Мальчик, прижимая к боку нездорово скорченную руку, шагнул вперед, врезал Сафи по макушке и важным тоном произнес: – В расчете. Девочка на рукоприкладство не обиделась, а я только сейчас понял, что этого мелкого вижу не впервые. Старуха ткнула в меня пальцем: – Так ты, стало быть, мою девочку облапить собирался? Или что-то похуже удумал, ирод? Удавка слегка натянулась, пресекая мою попытку с возмущением отрицать сам факт подобного умысла как в частности, так и в целом. Я же нормальный, я ребенка не обижу. А уж чего похуже – тем более. Сафи, проскользнув мимо старухи, встала за ней и голосом кадрового разведчика, отчитывающегося перед вышестоящим командованием, отрапортовала: – Он пришел с моря. Я видела, как он плыл среди акул. Издалека плыл. Он бегал так быстро, что клюмсы не могли его окружить. Он точно знал про лаз в стене. Бежал к нему. Он всю дорогу спрашивал меня про древние места в городе. Говорил, что они должны здесь быть. Что он всякое ценное из таких мест хватает. Уши мне заговаривал, пытался выспросить, как у нас тут все устроено. Особенно его камни большие интересовали. Огромные камни, такие только в Верхнем городе могут быть. И еще он донырнул до дна фонтана, который на Второй квартальной площади, – девочка показала монеты, – самый глубокий фонт… – Я знаю, что это за фонтан, – перебила старуха, мастерски смела деньги с ладони девочки и вновь ткнула в меня пальцем: – Сафочка, так он тебя не трогал? Не говорил плохие вещи? Девочка покачала головой: – Нет, он только про древнее все время говорил. Он странный. И еще он дерзко себя вел с клановыми. – Как дерзко? – уточнила баба-яга. – Не сильно дерзко. Но дерзко. Мне показалось, он их не любит. Может, даже знает. Так себя никто с ними не ведет. Он точно шпион, его Ингармет прислал. Старуха покачала головой: – Да мой зад больше похож на степняка, чем этот мальчишка. Что за фантазии, Сафочка? – Никакие не фантазии. Ингармет не дурак, он и послал его, потому что не похож на степняка. Хитрый. Старуха повернулась ко мне, уставилась недобро. Последовало новое движение пальца. – Ты кто? – Я Гер, и я действительно ничего плохого не… – Заткнись. Я не о том тебя спрашивала. Тебя Ингармет прислал? – Я даже не знаю, кто это такой. – Не знаешь? – Честное слово, не знаю. – Гер, говоришь… Странное имя. Откуда ты? – С севера. Я сбежал с корабля. Был бой, и… – Заткнись. Ты, – палец уткнулся в мальчика, – Бегун, беги в порт. Узнай там все. Ты, – теперь старуха обращалась к Сафи, – посмотри розыскную доску у старого Дворца семейств. Проверь, нет ли там этого сморчка. – Куба, а с ним что делать? В канал? – деловито уточнил из-за спины душитель. – В канал всегда успеем. Пусть пока в подвале посидит. Сафи не обманула. Действительно – добрая женщина. Глава 24 И снова фонтан Под нищей лачугой располагался поразительно крепкий подвал. Облицованный вездесущим ракушечником, разделенный крепкой деревянной решеткой на две резко неравные по площади части. Меня посадили в меньшую, после чего все выбрались наверх, люк захлопнулся, стало темно и скучно. Подавив в себе желание достать Жнец и справиться с путами на конечностях, а затем и с решеткой, я призадумался. Люди, которые меня посадили под арест, вне всякого сомнения, не имеют отношения к городской страже и прочим официальным организациям. С теми, как правило, договариваться куда сложнее. То есть можно предположить, что ничего плохого пока что не случилось. К тому же, допустим, сбегу я от них. И что дальше? Я не представляю, где располагается моя цель, зато успел разобраться, что порядки в городе не самые благоприятные для чужаков. Воины на стенах с интересом смотрели на мою беготню от крабов; нищие жители поголовно косятся так, будто у них перед глазами прицел чего-то убойного. Плюс ко всему с первых шагов поссорился с какой-то криминальной группировкой, а первая встречная девочка свято уверовала, что я шпион, и делится этим выводом со всеми желающими. Нелепица, но нелепица опасная. Город в осаде, с таким ярлыком могут сначала удавить, а уже потом начать разбираться. Побег, даже бескровный, может увеличить количество проблем. А это совершенно не в моих интересах. Я хочу как можно тише сделать свое дело и свалить отсюда к следующей цели своего непростого пути. От пут все же избавился, но без помощи Жнеца. Шнурок вокруг запястья нищих тюремщиков не привлек. Тонкий ремешок я еще давно тщательно запачкал клеем и облепил мелким мусором. Он ни капли не похож на предмет, который чего-то стоит. Даже разбирающийся человек не сразу опознает кожу какой-то редкой южной твари, славящейся способностью временно угнетать атрибуты жертвы. Даже после смерти это свойство могут использовать