Тем временем, удалившись от тракта, отряд забежал в перелесок. – Всем отдых полчаса! Лужин выставляет боковые дозоры, – скомандовал Егоров и, скинув со спины мешок со скаткой полога, разложил плотную провощенную парусину на мокрую землю. Егеря, счистив с сапог грязь и обтерев их, падали на свои подстилушки. – Ребятки, вы бы с сапожек грязь сбили, да ноги на мешок сверху, вона, гляньте, как остальные все сделали, – советовал «гвардейцам» Карпыч. – Кровушка-то отойдёт от них, и всё легче потом бяжать вам будет. – Ты что, унтер-офицер, порядка не знаешь! – неожиданно вызверился Резников. – Как к господам офицерам обращаешься?! Ребятки у тебя в деревне в свинарнике остались! А ну, представиться, как положено в Императорской армии! – Тише, тише, Семён! – попытался было успокоить своего не меру раздурившегося товарища Брусницкий. Но того, как видно, от усталости и от раздражения несло. – Виноват, ваше благородие! – вытянулся, стоя под кустом старый солдат. – Младший сержант Зубов, заместитель командира первой полуроты. С устатку обращение попутал. Более такого не повторится! Лежащие на своих пологах егеря, приподняв головы, наблюдали за этой сценкой. – Эх, поручик, поручик, зря ты так, к тебе же с добрым советом подходили, – неодобрительно покачал головой Гусев, вставая со своего места. Подняв с земли полог, он демонстративно отошёл в сторону и постелил возле понурого Карпыча. – Дядька Иван, а расскажи нам, как ещё в ту прусскую компанию, ты ненароком десяток немчиков в овраге в полон взял! Все егеря давно уже всё это слышали, но десятки голов приподнялись со своих мест, вслушиваясь в рассказ старого солдата. Карпыч крякнул, подкрутил седой ус и, усмехнувшись, присел по-восточному, скрестив ноги на пологе. – Стало быть, под Кольбергом это всё было. Дело шло ближе к концу войны, и пруссак был ужо не тот, что в самом её начале. Набили ему по сусалам мы хорошо. Ну так вот, наш батальон разбил бивуак на опушке густого такого, елового леса. Тутушные леса не чета, конечно, тамошним. В неметчине три шага вглубь сделаешь, и днём вокруг темень! В походе мы были давно, с провиантом у нас совсем туго стало, да и вода вокруг одна мутная, болотом гнилым отдаёт. За чистоту как в нашей роте не спрашивали, какой там, был бы порох сухим, и то ладно. Ну, так вот, живот мне прихватило, удержу нет. Ну, я и говорю своёму капралу: «Никифор Фотеич, отойду я маненько по тому самому делу, разреши мне от плутонга отлучиться». Дядька он суровый, канешна, был, Царствие ему небесное! Кулаки пудовые, но вот сам душевный. «Иди, – грит, – Ванька, тока, значит, даже сидя, чтобы ты устав воинский соблюдал и о радении службы всегда думал! Без фузеи, чтобы ни-ни!» Ну а что я? «Так точно, – говорю, – господин капрал», – и сам бегом в тот лесок еловый. А фузея, как и положено, у меня в руках, а как же! Там овражек такой был, пристроился я, значит, сверху, лопушок себе хороший выбрал. И вот только мне там хорошеть начало, как вдруг шорох и треск сучьев внизу раздался. Кабан, что ли, али другой, какой зверь прёт, а ежели он меня тут вот без штанов да прижучит! Признаюсь, спужался я от такой неожиданности и резко развернулся своим неуставным фронтом к энтому самому оврагу. И вот вам, матушка родная, вижу такую картину! Внизу, вытаращив глаза, стоит десяток пруссаков, в треуголках своих, в камзолах, правда, рваненьких, канешно, и грязных, но зато с ружьями и при шпагах! Что на меня нашло тогда, я не знаю, да вдруг как закричу с перепугу: «Хенде хох!» Фузея-то у меня в руках, курок словно сам собой на взвод встал. Бабах! Пуля куды-то в лес ушла. Но пруссаки порядок зна-ают! Ружья свои вниз скинули, а руки вверх задрали. Стоят, на меня круглыми такими глазами глядят. А тут треск кустов, крики, мой плутонг в полном составе на помощь спешит. И вот выскочили они к оврагу и на нас все глядят. Один второй, третий, а потом все три десятка за животы схватились и давай обхохатываться. Некоторые даже на траву повалились, визжат, от смеха катаются там. А