Переставляя фигуры Планета земля. Российская империя. Петроград. Мойка 32. Доходный дом А. А. Суворина. Редакция газеты «Правда». Невысокий плотный черноволосый мужчина вышел на набережную из редакции в наползающие на Петроград сумерки. Белые ночи вступали в свои права, поэтому на улице было всё ещё достаточно светло. Похлопал себя по карману, достал пачку папирос, вытянул одну и попытался прикурить, но спичка сломалась, и он сквозь зубы выругался: «Шени деда…». Тут же словно по мановению волшебной палочки перед ним возник незнакомец в замасленной тужурку и картузе, лихо задвинутом на затылок. — Слышь, братан, огоньком не поделишься? — спросил незнакомец, показывая глазами на грубо скрученную самокрутку у себя в руке. — Конечно, товарищ, — сказал мужчина, чиркая ещё одну спичку. Когда заплясавший огонёк окреп, он протянул его к самокрутке незнакомца. Тут зацепило некоторое несоответствие — руки стоящего перед ним человека были идеально ухоженными, под ногтями пальцев, державший самодельную папиросу, не было даже следов грязи. А одежда говорила, что пред ними мастеровой. Чувство опасности, начавшее формироваться, не успело ещё толком привести какому-либо действию, как в голове чернявого будто взорвался фейерверк, и сознание его покинуло. Человек в тужурке ловко подхватил оседающее тело и легко, будто оно ничего не весило, перебросил его чрез плечо. Ещё буквально через пару секунд он запрыгнул с ношей в подлетевшую пролётку, щёлкнула плеть, и пара довольно упитанных лошадей унеслась в сторону Большой конюшенной. — Первый есть, — прокомментировал Сергей Звонарёв. — Да, — согласился Алексей Брагин. — Решили, как будите работать? — Ну, конкретно по этому объекту будем разыгрывать вариант «тайный агент». Все сопутствующее спецсредства и материалы подготовлены. — Мне показалось — или он что-то почувствовал в последний момент? — Похоже. Это и не удивительно — у людей, ходящих по краю, порой развивается невероятное чутьё. А возможно его что-то насторожило. Мы с лордом Ильхораном разберём эту ситуацию. Я уверен — срывов не будет. — Особенно внимательно с эсеровской верхушкой. Эти матёрые волки если почувствуют опасность — уйдут в подполье, ищи их потом. — Сергей, не беспокойся, выковыряем из любого подполья, обложим как волков. Они Отдельный корпус жандармов будут вспоминать со слезами умиления. — Да понятно, что переловишь! — отмахнулся рукой Звонарёв. — Вот только за то время, пока их ты их ловишь, они спокойно какую-нибудь гадость изобретут. Надеюсь, помнишь, что боевики партии легко шли на любой теракт, и количество жертв среди мирного населения их не сильно волновало. — Как раз об этом. Есть такой человек Леонид Борисович Красин, он же Никитич, он же Лошадь, он же Юхансон, он же Винтер. Это персонаж руководил группой, что сварганила бомбу, которая убила больше тридцати человек в августе 1906 года, и за это он не понёс никакого наказания. Так же есть информация, что товарищ Красин (который нам совсем не товарищ) плотно работает с немецкой разведкой. Думаю, с ним стоит поработать по жёсткому варианту. — Хорошо, действуй. Что по остальным? — Придерживаемся графика. Смотри, сейчас будем брать Главноуговаривающего. Брагин показал на новый объект, что отображался на стене в кабинете Звонарёва. Перед тем, как расположится и наблюдать за проводимыми спецслужбами новой империи операциями, Сергей развернул свой трёхмерный монитор в большой панорамный экран, который полностью заменил одну из стен. — А почему не Львова? Ведь он сейчас возглавляет правительство, — поинтересовался адмирал Александров, тоже находящийся здесь и наблюдающий за работой рыцарей плаща и кинжала. — Георгий Евгеньевич пока нужен на своём месте, и его действия не настолько разрушительные, как у Керенского. Тем более, мы собираемся сделать так, что в одни момент пропадёт всё правительство, а заодно и все их оппоненты из различных партий. Но их нужно быстро заменить, так как страна не может существовать без власти. А пока мы изымаем самых одиозных, опасных, или полезных. Полезных для сотрудничества и налаживания контактов. Они в будущем займут места в правительстве и министерствах, — пояснил происходящие Брагин. — Эти полезные согласятся с нами работать? — недоверчиво спросил Александров — Ну так, как Алексей с ними работает — у них выбора-то сильно нет, — ехидно улыбнулся Звонарёв. — А! Понял. Писихокоекция, внедрения