Тварь бездействовала. Стояла стать его, как обнажённое греческое божество посреди полей Аида, массивные плечи атланта держали широкую шею усеянную жилами, грудь его чуть-чуть вздымалась, показывая очертания идеально сложенной фигуры. Изгибы мускул подергивались, напрягались, разминались — как бы готовясь прийти к движение. Левая рука пылала огнем, сверкала жестокой звездой, словно в локоть интегрировали пламенный пристал, сама же рука черная, по ней бродили пламенные вены. Другая же рука круговым движением раскручивала рукоятку сломанного клинка. Ноги твердо стояли на окровавленной земле, были они, как у бегуна, всё в мускулах, будто бы бег — это сама их жизнь. Красные волосы подхватывал ветер, колыхая их на своих бурных потоках, строгие брови расслабленные, глаза сверкают кровавыми брильянтами, излучают жгучий холод хищника, из-за которого дрожь бродит по полотну спины, а холодный пот ей свидетель. Кончики губ Искры сошлись нездоровой улыбкой, а рот полный острых белых зубов сигнализировал о скорой смерти смотрящего на него. Ведь белые клыки явно не хуже острых клинков. — Ну вот видишь, а ты боялась, я божество! Старое тело мало подходило для нашей силы, теперь-то! Мы сможет разгуляться на полную катушку, и никаких соплёй, — из пальца потекла чёрная кровь, прямиком в рукоятку клинка, рукоятка завертелась закручивая кровь на себе спиралью. Всего один вздох; и меч обратился турнирным копьём: только основание закрученное спиралью. Система: Ты слишком самоуверенный, это убьёт тебя, просто отдай тело и вернись на своё место, — холодно говорил голос системы. — О-о-о-о-о как... — сказал с затягом слов, — Прям слушаю и повинуюсь! — он несколько раз плюнул на землю, плевки расплывались кровами лужами. Заиграла кульминационная мелодия. Взгляд Искры ожесточился, — Разорвать их, — тени вечных начали ещё более бурно выползать из луж, более новые, более уродливые и злобные. Не только лужи служили проходом, они начали выползать прямо из тел товарищей, делиться на несколько отдельных тварей, а как закончили: ринулись роем саранчи на пшеничные поля — разбредались улицами города. И было их уже не счесть, десяток вздохов породил целый легион. Схлестывалась нечисть с солдатами, которые подступали узкими улочками города к площади. Броня воинов звенела, заклятия грохотали, а крики не стихали. Город быстро начал превращаться в сборище разрозненных стычек, огней, племени пожаров и человеческих криков: то о спасенье, то о помощи, то зазывающие подмогу на смертный бой. Воины сражались храбро, отдавая всю жизнь без остатка, прикрывая щитами товарищей, маги лили всю манну, даже больше чем могли, укрывали манно щитами дома, уносили на потоках ветра людей. Встретившись на поле боя, бились с надеждой на новый закат, гонимые верой в горящих сердцах, что даже в самый тёмный день взойдёт солнце. Но, не взойдёт! Лишь только чёрное осветит путь. Левая рука Искры провела по лицу, чёрные нити затянули его, хорошо скрывая облик, в правую руку легло копьё, тонкая чешуя поплыла по коже, создавая подобие лёгкой чёрной брони без забрала, — Это ты кидался в меня своими жгучими палочками? — глаза яростно устремились вдаль, прямиком на стену, они как бы видели саму душу парнишки, — Теперь моя очередь метать камни! — мускулы вздулись, рука завёла копьё за спину в развороте торса, и метнула! Метнула что было мощи в тиранической руке. Копье издавало пронзительный свист, размылось сплошной красной линией, в пространстве повис остаточный образ. Оружие не встретивши сопротивления пробурило грудь и потащило тело за собою вдали. Юноша летел за три девять земель, проклятие расползалось по телу, запуская цепной процесс гниения плоти. Искра выставила руку по направлению полета копья, а вторую вознесла по направлению выстрела пушки: из которой её подстрелили ранее. Кристалл на локте