Выхожу на улицу и достаю из сумки телефон. Даю себе минуту на раздумье, после чего набираю Нику. Он берет трубку с третьего гудка: - Хей, златовласка! - его голос энергичный и весёлый, что губы сами дёргаются в улыбке. - Надеюсь, ты звонишь с хорошими новостям? - А что для тебя хорошие новости, Ник? - уточняю, и от чего-то начинаю смущенно водить носком по асфальту. Не думала, что после разговора с мамой способна на флирт, но, кажется, именно это я сейчас и делаю. Флиртую с Ником. Тон Ника становится низким и вкрадчивым: - Например, если бы одна моя студентка сообщила, что готова активировать безлимитный абонемент на секс со мной прямо сегодня. Жаркое тепло моментально растекается по животу, и это становится ещё одной причиной тому, почему я твердо отвечаю: - Тогда можешь считать, что у тебя сегодня удачный день. Повисает пауза, от которой я затаиваю дыхание и сжимаю пакеты в руке. Почему он молчит? - Где ты? - наконец, раздается хриплое. - Я тебя заберу. 22 Ник — Ник, — Кирк Давенпорт, ректор Нью-Йоркского университета хмурит монолитную седую бровь и скрещивает между собой узловатые пальцы. — Во первых, хотел лично высказать свою признательность за сотрудничество и за то, что выделил для нас свое время. Понимаю, что для финансиста в Уолл Стрит в карьере преподавателя вряд ли привлекателен заработок. Слегка киваю в согласии и молчу, предоставляя старику перейти к основной причине того, почему он пригласил меня в свой кабинет. А она совершенно точно есть, потому что моя опытная задница редко подводит. — Ты, наверное, догадываешься, что я позвал тебя не только для того, чтобы петь дифирамбы, Ник. — Кирк подтверждает мою догадку. Делает паузу и сверлит меня цепким взглядом из-под нависших век: — До меня дошли слухи, что ты общаешься с одной из своих студенток, скажем так…ближе, чем с остальными. Ректор поднимает бровь и многозначительно смотрит на меня, очевидно, ожидая, что вторую часть его монолога договорю я сам. Не дождется. Я же не один из его студентов, которые под пристальным ректорским оком падают в ноги и каются в смертных грехах. Не делал этого в годы учебы и сейчас, тем более, не собираюсь. Спокойно встречаю его цепкий взгляд и просто жду. Мы меряемся яйцами около минуты, пока моя крепкая молодая мошонка, ожидаемо, не побеждает вялый пашот Кирка, и тот снова не начинает говорить: — Речь идет о Еве Бэйтс, Ник. Я получил информацию, что после учебы вас часто видят вместе в твоей машине. Исходя из этого у меня основание полагать, что это не просто… — Прошу прощения, мистер Давенпорт. — перебиваю старика. Тот явно к такому не привык, поэтому слегка морщится. — Просто хочу уточнить: помимо того, что я подвожу мисс Бейтс домой, есть еще какие-то вопиющие обстоятельства, указывающие на то, что сплю со своей студенткой? Речь ведь идет об этом, я правильно понимаю? — Таких обстоятельств нет, но… — В последнем тесте, который я проводил, мисс Бэйтс получила оценку D, что вряд ли может указывать на то, что я ее как-то выделяю из остальных, верно? Так уж вышло, что мы живем по соседству, и мне не составляет труда подвозить ее после учебы. Не знал, что это запрещено уставом университета. — Это не запрещено, Ник, — миролюбиво соглашается Кирк. — Но ты должен понимать, что другие студенты…они склонны домысливать. — Кто? — спрашиваю его в лоб. То, что это был кто-то из моего арбузного фан-клуба, я даже не сомневаюсь. Ревнивые зомби открыли сезон охоты на бабочек. — Это не имеет значения. Достаточно того, что подобные слухи дошли до меня и до нескольких преподавателей. — Мистер Давенпорт, скажу вам как мужчина мужчине: мисс Бейтс, пожалуй, единственная из моих студенток, кто не подсовывал номер своего телефона под автомобильный дворник, не выслеживал меня после лекций и не пытался вломится ко мне в туалетную кабинку, с предложением удовлетворить меня орально. Ловлю изумленный взгляд старика и киваю: — Да, и такое бывало. Это издержки того, что вы выбрали преподавателем тридцатилетнего красавчика, который, к тому же, следит за своим телом. Не скромно вышло, но у нас же здесь откровенный мужской разговор. — Иными словами, мистер Давенпорт, я бы не принимал близко к сердцу женскую зависть. И к тому же, — вздыхаю и для пущего эффекта делаю паузу: — Вы ведь знаете, что мисс Бейтс замужем? По окаменевшим морщинам вижу: старик не знал. — Я понял тебя, Ник. — говорит после секундных раздумий. — С тем, кто активно распространяет эти слухи по университету будет проведена беседа. — Ко мне больше нет вопросов? Кирк поднимается с массивного кожаного кресла и протягивает мне руку: — Нет, Ник. Спасибо тебе. Можешь идти. Я покидаю кабинет со смешанными чувствами: удовлетворением от того, что угроза репутации Евы снята, и гадливым послевкусием того, что мне пришлось бодро лгать