Сэм и Харпер были рядом друг с другом еще с тех пор, как выросли из подгузников. Одноклассники, друзья, а потом и школьные возлюбленные. В старших классах Сэм был самой лакомой добычей — игрок в футбол, бейсбол и баскетбол. Харпер же была звездой легкой атлетики, но не имела того звездного ореола, которым обладал Сэм. Несмотря на частые попытки той или иной участницы группы поддержки разлучить их, они оставались вместе до окончания средней школы. — Мне нужно поговорить с Кимберли Уокер. Не составишь компанию? Сэм приподнял бровь, так, как он делал в старших классах, когда дразнил ее за то, что она, мол, любит командовать. Харпер невольно улыбнулась. — Давай, Пирсон. Вот увидишь, будет весело. Крыльцо заскрипело, и Сэм пошел за ней по переулку. Он проработал в их участке почти пять лет, в то время как она — уже шестнадцать. Большинство коллег-патрульных были на десять, а то и двенадцать лет младше его. Формально Харпер являлась его начальником, хотя изо всех сил старалась этого не показывать. Ей казалось, что они сумели найти некую удобную неловкость в отношениях. Но как это отличалось от той раскованной искренности, когда они были старшеклассниками! Ей стоило немалых усилий не возобновлять их прежнюю веселую болтовню. Она обошла дом и, пройдя ярдов пятнадцать по переулку, остановилась перед типичным чарльстонским особнячком: белым, с зелеными ставнями. Большая металлическая табличка в форме диска на стене дома сообщала, что тот был построен до землетрясения 1886 года. Поскольку бо́льшая часть исторического Чарльстона была, по сути, возведена на городской свалке, землетрясение привело к тому, что дома погрузились в зыбучую грязь, на которой они и были построены. Те, что пережили землетрясение, закрепили болтами, которые можно было со временем затягивать дюйм за дюймом, чтобы дома не развалились, а диски-таблички просто создавали приятную эстетику, прикрывая эти болты. Прежде чем подняться по лестнице, Харпер проверила свои записи, дабы убедиться, что это действительно адрес Кимберли Уокер. Сэм подошел к другой лестнице и быстро поднялся по ступенькам. Поскольку мужчинам было неприлично смотреть на женщин, когда те поднимались по лестнице, так как существовал риск случайно увидеть лодыжку или, не дай бог, икры, многие из старых домов Чарльстона имели по две лестницы. Правда, этикет требовал, чтобы мужчина ждал, когда женщина первой поднимется наверх. Хотя Сэм больше не был похож на ее школьную любовь, в нем сохранилась какая-то часть из прошлого. Сэм всегда был там, наверху. И ждал. Даже если никогда не встречался с ней взглядом. Странные вещи делала обида. А все из-за того, что Харпер поступила в университет Северной Каролины, а он остался дома. Харпер позвонила в дверной звонок, Сэм ждал за ее спиной, сцепив перед собой руки. Уокер была дома. По крайней мере, так она сказала матери Харпер. Детектив вновь потянулась к звонку, но Сэм перехватил ее руку. Их взгляды встретились, и Сэм разжал пальцы. — Она уже здесь, — сказал он, кивнув на дверь, которая как раз приоткрылась. Харпер показала свой значок. — Миссис Уокер, я… — Дэвис. Миссис Дэвис. И я знаю, кто вы, — сказала хозяйка дома, нахмурившись; вокруг ее губ появились морщинки. — Я почти четыре года проработала у ваших родителей. — Насколько я понимаю, сегодня вечером вы слышали шум, доносившийся из дома миссис Пинкни. Если можно, мы хотели бы задать вам несколько вопросов. Кимберли Уокер-Дэвис сняла цепочку и пригласила их войти. Она была в ночной рубашке и халате цвета, который Харпер назвала бы лососевым. Внутри дома халат сливался с абрикосовыми стенами гостиной. Персиковый ковер и люстра, свисавшая с потолка на высоте двадцати или тридцати футов, с украшениями в виде тяжелых хрустальных листьев и плодов. Это явно была ее цветовая гамма. — Прошу вас, пойдемте за мной в гостиную. — Миссис Дэвис развернулась в прихожей, как красавица на балу. Она явно использовала смерть Фрэнсис как возможность покрасоваться. Харпер отогнала несколько не слишком приятных мыслей. Выросшая в Чарльстоне, она не отличалась терпимостью к богатым южанкам. Они раздражали ее, как никто другой. Дэвис расположилась в мягком кресле абрикосового оттенка, а Харпер села на кремовую поверхность дивана, благодарная за то, что по крайней мере та не залита персиковым сиянием. Положив маленький цифровой диктофон на стол со стеклянной столешницей, она нажала кнопку «запись». — Миссис Дэвис, я собираюсь записать этот разговор для целей нашего расследования. Вы не возражаете? — Отнюдь, — ответила хозяйка дома, подавшись вперед из