вспыхнул алым пламенем, пламя расползалось по руке образами лиц, кровь струйками стекалась от пальцев к ладони, магический огонь последовал вслед за кровью, смешиваясь с ней и попутно поджигая — субстанции сливаясь закручивалась в сферу, — А говорят: вечные не ладят с огнём! — сфера слетела с руки, пролетела по площади, по улице города, пробивала собой здания — послышался гул, вспыхнула алое зарево, словно солнце красное взошло, раздались агонии крики да ветер взрывной волны. Земля содрогалась, здания рушились, люди кричали, столб огня сжигал пространство в пять сотен метров. Копьё вернулось со своего странствия, мирно легло в руку, тут же кровь раскрутилась, стала тонкими листами, которые начали прилипать к друг другу: чуть изгибаться дугой. Кровь пугающе зашипела. Теперь рука держала тонкий изогнутый меч, примерно в метр длиной, напоминая своим видом катану. — Так, теперь нужно подкинуть громилу в городок, — Искра посмотрела на свои собственные останки, там по-прежнему лежал амулет проклятого города, и сердце Элиота наполненное прахом, она присела на корточки взяв двумя пальцами цепочку, и мусором вышвырнув её от себя куда-то в город. — С громилой разобрались, так чертовски приятно когда твоё преступление спишут на другого, но нужно подрезать количество жителей, а эту гадость я уничтожу, — Искра вознесла острие кринка к сердцу, рука поднялась вверх, готовясь пробить кристалл, но что-то остановило её. Она застыла камнем неспособным двигаться. — Вот же неугомонный, ты провалился, твой разум, твое тело, теперь мои! Так что пошёл прочь, — прошипела Искра, однако рука не дрогнула, не уступила и сантиметра падения острия на сердце. Вторая рука взяла заточённое сердце и по миллиметру сопротивляясь подносила к грудине, лицо Искры окрашивалось злобным оскалом, стало как у демона из ада — кристалл пронзил грудь, в области своего законного места, теперь это был единственный орган в новом теле. Но всё ещё холодно, мертво, бездыханно. Истлели прекрасные сады, и мечты тихим ходом опустились в пропасть, и момент непоправим; и всё напрочь сгнило от пришествия зимы, что без смены поры года к сердцу прорвалась. — Будь по твоему, я не жадный, уступлю. Но зачем ты упорствуешь моей воле, Элиот. — Пойми же. — Ты по прежнему всё тот же жалкий мальчишка, ты ничего не добился своими руками, тебе всё принесли на блюдечке. Но ты даже это не сумел удержать. А просто нужно было пить кровь да наращивать силы любой ценой, однако что делал ты? Игрался. Вот что! Твоё сердце сдохло! — в несвойственной себе манере эмоционально говорила Искра. — Так зачем же ты упорствуешь? — грубо произнесла она, — Ради этого дохлого сердца с прахом твоей жены? — Или, ради светлого будущего, которого никогда не будет? — Искра развела руки в стороны, а потом вонзила пять пальцев в область сердца. Монолог просто выливался в пустое пространство. — Все что ты можешь, это немо наблюдать за моим возвышением. Так смотри же, СМОТРИ ХОРОШЕНЬКО! — искра устремила клинок вперёд, смотря ему в след пылающими глазами подобно генералу ада. С клинком в руке размылся красной тенью, и ринулся со всех паров рубить живую плоть; и люди те убиты зверски, но без боли, ведь меньше чем за вздох покинула их жизнь. Клинок вонзался острой кровью, делил тела на пополам. А ветер раздувал останки по дороге. Залиты были улицы зловоньем, пороги суровой поступью он изломал, да двери ловко локтем вышибал. Бушующим ураганом пировал. Мелодию услады падшим умом постигал, так бережно глазами наблюдал за мановением кровавого пера, как обезумевший художник: устал от опостылевших картин, начав всерьёз заниматься делом. Подкидывал да разрезал, догонял и кромсал. И имя его: Саранча на полях. Судьба вечно ходить голыми ступнями по раскалённой земле. Предназначение же его: волю людскую кромсать. И от доли не отвертишься, как