уважаемому человеку в лицо. **** Я с сожалением слежу, как златовласка упаковывает великолепную четверку в белый кружевной бюстгальтер, и отвожу глаза, чтобы не спровоцировать едва опавший член на следующий порно-раунд. — Я сегодня готовил курицу по-милански — говорю из-за плеча, пока натягиваю футболку. — составь мне компанию, златовласка. После можем посмотреть какой-нибудь фильм. Ева откидывает назад волосы и хитро улыбается: — Ты же говорил, что ты не готовишь? — В последнее время я часто это делаю. Это чистая правда. В последние две недели в моем обычно пустом холодильнике плотно обосновался целый склад продовольствия: от пяти видов твердых сыров до многочисленных банок с оливками и каперсами. — Не могу, Ник. — Ева виновато опускает глаза и перебирает подол платья, — Мне нужно быть дома. Завтра у нас тест по макроэкономике и… — Все в порядке, — перебиваю ее. — Я тебя отвезу. — Не нужно, Ник. Я и так чувствую себя…ты знаешь. Я доберусь сама. — Тогда вызову тебе такси. Я чувствую… что? Раздражение? Ревность?З? Кажется, всего по чуть-чуть. Паршивое, короче, чувство. Наверное, потому что впервые за долгое время мне хочется провести время с женщиной не только для занятия сексом. Например, посмотреть фильм, поговорить. Даже помолчать. К черту самообман. Я хочу этого не с любой женщиной, а именно с ней, с Евой. Уже почти месяц мы встречаемся трижды в неделю у меня дома и часами занимаемся сексом. Все идет по намеченному плану: распутный трах с понравившейся мне девушкой без обязательств. Вот только в те дни, когда мы не вместе, я все чаще начинаю задумываться о том, чем златовласка занимается. Стараюсь не думать о том, что она спит со своим мужем, потому что чувство собственности по отношению к любовнице не вписывается в концепцию моего мировоззрения. Но факт нельзя отрицать: эти мысли настойчиво проламывают мою мозговую защиту. — Завтра мы едем к моей маме в Лонг Бич и пробудем там до воскресенья, — информирует Ева, когда я выхожу проводить ее в холл. — Поэтому на этой неделе увидеться не получится. Посылаю ей натянутую улыбку и киваю: — Все в порядке, златовласка. Значит, увидимся на следующей. — Ты не злишься? — она заглядывает мне в глаза, а я делаю то, что в последнее время делаю все чаще — лгу: — Разумеется, нет. — Тогда я пойду, — отводя взгляд, она быстро целует в щеку. Я знаю, что Еву мучает совесть за то, что она изменяет своему мужу: вижу это в ее взгляде каждый раз, когда заходит и выходит из моей квартиры. Она точно не из тех, кто изменяют для остроты ощущений. Мне все чаще хочется сказать ей, что она должна рассказать своему олуху правду и уйти. Или не говорить ничего и уйти. Но разве я могу что-то от нее требовать? Ведь тогда я что-то должен предложить ей взамен, а мне нечего. Сейчас я не готов к отношениям. Да и вообще не уверен, что когда-нибудь буду готов. Вот только когда дверь за Евой захлопывается, у меня вдруг появляется явственное ощущение, что в нашем взаимовыгодном соглашении, о котором я столько распинался, меня жестко поимели. 23 Ева Впервые за все время недовольства супружеской жизнью меня начинают посещать мысли о разводе. Мысль, которую никогда я не пускала на порог своего сознания: А что было бы если мы с Джейком развелись? У меня в голове давно сформирована картина моей будущей жизни. Когда тебе с детства внушают, что нужно чистить зубы дважды в день и обязательно завтракать по утрам, по истечению лет уже не возникает вопросов, для чего ты это делаешь. Так же и с моим браком: день, когда я произнесла свое «согласна» автоматически означал, что это навсегда. И только сейчас, словно очнувшийся от сна младенец, я начинаю задаваться вопросами о причинах, почему это должно быть именно так. Если с зубами и утренним приемом пищи все более менее понятно, но вопрос о вечностью брака до сих пор остается открытым. Стоит представить, что я ухожу от Джейка, в душе поднимается паника, от которой начинают натурально дрожать руки. Пять лет назад меня словно эстафетную палочку передали из рук мамы мужу. Я совсем не знаю, что такое самостоятельность, и мне до ужаса страшно остаться одной без работы и без денег. Мне страшно причинить боль мужу, сказав, что я хочу с ним расстаться. Мне страшно от осознания того, сколько человек могут пострадать в случае нашего разрыва. Я каждый день умираю от своей беспомощности и трусости и не могу решиться сделать шаг. Я пыталась отказаться от встреч с Ником, но уже через день начинала по нему тосковать. Он ярким пятном ворвался в мои затянувшиеся серые будни и раскрасил их самыми яркими цветами. В часы рядом с ним мне хочется по настоящему жить, а их послевкусия хватает на то, чтобы сердце учащенно билось еще несколько дней. — Доброе утро, — приветствую стоящую в гостиной маму, спускаясь со второго этажа.