кресла; вернее, крикнула в сторону стола, как будто записывающее устройство было таким же тугоухим, как и ее муж. — Не могли бы вы рассказать мне, что именно произошло сегодня вечером? Начните с того, как вы впервые услышали собачий вой, и продолжайте до того момента, когда вы позвонили миссис Лейтон. Дэвис скривила губы. — Миссис Лейтон? — Моей матери, — сказала Харпер. Кимберли Дэвис посмотрела мимо нее и махнула рукой. — Прошу вас, войдите, детектив. Не стойте там один. — Все хорошо. Спасибо, мэм, — ответил Сэм из прихожей. — О нет, — сказала Дэвис, вставая с кресла. — Я настаиваю. Сэм сел на дальнем краю дивана. Дэвис пару мгновений наблюдала за ним, словно желая убедиться, что ему действительно удобно. Это напомнило Харпер, что — по крайней мере, на Юге — мужчина в форме вызывает больше уважения, чем женщина. Ей хотелось обвинить в этом Дэвис, но такое случалось слишком часто. — Миссис Дэвис, когда вы впервые услышали вой собаки? — спросила она. — Я слышу эту псину каждый божий день. Эта тварь лает абсолютно на все… — Я имею в виду, когда вы впервые услышали собаку сегодня вечером? — Харпер не терпелось отыскать точку отсчета и продолжить допрос. — Мой муж, Тедди, шел наверх, а я наводила порядок в кухне. Было около семи. Обычно мы заканчиваем наши дела в районе восьми, чтобы почитать или посмотреть телевизор, если только не принимаем гостей, что бывает несколько раз в неделю. Харпер отметила в блокноте названное время. — А во сколько вы пошли к Фрэнсис Пинкни? — Не сразу. Видите ли, лай то прекращался, то начинался снова. — Это нормально? Дэвис расправила ночную рубашку, разглаживая лососевый шелк по софе. — И да, и нет. В течение дня так бывает по нескольку раз, но, если подумать, вечером собака лает реже. Обычно Фрэнсис удается заставить ее успокоиться. — Не могли бы вы уточнить, когда именно пошли к мисс Пинкни? Дэвис впилась взглядом в ночную рубашку, водя по шелковой ткани длинными ногтями с французским маникюром. Харпер постучала ногой по полу в надежде привлечь ее внимание. Хотелось бы поскорее закончить с этим делом. — Около восьми. — Около восьми, — повторила Харпер. Дэвис кивнула. — И вы позвонили в звонок? — Несколько раз. — Собака лаяла и тогда? — Как ни странно, нет. — Хозяйка дома сделала большие глаза. — Так странно… Когда я позвонила, собака перестала лаять. — Она посмотрела на Харпер и Сэма. — Как вы думаете, что это значило? — Я не уверена, — ответила Харпер, записывая. Но услышанное заставило задуматься и ее тоже. Если собака обычно лаяла, что заставило ее внезапно замолчать? — А сколько раз вы звонили в звонок? — Два, может быть, три. Но я подождала несколько минут, пока Фрэнсис подойдет к двери. У нее неплохой слух, учитывая ее возраст. Не то что у Тедди, — громко сказала она, жестом указав наверх. — А когда она не подошла к двери, вы заглянули внутрь? Дэвис прижала ладонь к груди, а ее губы образовали маленькую букву «О». — Разумеется, в нормальных обстоятельствах я никогда не позволила бы себе заглянуть в чужой дом. Но собака так настойчиво лаяла, а Фрэнсис не подходила к двери, и я забеспокоилась, все ли с ней в порядке. Это был мой гражданский долг — проверить. — И в этот момент собака перестала лаять? Она умолкла? — уточнила Харпер. — Да. Определенно. — Дэвис переключила внимание на свободную ниточку на рукаве халата. Некоторые свидетели нервничали и ерзали. Дэвис, напротив, казалась просто эгоистичной, как если бы в тот момент обрывок нити беспокоил ее больше всего на свете. Дэвис сказала ее матери, что она не заглядывала в дом, но Харпер знала: это неправда. Заглянуть внутрь было бы естественным поступком — и особенно для таких сплетниц, как Дэвис. — Насколько я понимаю, вы заглянули внутрь, чтобы убедиться, что Фрэнсис не оступилась и не упала, — сказал Харпер, глядя на нее в упор. — Разумеется, я волновалась. — В какие окна вы заглянули? — В переднее окно рядом с дверью, — смущенно сказала Дэвис. — Я также обошла крыльцо, чтобы заглянуть в столовую. Харпер представила себе дом Пинкни. — Столовая… смежная с гостиной, не так ли? — Да. Думаю, оттуда была видна часть гостиной, но и там я не увидела ни Фрэнсис, ни эту противную собачонку. Это означало, что, когда Кимберли Дэвис заглянула внутрь, Фрэнсис Пинкни не лежала внизу лестницы. — Вы уверены насчет времени? Можете вспомнить, что показывали по телевизору? — Это точно было восемь часов, потому что Тедди любит смотреть старые черно-белые фильмы, а они начинаются в восемь. Когда я вернулась домой, фильм только начинался. «Сокровища Сьерра-Мадре». Харпер кивнула, но ничего не сказала.