ложной памяти, «промывка мозгов» — полный набор из арсенала спецслужб, — понимающе протянул адмирал. — Ну, а что ты хотел, Кирилл Васильевич? Мы сейчас можем высадиться в крупнейших городах империи и взять всю власти в свои руки. Но местные сильно расслаблены анархией, революционными веяньями, и наверняка попытаются устроить акты саботажа, неподчинения. Мы их подавим, но начинать своё правление с массовых казней — не самое лучшее решение. — Так ты окончательно решил впрячься в это дело? Александров пристально посмотрел в глаза Сергея. — Да куда я денусь с подводной лодки? — обреченно выдохнул Звонарёв. — Это хорошо, что ты, Сергей, для себя всё окончательно решил. Но возвращаясь к наведению порядка в империи — расстреливать всё же придётся. Хаос нарастает, решения временного правительство часто популистские, армия после приказа номер один разлагается просто ударными темпами. И чем быстрее мы закончим войну, тем быстрее сможем приступить к демобилизации этой вооружённой массы — армией я это уже назвать не могу. Да и Петроград стоит освободить от этой крайне нестабильной, взрывоопасной и вооруженной толпы. Агенты и дроны, работающие в столице, передают, что эти массы склонны к стихийным вооруженным выступлениям. И солдаты, и матросы, и рабочие крайне подвержены влиянию всяческих агитаторов. Любой, у кого мало-мальски повещен язык, способен устроить выступление против кого угодно — Царя, Временного правительства, да хоть Римского Папы. — Сейчас Керенского захомутают, — прервал Алексея адмирал. И правда на экране появилась пара машин, в которых ехали около десяти человек. Свет карбидных фар довольно ярко освещал им путь. Вдруг одновременно в лобовые стёкла влетели продолговатые предметы, разбив их, полыхнули вспышки света, на мгновение превратив сумерки солнечный полдень. Пассажиры и водители были контужены — некоторые валялись без сознания, другие зажимали уши руками, трясли головой и подслеповато щурились. К машинам подскочили бойцы, раскидав слабо шевелящиеся тела, под руки выволокли человека в полувоенном френче. Один из охранников то ли быстро оклемался, то ли смотрел во время взрыва и вспышки куда-то в сторону, а может вообще спал. Он стал хвататься за кобуру в попытке её расстегнуть и добраться револьвера. Вот только воинов дроу совершено не устраивала пальба, поэтому в лицо поручику засветили кулаком — и ему резко стало не до чего. Тёмный эльф даже поддержал оседающее тело, чтобы офицер не расшибся при падении. Больше сопротивление или попыток воспрепятствовать похищению не было. С правой стороны на экране возникло окно, и с присутствующими в кабинете поздоровался лорд Ильхоран. — Господа, — чуть поклонился дроу. — Мои парни хорошо сработали, для них это даже не разминка. — Ну, чуть позже их ждёт настоящая боевая работа, — ответил на эти сетования Сергей Звонарёв. — Да, операция в Гельсингфорсе будет посложнее, но я не сомневаюсь, что мои справятся и там. Группы уже заняли исходные позиции, через полчаса начнём. — Сколько вы туда отправили? — поинтересовался Сергей. — Двадцать воинов — четыре пятерки. Прекрасно сбалансированная группа, работать будут по большей части холодным оружие и максимально тихо. Но при необходимости у них имеется пара маузеров с глушителями. — А не мало людей послали⁈ — удивленно спросил адмирал Александров. — Зачем больше? Кирилл Васильевич, мы же не собираемся зачищать весь город. Там только Центробалт выпилить, а они сидят на «Полярной Звезде» и думаю, что их никто не тронет. Охрана несёт службу спустя рукава, вахтенных наблюдатели не обнаружили: там революция, на уставы можно плевать — это же пережитки царизма. Вот мы и преподадим урок, что не на всё можно плевать! — А ваши бойцы смогут действовать во внутренних помещениях корабля столь же эффективно? — уточнил Александров. — Конечно! Вы забываете — мы же дроу! Любое замкнутое пространство для нас естественная среда обитания. Мы живём и воюем в подземельях, так что нет особой разницы — узкие туннели и штреки или переходы и люки между палубами корабля. Главное — иметь план помещений, чтобы не плутать во время штурма, а также информацию о количестве и расположении сил у противника. — Значит, у вас всё готово? — уточнил Звонарёв. — Да, сейчас нанодроны проникли через вентиляцию корабля и передают места расположение находящихся на борту людей. Как только они просочатся во все помещения, мы будем