мастера артефактов. Да-да, это и есть мое средство маскировки. Для таких целей почти идеально, потому как при снятии не наваливается груз вновь заработавших атрибутов, способный на сутки превратить тело в развалину и погасить сознание на несколько часов. Лишь минутное незначительное недомогание, и вот я уже в полном порядке. Человеку с моими параметрами несложно разделаться с узлами пут. Их ведь вязали в расчете на среднестатистического аборигена. А у меня и гибкость тренирована, и физической силы столько, что, если быка ущипну, клок шкуры выдеру. Справившись с веревками, без труда разобрался с засовом. Благо похитители не скрывали его устройство, подсвечивали себе, пока с ним возились. Ну и ночное зрение способно работать даже в кромешном подвальном мраке. Выбравшись в основную часть подвала, я по-хозяйски огляделся. Лестница из блоков ракушечника вела к люку, и меня она не привлекла. Я ведь не собирался сбегать по-настоящему. А вот пара стеллажей, плетенных из толстой лозы и опирающихся на столбы из вездесущего здесь ракушечника, заинтересовала куда больше. Предметы, которые на них хранились, не очень-то гармонировали с нищей лачугой. Фарфоровая посуда, тяжеленная бронзовая ваза, пара рулонов бархата, свернутый коврик тонкой работы, россыпь металлических ложек и вилок, резная шкатулка из зеленоватого поделочного камня, тюк с нормальной одеждой, а не рваниной и прочее-прочее. Вещи смотрятся откровенно неуместно. Такое впечатление, что я обнаружил улики криминальной деятельности. Открытие ничуть не удивило, ведь и без того испытывал сомнения в законопослушности «приютивших» меня людей. Жизненный опыт подсказывал, что у таких личностей даже в потайном подвале может отыскаться нечто такое, что держать на стеллажах нельзя. И я приступил к розыску тайников. Таковые не обнаружились, зато нашлось нечто другое, тоже тщательно скрытое. Один из стеллажей оказался своего рода дверной створкой, за которой висела растянутая рогожа, тщательно обклеенная крошкой из ракушечника. На голой стене такая маскировка не сработает, а вот если вглядываться сквозь густое переплетение лозы – вполне себе не выбивается из фона. За рогожей обнаружился низкий и неширокий лаз поразительной длины. Метров пятьдесят пришлось на карачках проползти, прежде чем выбрался к люку. Тот, тщательно скрытый дерном и комьями глины, открывался на крутом обрыве, нависавшем над все тем же каналом, вдоль которого я не так давно шагал за Сафи. Гм… интересная находка. Многообещающая. Очень может быть, что мне повезло попасть к нужным людям. Эта непонятная группа местных жителей нравилась все больше и больше. Устроить чуть ли не полноценную шахту, дабы заиметь потайной выход, – это верный признак основательного подхода к делу. Ради кражи ковров и кухонной посуды устраивать такие приготовления… как-то мелко. Кстати, о коврах… Проснулся я от зловещего звука, слышанного до этого лишь однажды. Устроители подозрительного подвала предприняли меры для уменьшения шума от люка, но окончательно заглушить его не смогли. Вот он-то сейчас и выдал себя, распахиваясь. На лестнице показались двое: старуха и худой парень с непропорционально большой головой, болезненной кожей и тоскливым взглядом много чего повидавшего старца. Такому, может, и шестнадцати не исполнилось, а может, уже все тридцать набралось – невозможно понять. Я его уже видел, когда меня в «камеру» заводили. Именно этот неопределенного возраста человек держал удавку на моей шее. И то, как ловко она была накинута, заставляет принимать его всерьез. Я ее почуял, только когда она кожи коснулась. А то, что кто-то за спиной оказался, осознал лишь после этого. Явный мастер. Если придется вырываться отсюда с боем, этому выпишу успокоительное в первую очередь. Коптящая лампа светила достаточно ярко, чтобы спускающиеся оценили всю красоту подготовленной мною картины. В первую очередь в глаза бросался я – возлежащий на пестро расшитом коврике, использующий оба рулона бархата в качестве подушки. И лежалось мне до того прекрасно, что по-настоящему заснул. Ну да, денек непростой выдался: я бы и на толченом стекле вздремнуть не отказался. Во вторую очередь посетители должны были оценить распахнутое настежь узилище и так же открытый за отодвинутым стеллажом потайной ход. Дабы усилить произведенный эффект, я сонным голосом бросил: – Ну наконец-то обед. Заносите. Парень возмущенно прошипел: – Прирезать его?! Старуха вскинула руку: – Бобо, ну кем ты вырос: человеком или животным? То утопить, то задушить. В кого ты такой злой уродился? Ох и беда мне с вами… Ну чего вылупился? Веревки его проверь. – А чего их проверять? – не понял Бобо. – Вон они рядом с ним на полу лежат.