124 Опять болит голова. Сильнее прежнего. Превозмогая стук в висках, подгоняю наших: — Давайте, давайте! Смелей! Если канализационный туннель еще освещали какие-то отблески света, то здесь мы оказались в кромешной темноте. По счастью, в темноте все мы неплохо видим, особенно Игги. Ступеням нет ни конца, ни края. Спускаемся, будто в ад. — Ты отдаешь себе отчет в том, что ты делаешь? — осторожно спрашивает Клык. — Мы приближаемся к цели, мы приближаемся к ответам на вопросы, которые мучали нас всю жизнь. — Ты понимаешь, что все мы вместе с тобой подчиняемся твоему Голосу, — все более решительно настаивает Клык. — И что с того? До сих пор Голос ничего плохого нам не сделал. Вот и конец ступеням. Дальше спускаться некуда. Пришли! — Перед тобой стена, — замечает Игги. Протягиваю руки в темноту и в нескольких футах от себя нашариваю стену, дверь в стене и дверную ручку. — Дверь! Игги, иди сюда, без твоих талантов не обойдемся! Но, тронув на авось ручку, понимаю, что дверь поддается. Молчим, затаив дыхание. Дверь бесшумно широко открывается, и нас захлестывает поток чистого свежего воздуха. После ядовитой канализационной вони кажется, что заново родился. Я, как Алиса в стране чудес, которая упала в кроличью нору. Иду вперед, и мои грязные ботинки утопают в мягком ковре. Да-да, читатель, ты не ослышался, в мягком, пушистом ковре. Над следующей дверью указующим знаком горит лампочка: «Вход». Открываю ее, дрожа от напряжения. Как-то все это стало уж чересчур просто. Подозрительно просто. И от этого очень страшно. Входим во вторую дверь и останавливаемся как вкопанные. Мы в лаборатории, точно такой же, как та, что была в Школе, в Калифорнии, за тысячу миль отсюда. — Это Институт, — нелепо констатирую я то, что всем и без меня понятно. — И что в этом хорошего? — откликается Газ. 125 — Мать честная! — чуть не в один голос вырывается у каждого из нас. Компьютеры высотой выше человеческого роста. Шкафы с первоклассным лабораторным оборудованием, операционные столы, оснащенные по последнему слову техники, доски с нарисованными диаграммами. Многие из них мне знакомы — я видела их во время своих приступов. Лавируя между столами, стараемся зафиксировать все увиденное в памяти. Никого нет. До рассвета еще далеко, и приборы тихо гудят в сонном режиме. Но времени у нас немного. Ирейзеры где-то рядом — я отчетливо ощущаю их присутствие. Неожиданно вижу, что один из компов в углу работает вовсю, выплескивая на экран тонны информации. Вот он, наш шанс узнать и наше прошлое, и наших родителей, и правила их чертовой игры-выживалки, и всю нашу неимоверную историю. — Ребята, быстро к дверям! Сторожите каждый шорох. А я пока попробую здесь порыться. Секунда — и все на местах, а я перед экраном накрываю ладонью мышку. Пароль. Пароль? Блин, сто миллионов вариантов, попробуй найди нужный. В раздумье щелкаю костяшками пальцев, забыв, как раздражается из-за этого Клык. «Батчелдер», «Школа», «Ирейзер», «Стая» — все мимо. Не буду, дорогой читатель, утомлять тебя длинным перечнем слов, отвергнутых компьютером. Одна радость — он не отключился после третьей попытки. — Все бесполезно! — мне кажется, я только шепнула про себя, а оказывается, кричу чуть ли не во весь голос. Нервы у меня на пределе. — Макс, успокойся. Что случилось? — Надж тихо встает у меня за плечом. — Все бесполезно, все! Я вас притащила в это логово, а все впустую. Я ни на что не гожусь, никчемная, никудышная. У меня больше нет сил! Надж наклоняется поближе и проводит пальцами по экрану. Вытягивая шею у меня из-за плеча и беззвучно шевеля губами, она как будто что-то читает. В слепом раздражении мне хочется отпихнуть ее, но я сдерживаюсь — зачем обижать девчонку? Она словно впала в транс. — Надж, — окликаю ее, но она не отзывается. Глаза у нее закрыты. Ее рука зависла над монитором. — Надж, — повторяю я, — что ты там колдуешь? Она шепчет в ответ: — Ммм… попробуй заглавную «Х», строчную «j», строчную «n», заглавную «Р», «семь» цифрой, заглавную «Н», снова строчную «j» и «четыре», опять цифрой. Впиваюсь в нее взглядом. С другого конца комнаты Клык пристально наблюдает за нами. Наши глаза встречаются. Быстро, пока не забыла, печатаю вслепую только что услышанную от Надж комбинацию. Точки заполняют отведенный под пароль прямоугольник. Нажимаю «энтер». Компьютер возвращается к жизни, и на левой стороне экрана выстраивается колонка иконок. Мы в системе. 126 Надж медленно открывает глаза, и на лице у нее расцветает широкая улыбка: — Получилось? — Получилось. Только как у тебя это получилось? — С компьютером-то? Не знаю. Я просто к нему прикоснулась, вот так, — она снова протягивает руку к монитору, — и увидела, кто за ним работает. Это женщина. Курчавая, рыжая. Она все время пьет кофе. Еще я увидела, как она печатает пароль. И сам пароль тоже увидела. — Ништяк! А ну-ка дотронься еще до чего-нибудь. Надж подходит к стоящему рядом стулу и кладет на него руку. Закрывает глаза. Уходит в себя и через минуту снова улыбается. — Здесь сидит дядька. Лысый. Ногти кусает. А вчера пораньше ушел домой. Надж довольна и чуть не хлопает в ладоши: — Я научилась делать что-то новенькое. И к тому же особенное. Кроме меня этого никто не умеет. Я молодец, да? — Надж, ты самая настоящая молодчина! Ты даже не представляешь, как ты нас всех выручила! Не выручила — спасла! Все это, действительно, невероятно. Но мне пора собраться. У меня есть цель. Пора выполнять то, к чему я так долго стремилась. Прошлась по иконкам-окошечкам. Вошла в поиск. Так… Какие у нас могут быть ключевые слова? Печатаю: «Птицы, Школа, генетика». И вдруг… Боже мой! Монитор заполняют названия файлов. Мои пальцы летают по клавиатуре, впечатывая имена, даты, ссылки.