юлою не крутись. Порез, порез, порез, порез! — распались всадники мозаикой, голова слетела вместе со смертью скакуна, и резались копыта, броня вскрывалась обнажая молодую плоть. И плоть ту резали безбожно: Искра прошлась по улицам города парадом смертельных порезов, тела живых моментально распадались многими частями, сгнивая ещё даже не коснувшись землю, две сотни вздохов он резал невинную плоть, разрушал кровавыми волнами дома, стирал человеческое присутствие и быт, топтал землю, что та расходилась волнами: пока в глаза не попала новая волна воителей скачущих на скакунах. Солдаты мчались верхом на животных, сильно подгоняя тех сбруей, животных же сильно походили на оленей, только в три раза больше, массивнее, зеленого цвета с черными пятнами, ветвистыми рогами, да облачённые броней сверкающей — Искра метнулась в блике к первому наезднику, клинок как бы нырнув под горло скакуна, мигом разрезала его вместе со всадником: животина пробежала за спину уже не имея головы. Вертясь юлою бурной прошёлся по рядам, нарезая мелкими долями всех и каждого из них. Так сильно пировало гнилое сердце, сладка ухмылка крови на лице. Сердце чёрное — алого страшней. Станут после битвы на века врагами, пока утро имя не сожжёт с их губ. Искра поклонилась телам убитых, — Благодарю за угощения господа, но время не ждет, — глаза выражали упоение, прозорливость, даже дикие нотки, будто пёс, что сидел прикованный ржавой цепью к стальной трубе: сейчас её разорвал. Жестокий взгляд направился вверх, солнца уже ожидали в преддверии заката, где-то очень далёко летела армада воинов на больших птицах, где-то очень далеко гудели колесницы везущие орудия, основное войско подойдёт через час. К тому времени созреет его новый дружок. Всё преступления лягут на него, он должен будет сражаться с целым войском Весов. Создать тут невероятное количество проблем. Одним махом решить вопрос и ослабить врага. Искре казалось это идеальным решение проблемы. Он вдоволь поужинал, набрался сил для изменения тела, в битва помогла его выковать. Навсегда стереть все вонючие человеческие черты, которые его невероятно раздражали. Чувствовал себя молодцом, сесть на столько стульев разом. Даже город был выбран неслучайно, по древнему договору города черты не имели права размещать серьёзные войска в своих границах. Только в большом отдалении. В случаи недобрых намерений одна сторона заметит массовую переброску войска. Поэтому сопротивление здесь не столь высоко. Система: Ты не понимаешь какую цепную реакцию поднимаешь, может произойти всё что угодно, остановись. — Ага, подружка! Только перекушу основным блюдом, в том большом домике вкусные свинки, — Искра показа пальцем на дворец, и тут-же растаяла размытой тенью, за дольку вздоха он переместился прямо ко дворцу. Но! Золотом цветом загорелись очертания купола. Он накрывал собой весь дворец, став для него прочным шитом. Нос сделал жадно затягивал воздух, — Чую аппетитный запах знатных особ, один особенно приятным мыслям, — Рука легла на купол, он излучал золотое свечение, обжигал плоть, от руки исходил красный дым, — Сейчас исправим! — из спины пробились чёрные костлявые крылья, обтянутые кожей, Искра подлетела к вершине купола, остановившись ровно в одном метре, она вознесла клинок над головой, — чёрная рука вспыхнула пламенем, чёрная кровь струйками текла по клинку, как бы опоясывая его, прогуливаясь полотном. Весь огонь стекался к кончику лезвия, сходил с него в сферу, сжимая с крошечную точечку, кровь последовала за ним, просачивалась в точку, от туда слышалась череда взрывов, субстанции как бы боролись между собой — клинок вознёсся ещё на пять сантиметров за спину, руки окрасились чёрными венами, мускулы неистово вздулись — руки сильно ударили точечкой по куполу, прозвучал взрыв и зарево, словно хлопушка хлопнула перед