Медленно скользит на «М». Снова откланяется к «И». Стою, сцепив руки и кусая губы. Когда стрелка приползла на «Р», я готова была кричать благим матом. В оцепенении продолжаю мрачно взирать, как Виджай составляет мое имя: «М» «А» «К» «С». СПАСИ МИР, МАКС 91 — Клык! Он развернулся, мельком глянул на меня и, увидев выражение моего лица, дернул Газа и Игги за руки — айда! Секунда — и я, Надж и трое мальчишек стоим под часами. — Пошли отсюда, а то мне тут еще чего-нибудь напредсказывают. И так уже Виджай заставляет меня мир спасать. — Ну ты, Макс, даешь! Ты у нас в знаменитости выбралась, раз тебя уже в Виджай вписали, — Газман явно не сечет моих зловещих предчувствий. Вдруг Клык спохватывается: — Ангел! Где Ангел? Протягиваю руку и… Меня прошибает холодный пот. Голова, как на шарнире, поворачивается на триста шестьдесят градусов. В панике бросаюсь назад в плюшевый отдел. «Ангел! Где Ангел?» Похитили! Опять похитили! Поскользнувшись, с разбегу врезаюсь в здоровенную заводную обезьяну шимпанзе. Прямо передо мной Ангел мирно беседует с пожилой женщиной. Таких старых ирейзеров мне еще не встречалось, так что сердце мое постепенно входит в привычный ритм. Ангел грустно смотрит на тетеньку и протягивает ей медведя-ангелочка. — Что она там… — договорить Клык не успевает. Поколебавшись, женщина кивает и что-то отвечает Ангелу. Что именно, мне не разобрать, но я ясно вижу, как расцветает у нашей девочки на лице ангельская улыбка. Игги спокойно констатирует услышанное: — Кто-то что-то Ангелу покупает… Ангел прекрасно видит, что мы за ней наблюдаем, но упорно отводит глаза. Все пятеро, мы на почтительном отдалении следуем за ними к кассе, и, не веря своим глазам, я вижу, как женщина с растерянным видом достает кошелек и расплачивается за медвежонка. Ангел от восторга подпрыгивает на месте и в сотый раз повторяет: «Спасибо! Спасибо!» Старушка отдает ей покупку, улыбается и, по-прежнему обескураженная, выходит из магазина. Окружив нашу младшенькую, хором принимаемся допытываться: — Что ты там учудила? Что ты этой женщине наговорила? Почему она заплатила? Сорок девять баксов! Нам-то никто ничего не покупает… — Ничего я ей не наговорила, — Ангел намертво вцепилась в медведя. — Я только ее хорошо попросила и объяснила, что я его очень-очень-очень хочу. И что у меня нет денег… Надо поскорей отсюда выметаться, пока Ангел не уговорила еще кого-нибудь купить ей гигантского жирафа… На улице над головой палит солнце. Не пора ли нам что-нибудь поесть? И не пора ли нам вернуться к поискам Института? Я никак не могу успокоиться: — Значит, ты только что просто попросила незнакомого человека купить тебе дорогую игрушку. Так-таки «просто попросила»? — Ага, — невинно кивает Ангел, — просто попросила. Ну, понимаешь, мысленно… 92 Мы с Клыком озабоченно переглянулись. «Озабоченно» — это мягко сказано. Правильнее будет сказать «нервно». — Ну-ка, ну-ка, Ангел, — допытываюсь я, — давай поточнее. Что ты умеешь читать чужие мысли, это понятно. Но чтобы ты могла… Как бы это поточнее выразится… внушать людям свои мысли — это что-то новенькое. — Да я ничего… Я просто попросила ее мысленно. — Вид у нее отсутствующий, и она, как ни в чем не бывало, разглаживает медвежонку маленькие белые крылышки. — Тетенька совсем даже не возражала. Просто взяла и купила. Это у меня будет девочка. Я назову ее Селестой. — Ангел, послушай меня. Ты что, загипнотизировала ту женщину в магазине, чтобы она купила тебе твоего медведя? — Не медведя, а Селесту. А что это «загипнотизировать»? Я такого слова не знаю. — Гипнотизировать — значит лишать кого-либо воли, подчинять своему влиянию. Как-то мне не верится, что та