что, картина! Стоит солдат со спущенными портками, и все его антиресные места нарасхлебянь, в руках ружжо дымится, а рядом десяток пруссаков с поднятыми руками стоит! Ну, Никифор Фотеич мне, канешна, подзатыльник-то свой отвесил, дабы я уставной вид принял и Русскую амператорскую армию перед иноземцами не позорил. Немчиков тех к командиру батальона под конвоем отправил, а мне потом при построении благодарственность объявил: «За взятие в полон неприятеля!» Робяты потом год надо мной потешались, дескать, что мне фузею-то можно и вовсе даже не давать, зачем казённое добро разбазаривать, у меня вон и так есть чем ворога в полон брать. Лишним мне говорят, то ружжо будет! Над временной стоянкой стоял хохот. Смеялись офицеры, смеялись унтера и солдаты. Наступила такая нужная людям душевная разрядка после нервозной высадки и утомительного броска. Через двадцать минут капитан поднял роту. – Подтянули ремни, мешки поправили, проверили друг у дружки весь обвес, попрыгали на месте! Рота, бегом марш! До рассвета оставалось ещё часа три. Нужно было проскочить этот равнинный участок, дальше уже начнутся поросшие лесом холмы, а потом и предгорья. – Бегом! Бегом! Бегом, рота! В темпе, не отстаём, поручик! В хвосте колонны с выпученными от усталости глазами бежал нагруженный всем своим имуществом Резников, на Брусницком и на майоре Баранове вещмешков и фузей не было. И они уверенно держались в самой середине строя. – Быстрее, быстрее, быстрее! Вон рассвет уже начинает сереть! Начался самый тяжёлый участок, путь отряда пошёл в гору. – Пока в горы не зашли, передвигаться будем ночью, – пояснил Баранову Егоров. – Тут, на придунайской низменности, сёл гораздо больше и разъезды османские ходят. Они, конечно, здесь не пуганные, и так, больше для формы свои участки объезжают. Но всё равно осторожность нам не помешает, а вот ещё пара дней пути, и по горным отрогам можно будет уже и днём даже спокойно идти. Сюда, в горы Стара-Планина, турки не суются, да и местным здесь в распутицу пока делать нечего. С полным рассветом дозор сообщил об удобной седловине между двух больших холмов. Она была поросшая густым лесом, и, изучив всё вокруг с высоты, отряд забрался в самую его гущу. – Всё, рота, стой, большой привал! – скомандовал командир. – Сегодня караульная служба на первом плутонге! Трифон Кузьмич, расставишь своих людей сам, и к вечеру чтобы у нас кипяток уже был нагретый! Егеря сновали по выбранному для днёвки участку. Кто-то из них рыл ямы под «костры разведчика», кто-то тащил сухие лесины и готовил дрова. Несколько человек ставили колья и крепили нижние и верховые пологи. Каждый из солдат знал своё дело, и очень скоро над костровыми ямами уже висели, попыхивая паром котелки. Майор посмотрел на лежащих в изнеможении гвардейцев, покряхтел и, отстегнув с походного мешка у Резникова котелок, подошёл к помешивающим варево егерям. – Братцы, подмогните с ужином, нам вот на троих энтот котелок выдали, а денщиков-то здесь нет. Готовить всё самим надобно. Не сподобились мы пока научиться. – Да конечно, ваше высокоблагородие, пристраивайте его вот сюды, на этот шест. Сейчас мы и вам кипяточку плеснём, и подмогнём всем, что для ужина нужно. Солдаты, доброжелательно поглядывая на высокое начальство, заправили походную посудину красной, быстро развариваемой чечевицей, топлёным маслом, сушёным мясом, солью, какими-то специями, и вот через какие-то полчаса от него уже исходил такой аппетитный аромат. – Вот спасибо вам, братцы, – поблагодарил егерей Баранов. – Не обижайтесь на этих гвардейских, молодые они ещё, жизнью не битые, к службе столичной привычные. Ежели проживут с моё года, так жизнь их непременно поправит. – Да ладно, вашвысокоблагородие, мы чего, мы ведь ничего. Тама один уже разумней другого стал, и энтот тоже к концу пути, глядишь, ума-разума наберётся, – улыбались солдаты. – Ешьте, господа, – Баранов поставил парящий котелок на постеленный полог. – Следующим ты, господин поручик, готовишь, – кивнул он Брусницкому, – ну а потом уже