лицом, ударила тело взрывная волна, вся кожа сгорела, глаза выгорели, волна удара прошлась по куполу: полностью разрушая тот. Огонь спустившись вниз разгонялся волнами, что бьются об камень, только отходили они от камня, сжигая всё от дворца и идя дальше. Новая кожа быстро отрастала, покрывая собой обнажённую плоть и тут-же покрываясь рядами чёрных чешуек, создавая новую броню, — Хорошая вышла хлопушка, можно применять. Искра мелькну размывшись красной полосой. «Грех» Совсем юная особа бежала по цветущему саду, в руках её игрушка, в виде какой-то куклы, на которой бережно одетое зелёное платье. Рядом с ней могущественные на вид воины, броня их тяжела, щиты крепки, мечи остры, но глаза напуганные. Девочка остановилась у фонтана, — Я больше не могу бежать, — устало сказала она. — Юная госпожа, тайный проход совсем близко! Нельзя медлить, мы не знаем на что способен этот монстр. — Да, но как же отец? — Господа, он должен поддерживать барьер дворца, пока не пребудет подмога, идёмте же, — говорил первый из двух стражников хватая девочку за руку. Прозвучал оглушающий взрыв, небо наполнилось огнём, который поглощал купол, купол тот таял как снег под лучами яростного солнца, столь пугающе стремительно. Сердца троих громко застучали, чувства разносились по крови, пали незримым ощущением смерти к основанию души. Крепкая рука сильнее сжала юную руку, потащив за собой вперёд. Кукла упала мусором на землю. Прозвучал свист и лезвие прошлось по крепкой кисти отрезав руку, полотно меча поплыло в новом взмахе к шее, мигом отрезав её косым срезом — пара твердых шагов в повороте; и новое тело сияет кровавой полосой вдоль себя — теперь уже разрозненные куски прощались со своим привычным местом: без крови, без криков, жизни потухли. Клинок вошёл в молодой живот, тело начало подниматься верх, кровь стремительно утекала по клинку. Испуганный болезненный взгляд смотрел прямо в глаза Искре, её жестокие глаза сменили тон Момент повис горьким сожалением, мёртвое кристаллическое сердце громко ударило. Глаза Элиота смотрели на последние минуты девочки, на её взгляд, пока тельце не растеклось под действием зловещего проклятия клинка, не утёкши в тёплую землю, что стала ей могилой. Он так и стоял застывший в миге. Рука держала клинок в том же самом положении. Из глаз струились кровавые слёзы, скатываясь по щёкам. Сожаление падало маленькими огоньками на старые мысли. Всплывали скорбные образы прошлого. Воспоминания холодными руками душили шею, и лучше бы он окончательно исчез. То что его некогда заставили испытать, отразилось мутным зеркалом, теперь своими поступками сам проектировал на облик мира горе. Чистая кровь вливалась в тело, принося значительные силы, но оборачиваясь отвратительным грехом. — Что же я наделал, — плача говорил Элиот. Огромное дерево поднялось из земли, зависло в пространстве, источая страшную угрозу, его ветви пугающе скрипели, листва осыпаясь шелестела. Черные извилистые корни дерева ринулись к телу Элиота, молниеносно пробили плоть, опутывая её цепами изнутри, после чего дерево упало на дворец, полностью раздавив тот свои весом, сравняв местность под ноль, дерево начало медленно погружать корни в грунт. Прошло двести вздохов, всё стихло, тени вечных таяли, как роса на солнце, потерянные воины неожиданной победе ликовали. «За секунды до» У окна стоял средних лет мужчина. Руки его крепко держали золотой кристалл, в него безустанно вливалась манна из ладоней. Виднелись седые волосы, мудрость чувствовалась в глазах, рука что-то крепко сжимала, — ''Зачем?'', — спросил он у картины что разворачивалась за большими окнами замка, его терновником опутали скорбные мысли. Он отчётливо понимал, что это развяжет масштабную войну... Этот зверь явно нетривиален. ''Скорее всего один из высших представителей, отступников с подобной силой попросту нет...''