тетенька сама тебе медведя купила. Признайся, это ты ее ЗАСТАВИЛА. — Селесту, ее Селестой зовут. — Ладно, пусть будет «Селеста». Ты слышишь, что я тебе говорю. Ангел задумалась и с сомнением нахмурилась. Но лицо ее быстро прояснилось: — Я очень-очень Селесту хотела… Больше всего на свете! Как будто это как-то меняет дело. Я открываю рот продолжить читать свою жизненно важную нотацию, но взгляд Клыка останавливает меня на полуслове. Выражение его лица положительно означает: «Ты не Надж. Заткни фонтан, дай отдохнуть и фонтану». Почему-то я послушно киваю — пусть потом сам скажет мне, что он на эту тему думает. Хрен с ним, пора возвращаться к нашей главной задаче. Но как к ней возвратишься, если у меня нет ни малейшего представления о том, как найти этот Институт. Купили поесть какой-то экзотический фалафель. Внимательно обозреваем на ходу окрестности и макаем шарики в соус. Ангел, чтобы освободить себе руки и не испачкать свою Селесту, заткнула ее за ремень джинсов. Как ни стараюсь отвлечься, история с этой дурацкой игрушкой все никак не выходит у меня из головы. Ангелу шесть лет. Воспитывать по-человечески ее, конечно, никто никогда не воспитывал. Но все равно уж казалось бы кто-кто, а Ангел знает, что такое хорошо и что такое плохо, понимает, что ради своего «хочу» нельзя людям черт знает что внушать. Ан нет, ничуть не бывало. Не знает. Иду и переживаю. Ой! Очередной выстрел в висок. Растираю голову пальцами и слышу, как Голос ласково внутри меня увещевает: Макс, перестань. Это всего-навсего игрушка. Всем детям игрушки нужны. Зачем Ангела детства лишать? Тебе самой-то поиграть не хочется? — Выросла я уже из игрушек, — сердито бормочу я и снова ловлю на себе удивленный взгляд Клыка. — Тебе что, тоже игрушек хотелось? — вторит Голосу Газзи, явно не понимая, с кем я разговариваю. Отчаянно трясу головой. Мол, порядок, ребята, не обращайте на меня внимания. Это я просто с Голосом своим беседую. По крайней мере, на сей раз от этих «внутренних» разговорчиков я от боли хоть сознания не теряю. Ты уж прости меня, Макс. Я совсем не нарочно. Я не хочу тебе больно делать. Я тебе только помочь хочу. Сжав губы, стараюсь молчать, как партизан, не буду ему отвечать. Когда его спрашивают, он как воды в рот набрал. А тут треплется, не остановишь… Раздражает он меня ужасно, почище Клыка. 93 Меня начинает всерьез сносить с катушек. Куда ни пойдем, всюду эта потусторонняя галиматья достает. Если не Голос, так телевизоры в витрине. Если не телевизоры, так хлопец в туннеле все содержимое моих мозгов на экран своего Мака выплеснет. А то водитель автобуса за здорово живешь на развлекаловки всякие указывает. Ирейзеры донимают. Что это, скажи на милость, дорогой читатель, если не паранойя? Но, может, все-таки не паранойя, если за нами и вправду гоняются постоянно? — Мы окружены, — бормочу я себе под нос, мрачно разглядывая свои ботинки. Рядом со мной Клык делает резкий разворот на все триста шестьдесят градусов. — Мы только зря время тратим. У нас дела поважнее этих нью-йоркских прогулок найдутся. Пора Институт найти и все истории да судьбы поскорее распутать, а не шляться впустую по всяким игрушечным магазинам. Всему свое время, Макс. Клык собрался мне что-то ответить, но я прикладываю к губам палец — подожди секунду. Ты, Макс, расслабляться не умеешь. А пора бы тебе научиться. Расслабление нервной системы способствует внутреннему развитию и общению с окружающим миром. Это наукой доказано. Так что учись. — Какое, к черту, расслабление нервной системы! — шиплю я, как самая настоящая кобра. — Институт этот треклятый искать надо, деньги кончаются, ирейзеры повсюду! Мне не до расслаблений.