху некому поправить. Никто не позовёт их на обед. Не будет личности прекрасной. Не будет матери его ребёнка. Не будет больше утешения. Не будет больше понимания, надежд, не будет ничего! Потому что умерла!!! — кричали скорбны мысли в голове больной, и сердце что мертво, кричало болью в тишине момента, момента гибели надежды. Сей светлый лучик солнца больше не взойдёт... И тучи не развеет над мрачным континентом; и тучи не развеет над мрачностью души. Отпеть не сможет он её, и горести предаться, скобить не сможет в одного, ведь времени на это не дано. Элиот резко вырвал сердце из грудей. Не капли крови не пролилось, он начал кристаллизовать кровь на сердце в форму ромба, на верхушке находилось небольшое отверстие. Он, словно поместил сердце в некий гроб из крови, а потом аккуратно засыпал туда прах жены. Его губы тихо говорили, — Я никогда-никогда тебя не забуду, наш сын узнает о любящей матери. — Я был счастлив, как твой супруг. Ты давала всё, и большего ничего ненужно мне. — А теперь спи любимая, больше никто не потревожит твой покой, я колыбельную тебе спою. — Весь мир надгробием станет твоим. Элиот поднялся, а шаги его стали тихие, тише самой тени, лицо холоднее арктического ледника, а глаза глубоки и мрачны, как червоточина. В них ликовал маленький красный огонёк, он упивался своей правотой. Лицо исказилось гримасой тихого безумия. По коже бродили бугры, нечто хотело вырваться из-под неё. Палец с клинком испускал чёрный дым, который обволакивал всю руку, зверь тихо открывал свои глаза, все цепи рассыпались, а ментальные барьеры рухнули. От Элиота хлынула холодная аура на тысячи миль, всё живое мигом умирало, и трава, и цветы; и птицы падали с небес. Даже заражённые замертво ложились. Аура была похожа на гниль, холодная и тягучая, как бездонное болото. Не бушующие безумие владело им, а тихая и ровная ненависть, словно от мертвеца. Но от этого ещё страшнее. Безумие смешанное с горечью утраты расползалось от его шагов. Цель мигом позабылась. Из венков терновых проложен новый путь. Элиот вышел с дома, он посмотрел в сторону где бушевал грог. Крылья вырвались из его спины, несколько взмахов и он взлетел в воздух. Глава 59 Тропы зла. Часть 2. Незадолго до падения города. Грог мирно сидел в своём кабине, что располагался, в его личном особняке: который стоял в городе Звезда. Помещение могло вызвать только скуку, пустой коричневый кабинет, лишь только куча бумаг и портрет дочери украшали стол. Слева на стене пылилась двуручная боевая секиры, а над нею нависала голова гиганта, которую превратили в чучело. Его секретарь безустанно подносил бумаги, а Грог бегал по ним глазами, и раздраженно чиркал чёрным пером, оставляя небрежные разводы чернил. — Вы ведёте поиски тварей? — раздраженно кинул Грог. — Владыка, мы беспрерывно ищем их следы, но они буквально провалились сквозь землю. Их налёты стали умнее, а тактика изощрённее, — лицо секретаря сильно омрачилось. — Они атакуют города используя стаи заражённых птиц, или иных животных, бьют сразу в несколько точек, мы не можем обхватить всю площадь потенциального поражения чумы, — сухо говорил секретарь, чуть дрожа телом. Грог ударил кулаком по столу, на том образовалась выемка под кулак. Стол устоял, ведь был сделан под темперамент владельца, из самой крепкой породы дерева, нерушимых ветвей Астасы. — Я использую печать. Секретарь дрогнул, дрогнул всем телом. Грог выдвинул полку шкафа, там располагался один единственный предмет: золотой лист. Лист был вытащен и положен на стол. Ногти на правой руке Грога обратились когтями, он вонзил себе руку в живот, прямо через потрёпанный военный бушлат, а потом нащупал ребро; и вырвал его из грудей. Белое окровавленное ребро украшали чёрные символы, от предмета исходила опасность. Грог положил ребро на бумагу, его уста начали произносить слова, — Мобилизовать первую, вторую, третью, четвертую армию, сжечь города, испепелить очаги заражения, оцепить всю местность, живность вырезать, поселения и города... — старик сделал небольшую паузу для скупой мысли, — Эвакуировать или сжечь, на усмотрение командования. Точка, — символы с поверхности ребра потекли в листок, они собирались в слова, и точь-в-точь копировали слова хозяина. Ребро завертелось на месте, оно быстро накрутило на себя золотой лис бумаги, кровь с руки грога начала формировать маленькие цепи, которые поплыли с свитку, намертво его обмотав. — Отправь в совет, — помощник трясущимися руками взял свиток, он стал на одно колено, опустил голову и молвил, — Повинуюсь владыка, я лично доставлю его в