— Суд откладывается на час для выяснения некоторых обстоятельств. Выведите подсудимого. Наступила решительная минута. Сейчас или никогда! Если его снова передадут Си-Ай-Си… Макс перешагнул через скамью и направился к двери. За ним поднялся и полицейский. Внезапно Макс повернулся и резким движением обеих рук что было сил ударил своего стража в живот. Тот, охнув, перелетел через скамью и грохнулся на пол. Миг — и Макс снова оказался в комнате с решеткой. Он с силой захлопнул дверь и поднял собачку автоматического замка. Звякнула щеколда. Скинуть крючок входной двери, выскочить в коридор и оттуда на улицу было для Макса делом нескольких секунд. Мимо здания суда проезжал трамвай. Он кинулся за ним вдогонку. — Когда-нибудь останетесь без ног, — укоризненно сказала пожилая кондукторша, когда Макс, уцепившись за поручни, вскочил на подножку. — Лучше рисковать ногами, чем наверняка потерять голову, — ответил Макс. Кондукторша нахмурилась: что за глупые шутки! Она даже и не подозревала, что это было сказано вполне серьезно. Трамвай завернул за угол. Макс сошел на следующей остановке. Он отлично понимал, что американцы сейчас все поднимут на ноги и, пока он остается в их зоне, опасность продолжает висеть над головой. Но ему нужно было непременно видеть Киршнера. Макса ожидало разочарование. В комнате он застал одну лишь старушку Кристину — уборщицу и сторожиху. Она уставилась на него, словно увидела пришельца с того света. — Вы, господин Гупперт? — не веря своим глазам, вскричала она. — Ведь вас арестовали венгры! — Венгры? — улыбнулся Макс. — Нет, венгры меня не арестовывали. Не скажете ли, где Киршнер? — Он на стадионе, — все еще не спуская с Макса широко раскрытых глаз, ответила старушка. — Там в двенадцать часов какой-то митинг. Макс посмотрел на стенные часы. Без пяти минут двенадцать. В этот момент раздался продолжительный телефонный звонок. Макс снял трубку. — Товарищ Киршнер? Курт? — Нет, не он. — А кто же? — спросили с заметным иностранным акцентом. — Один из членов комитета… Киршнера сейчас здесь нет. Он на митинге. — Жаль… Прошу передать ему следующее. Только что в Будапеште объявлено о том, что под именем Макса Гупперта скрывался американский разведчик Гарри Корнер, засланный в Венгрию с диверсионной целью. Сам же Гупперт, как показал Корнер, захвачен агентами Си-Ай-Си и содержится в тюрьме на Нимфенгассе. Только сейчас Макс понял, почему так удивилась старушка Кристина, когда увидела его. Ну и молодцы же эти венгры! — Обязательно скажу Киршнеру. — Передайте ему привет от Ласло. Он знает. Я ему вечером позвоню еще раз. Теперь нужно было спешить на стадион. Хотя он находился в первом, межзональном районе Вены, где размещались учреждения всех четырех держав, в том числе и американские, Макс знал, что будет там в полной безопасности. В этом месяце комендантскую службу по межзональному району несли советские воины… …Слово предоставили Карлу Хору. Он встал, ободряюще улыбнулся сидевшей рядом с ним Мицци и направился к трибуне. Когда Хор проходил мимо сидений третьего ряда, его взгляд задержался на худом бледном лице. Он сразу узнал Томсона, несмотря на то, что тот вырядился в традиционную австрийскую шляпу с пышной кистью и короткие кожаные штаны. На трибуне Хор с полминуты молчал, собираясь с мыслями. Затем он, словно бросаясь с вышки в воду, взмахнул над головой обеими руками: — Дорогие друзья!.. Меня очень удивляет, что все, которые выступали до сих пор, ни одним словом не обмолвились о странном происшествии с лучшим сборщиком подписей под Стокгольмским воззванием, нашим Максом Гуппертом… Сразу стало тихо. Стадион затаил дыхание. Хор повысил голос: — Почему же никто не сказал об этом? Почему никто не поднял свой голос протеста против насилия венгров? Макса, нашего Макса они осмелились арестовать! Вот здесь, среди нас, сидит его убитая горем супруга. Как мы можем смотреть ей в глаза? Мы послали Макса своим представителем в Будапешт. Неужели мы сейчас молчаливо и покорно примем пощечину, которую венгры нанесли движению сторонников мира Австрии? Макс, наш Макс, — патетически воскликнул Хор. — простишь ли ты нам это? — Тебе, подлец, никогда не прощу! Хор с возмущением обернулся. Кто посмел… — Ты? Да, это был Макс Гупперт. Перепрыгивая сразу по нескольку ступенек, он поднимался к трибуне. Стадион покачнулся в глазах Хора. Макс все знает! Скорей, скорей отсюда! Он сбежал с трибуны и, съежившись, стал пробираться к выходу из стадиона, провожаемый недоумевающими взглядами тысяч людей. Выход был близко. Хору удалось выскочить раньше, чем Макс начал говорить. — Слушайте все, — донеслось до него, когда он был уже на улице. — Я — Макс Гупперт. Карл Хор — провокатор и предатель… Хор бежал, задыхаясь, и звук громкоговорителя постепенно затихал. Наконец, Хор совершенно обессилел. Он остановился у фонарного столба в пустынном переулке. Боже, боже! Что теперь делать? Он не заметил, как в переулок, тихо урча, въехала легковая автомашина. За ее рулем сидел широкоплечий человек с холодными голубыми глазами. Увидев Хора, он нажал на газ. Машина рванулась вперед. Вот она поравнялась с фонарным столбом… Хор инстинктивно почуял опасность. Он метнулся в сторону, но уже было поздно… Глухой удар… Душераздирающий визг тормозов… Человек у руля обернулся и посмотрел назад. На его лице появилась довольная улыбка. О’кей! Чистая работа! Награда, можно считать, в кармане… А в это время на стадионе гремел гневный голос Макса: — Я вырвался на свободу, друзья. Но все еще томятся в тюрьме Си-Ай-Си писатель Марцингер, другие наши сограждане. Наемники тайной войны все еще организовывают на нашей земле свои подлые провокации. И стадион вдруг заговорил: — Вон! Вон их! На трибуне рядом с Максом появился Киршнер: — Все на площадь, друзья! Мы должны заявить протест против всех этих провокаций и бесчинств… Потоки людей хлынули через выходы стадиона и тут же, на площади, собрались в колонны. — Пошли!.. И вот они идут по улицам Вены. Идут, охваченные единым чувством, единым порывом. Идут мужчины и женщины, юноши и старики — австрийский народ. Все больше и больше становится их. Все новые и новые группы вливаются в могучий поток. Тверда поступь множества людей. Согласно бьются их сердца. — Свободы! — Мира!.. — Их много! Они идут туда, к вам! — кричит в трубку майор Томсон. Он забился в будку телефона-автомата и с тревогой оглядывается на проходящие мимо бесконечные людские колонны. …И мечется по кабинету полковник Мерфи, снедаемый злобой и страхом. Ревут сирены во дворах комендатур военной полиции. Бегут к своим джипам, отстегивая на ходу дубинки, краснолицые МП. Тщетно! Не остановить народ! Он борется за правое дело. Он победит! * * * notes Примечания 1