располагать точным количеством целей и отслеживать их в реальном времени. Ещё нам понадобится пара минут для оценки ситуации и выработки оптимальной тактики — и мы приступим. — А запасной план у вас есть? — продолжил интересоваться адмирал. — Ну, если случится что-то невероятное, то мои парни уйдут водой. Плавать под водой на большие расстояния им невпервой. Помню, как-то гномы перекрыли все подходы к одной шахте с платиной, но позабыли о цепочке подземных озёр, что непосредственно соприкасалась с системой туннелей рудника. Вот из-под воды мы и взяли коротышек врасплох. Весело тогда было, — расплылся в улыбке лорд дроу. — Может здесь тоже подняться на борт из воды? — спросил Звонарёв. — Можно — но зачем усложнять⁈ Сейчас я вам покажу обстановку на месте, и вы согласитесь, что подобные сложности излишние. Лорд совершил несколько манипуляций — и на экране перед собравшимися картинка изменилась. В белёсых сумерках просматривала пирс и пришвартованный к нему двухтрубный корабль с острым клиперным носом. У трапа маялся матрос с винтовкой, иногда алой точкой вспыхивал огонек папиросы, что он курил. Сама яхта была не освещена, лишь горели несколько иллюминаторов. Движения на борту тоже не отмечалось. Похоже, насовещавшись за миновавшись за день, товарищи революционеры беспробудно дрыхли. — Ну⁉ Вы видите, это просто курятник, в который с удовольствием заберётся и порезвится куница. — Не забывайте — главная задача не просто вырезать новый состав Центробалта, но и максимально замазать в этом деле старый, что отказался складывать полномочия и обретается на пароходе «Виола», — напомнил Звонарёв. — Там же должно быть несколько сотен матросов экипажа — их тоже ликвидируют? — забеспокоился Александров. — Ну, на эту миссию назначены мы, а не орочи коммандос, — ухмыльнулся лорд Ильхоран. — Так что тотальной бойни можете не опасаться. Ну, а если кому-то из матросиков не повезёт — значит, такова его судьба, — дроу многозначительно развёл руками. — Работайте, — сказал Сергей Звонарёв, окончательно утверждая план действий. — Так мы уже, — дроу привлёк внимание собравшихся к событиям, что развивались на экране. Гельсингфорс, Великое княжество Финляндское, Российская империя, яхта «Полярная Звезда». Стремительная тень метнулась с одинокому часовому, и он мгновенно стал оседать, но упасть ему не дали. Серая фигура легко за шкирку подхватила тело уже мёртвого матроса, а второй не дала упасть винтовке. Прислонив матроса к трапу, без усилий вогнал штык в подмышку мертвецу, тем самым создав ещё одну точку опоры. Теперь издалека можно подумать, что часовой задремал, оперевшись на винтовку. Дроу отпустил жертву и, немного понаблюдав, не собирается ли развалиться его «композиция», подал знак остальным бойцам. И те, словно вынырнув из теней, начали подниматься на корабль. Одна пятёрка с ловкостью обезьян поднялась по швартовому канату на корме, другая проделала то же самое на носу, а ещё две пятёрки спокойно поднялись по трапу. Поникнув вовнутрь, бойцы стали рассредоточиваться, получая через интерфейс данные от нанодронов о нахождении людей в каютах. Первым, кого ликвидировала команда дроу, был машинист с линкора «Севастополь» Берг. Что он тут делал — было непонятно, так как он входил в состав Центробалта 1 созыва, который находился в оппозиции тем, кто разместился на «Полярной звезде». Заметив необычно одетых людей, кондуктор начал открывать рот, как в его груди образовались две рукоятки метательных ножей. Моряк умер не сразу, он ещё смог с недоумением посмотреть на попавшие в него ножи, повторно открыл рот, чтобы крикнуть, но вырвавшиеся булькающее звуки были не очень громкие. А потом его сильным толчком в грудь впихнули в каюту, из которой он вышел. Два воина заскочили следом, поводя стволами модернизированных Маузеров. Лязг затворов и приглушённые хлопки обозначили, что там был ещё кто-то. Потом дроу разделились — одна пятерка пошла по правому борту, вторая по левому. Шли в сторону кормы, по направлению к столовому залу, зачищая каюту за каютой. Им совсем не приходилось сталкиваться с сопротивлением — похоже, «намитинговавшиеся и на совещавшись» за день члены Цнентробалта находились в сладостных грёзах о мировой революции. Порой из кают доносился такой храп, что вибрировали двери. Правда, он быстро прерывался затихающими хрипами, когда неслышными тенями туда проскальзывали дроу. На первой палубе