целости, клянусь своей кровью! — Ступай, — сухо кинул грог, он поднялся и подошёл к окну, сложивши руки за спину, мужчина просто смотрел на стены своего города. Дверь тихо открылась и закрылась, помощник удалился. «Час» Грог продолжал стоять созерцая на стены города, множественные мысли рождались и умирали в голове, больно она занята не должны для жнеца смерти. Но его с головой окунули в семейные разборки и мысли о судьбе континента, мрачные воспоминая Элиота не давали покоя. Умирающая дочь стояла перед глазами, она вонзалась в мёртвое сердце осиновым колом, а счастливое лицо внучки, что мёртвой лежала на месте своего последнего пристанища, било этот самый кол молотом. Да так било, что проклятое сердце ожило. Он поклялся себе навечно оставайся хладнокровным убийцей, в тот самый момент, когда унаследовал печать клана с рук своего умирающего отца. Не жить человеческим бытием и заботами, только убийствами! Но и эту клятву он нарушил! — Ну ничего, мы убьём всё что должно, а потом пацан унаследует мою головную боль, и я займусь нужным делом, — Грог вздохнул и выдохнул, давненько он не дышал. — Не спокойно мыслям старика, — не успел он договорить, как величественная стена из голубого камня начала уходить под землю, глаз Грога дёрнулся. Если ты способен за кем-то прийти, то есть и те кто придут за тобой. — АРРГХ, ЭВАКУАЦИЯ, — неистово завопил Грог, его винтики в голове крутились невероятно быстро, он сразу понял что к чему, старик кинулся за боевой секирой, его тело стремительно менялось, не прошла даже секунда, как трёхметровые чудовище раскинуло крылья и снесло крышу особняка к чертям. Небесной кометой он взлетел держа пылающую секиру в руках — небесной кометой он рухнул вниз, и падение его всколыхнуло землю, ударная волна секиры разнесла в фарш сотню заражённых, воронка в центре города вспыхнула огнём. Грог стоял мрачнее Аида бога смерти, его глаза выражали безграничную жестокость, а жар от секиры обжигал собственную плоть. — Вихрь ярости, — прорычал он боевой приём, руки взялись за конец древка секиры, ноги закружились в танце, поднялось торнадо из огня, оно только только наращивало свои обороты, но заражённых буквально всасывало и сжигало за секунду, алое торнадо пошло по полотну нашествия. Огонь испепеления поглощал неисчислимое количество жизней, но если посмотреть сверху, то это всего небольшая точка на чёрном полотне. Воздух наполнился всепоглощающим чувством яростного безумия, город наполнял запах горелой плоти, чёрные облака безумия сгоревшей плоти поднимались ввысь, никогда небо ещё так не омрачалось. Грог остановился, от него расходилось кольцо огня, которое потухло столкнувшись с сотнями тел заражённых. Большое тело растворилось — торс гиганта заражённого разнесло на куски и кровавый туман: с ним соприкоснулась секира и буквально взорвала тело кровавым туманом. — Нравиться вкус топора, моего хорошего дружка? — Грог произнёс слова с испепеляющей яростью, его глаза пылали алым, они пыльче жерла вулкана. Тысячи заражённых накинулись на Грога, они облепили его мясной кучей в пятнадцать метров высоты и тринадцать широты, из кучи послышался рёв, от которого мог содрогнуться сам мир — острые кровавые копья пробили кучу, их было неисчислимое количество, словно ёжик скрутился посреди поля боя — куча ярко разлетелась в разные стороны: из неё вылетел Грог, он завис в воздухе над воронкой. — Песня войны, мириада копий! — Грог указал секирой в самый центр воронки, кровь недавно убитых полилась верх, фиолетовая жидкость перекрасилась в красный, тысячи копий образовывались возле секиры, они выстроились плотными рядами, а потом обрушились на врага. Молниеносные копья пробивали головы, пронизывали тела, соединяли заражённых вместе: пригвоздив их к друг другу. Этот процесс не прекращался, кровь поднималась и копьями обрушивалась на врага беспрерывной чередой смертей, сплошная стена из копий падала, как пули из пулемёта. — РООООАААА, — прогремел командный вопль из чрева бездонной ямы заражённых, глаза всех заражённых окрасились фиолетовым, они начали разбегаться с зоны поражения копий, гиганты брали за ноги пузатых, раскручивали их и бросали в воздух — сотни взрывоопасных шаров плоти полетели в Грога, они ярко взрывались, извергая фиолетовое пламя. Грог мигом перестал испускать копья, и начал стремительно набирать высоту, но взрыв одно шара плоти задел его ногу, она сгорала в фиолетовом пламени, — Я ДО ТЕБЯ ДОБЕРУСЬ УРОДЕЦ, И СНИМУ ЗАЖИВО КОЖУ, — Грог секирой отрубил себе ногу, из раны потекли струйки крови, которые витками создали новую.