боевые пятёрки тёмных эльфов не столкнулась с проблемами — у людей, что занимали каюты императора и императрицы, каюты великих князей, генерал-адмирала, управляющего морским министерством, флаг капитана не было ни единого шанса остаться в живых. Дальше на корме располагалась обеденная зала, где, как оказалось, народ ещё не угомонился. Было сильно накурено, по столам разбросаны кипы бумаг, а за дальним собралась тройка самых стойких революционеров. Их разговор неожиданно заинтересовал наблюдателей, и лорд придержал своих воинов. — Товарищи, я уверен (и меня в этом поддерживают экипажи, выбравшие меня) мы не должны поддерживать идею наступления и так страстно его отстаивающего министра. Чем скорее рухнет фронт — тем быстрее власть министров-капиталистов перейдёт в руки трудового народа! — вещал мутный тип в сильно заношенной матросской робе. — Я, конечно, понимаю мотивы товарища Николая, но при этом погибнут тысячи простых солдат, — воспротивился человек с пышными усами в форме трюмного кондуктора. — Это неизбежные жертвы революции, мы не можем дрогнуть в столь ответственный час! — пафосно изрёк тот. — И вообще, среди матросов проводится недостаточно активная пропаганда: некоторые нестойкие из них ходят на похороны золотопогонной сволочи и плачут там! Это позорный факт! — стукнул он кулаком по столу — Многие сражались вместе с этим офицерами и ничего дурного от них невидали! — вступил в разговор старший матрос с погонами боцманмата и двумя георгиевскими крестами. — И с некоторых пор появилось много людей, что принимают участие во всяких непотребствах убийствах, грабежах, погромах, что здесь, что в Кронштадте. Так вот это либо просто люди, одетыми в морскую форму, либо совсем недавно призванные на флот и не нюхавшие настоящей службы, поэтому особенно легко поддавшиеся любой пропаганде. Я таких бандитских харь не видел, и могу ответственно заявить — эти люди не имеют к флоту никакого отношения. Так что не надо приписывать все погромы и убийства морякам. — Это социально близкие нам элементы. После того, как власть перешла в руки эксплуатируемых классов, исчезает социальная подоплёка преступности. Прежде, в эксплуататорском обществе, преступник нарушал закон, тем самым выступая против ненавистной системы, которая угнетала простых людей. Он не хотел быть рабом и выбирал путь стихийного протеста — путь преступления, — опять пафосно изрёк матрос — Товарищ Николай! Бандит — он и есть бандит! А вы сыплете заученными фразами, что без разбора несут всякие трибунные балаболы! — явно стал заводиться георгиевский кавалер. — Да как вы смеете…! — здохнулся от гнева и сжал кулаки матрос. — Смею! — рыкнул боцманмат. — Я в девятьсот пятом в революции участвовал, когда ты ещё коровам хвосты крутил! И был не на последних ролях! Весь моё опыт говорит, что далее мы увидим, чего стоили все эти утопические теории. Как бы нам потом горько не пожалеть. — Это передовая теория нашей партии! Теперь, когда социальная справедливость будет восстановлена, по мере продвижения к социализму будет постепенно исчезать и уголовная преступность. Так называемые уголовники в большинстве своём вышли из низов народа. Поэтому они социально близки революционной власти, с ними легко найти общий язык. Они — «свои», в отличие от «буржуев», живших всегда чужим трудом, не знавших горя и нужды. — Ты Николай не видел, во что вечерний Петроград превращается, а я совсем недавно оттуда. По вечерам там стало обычной картиной, когда по улицам шляются пестро одетые компании уголовников, щеголяющих в пальто и шубах с чужого плеча, уже успевших пограбить магазины, а то и простых граждан. Словом — настоящая Содом и Гоморра. К тому же полиция была уничтожена, как класс, а мальчишки-гимназисты с винтовками вызывают у «жиганов» и «Иванов» лишь смех. Да и не любишь ты Керенского и считаешь, что не надо поддерживать его идею о наступлении, зато его идею в отношении преступников одобряешь. Ведь это он заявил — «Новый государственный порядок открывает путь к обновлению и к светлой жизни для тех людей, которые впали в уголовные преступления!». Вот какой интересный выверт, — заключил трюмный кондуктор. — Да ну вас! — махнул рукой матрос, не найдя что возразить своим более опытным оппонентам. — Пойду лучше спать, а мнение моей партии о наступлении я до вас донёс, — заключил, прикрыв широкий зевок кулаком. Матрос встал и направился к выходу из залы.