и ваша очередь придёт, сударь. Резников, лёжа пластом на пологе, лишь только простонал, даже и не открыв глаза. – Есть нужно, поручик, через силу, но есть. Никто тут с тобой церемониться и нянькаться не будет. Сам лично всё от полковника в Бухаресте слышал! Спали в тепле. Импровизированные походные укрытия из пологов хорошо обогревались кострами разведчика, отбрасывая свой жар на отдыхающих. Периодически к ним подходили дежурные с первого плутонга и подкидывали заготовленные загодя дрова. Дыма и огня не было, эти костры работали как надо. Перед подъёмом начали заранее греть воду и, сделав быстрый егерский кулеш, уже через час отряд отходил от стоянки. Только присыпанные костровые ямки и идущие вдаль следы могли бы подсказать зоркому глазу, что совсем недавно здесь были люди. Но все зоркие глаза сидели в это время по домам в селениях, в крепостях или же скакали на конях по равнине. Вторая днёвка была у озера Яз-Рабиша. Предложение расположиться на его берегу, Алексей откинул сразу. Южнее, в пяти верстах было небольшое село, и привлекать к себе внимание не хотелось. Брусницкий кашу испортил, не было у него умения разговаривать с солдатами, как у Баранова, да и кулинарного навыка он вовсе не имел. Поэтому ели «господа прикомандированные» сие варево через силу. Через переход после озера начались горы, и путь уже продолжили днём. На ночёвке в горном распадке история с кашей повторилась, только у Резникова всё вышло гораздо хуже. Офицеры похудели и были крайне вымотаны. – Вашбродь, чегой-то делать надобно, они всему нашему отряду нонче скорость сбивают, и так ведь уже всё ихнее на себе несём, – сетовал Карпыч. – Кабы совсем не дошли до края и так вон того, самого злого из них, два раза ужо с обрыва снимали, побьются ведь поручики, жалко же будет людей. Резникова прорвало: – Да застрели, застрели ты меня, Егоров! Тебе же сказали, чтобы ты любому из нас по своему желанию пулю в лоб пустил. Всем так легче будет! – Сопли подбери, господин поручик гвардии! Солдаты со стороны смотрят! А ну, пошли со мной! – Егоров, загородив своей спиной сидящего на коленях гвардейца, резко хлестнул его ладонями по щекам, подавляя истерику, и потащил за собой в сторону от лагеря. – Как бы и правда, не пристрелил, – пробормотал озабоченно Баранов, приподнимаясь со своего места. – Ваше высокоблагородие, вы посидите тут, не вставайте, – спокойно проговорил Гусев и положил руку на рукоятку своего длинного кинжала. – Ничего такого, что будет мешать нашему заданию, Алексей Петрович, я вас уверяю, ему не сделает. Командиру лучше известно, как в таких случаях надобно поступать. Давайте, мы его здесь вместе с вами дождёмся? Через полчаса вернулся и сам командир роты с гвардейским поручиком. – Значит, так, господа офицеры, неделя на судах и три дня на знакомства на земле у нас уже прошли. Для притирки этого вполне довольно, дальше времени ждать, когда мы друг другу понравимся, у нас нет! С этого момента, и дальше до прихода в Горную Топоницу, каждый из вас распределяется по егерскому плутонгу. Столоваться и спать вы будете с солдатами и с унтерами. Нам егерям офицерам не зазорно есть из одного котелка с нижними чинами, и спать спина к спине с ними тоже. Вот и вы будете, так же как мы. Можете потом жаловаться на меня хоть в саму военную коллегию, или вызвать на дуэль, но повторяюсь – потом, после выполнения задания. А пока гордость свою умерьте и живите по нашим правилам. Уверяю вас, сытнее и теплее самим же будет. Сил прибавится, и весь отряд наш тормозить не будете. Я всё сказал! Если кому что не нравится – скатертью дорога. Без вас до Ниша дойдем, и задание командования мы выполним. Майор Баранов! – Я! – с ироничной усмешкой отозвался Сергей Николаевич. – Ваш плутонг первый. Андреянов, забирайте их высокоблагородие к себе, – кивнул он унтер-офицеру. – Поручик Резников! – Здесь! – отозвался гвардеец. – Кузьма, принимайте своего подопечного, теперь ты лично за его благородие отвечаешь! – Поручик Брусницкий! – Ну, я, – нехотя отозвался офицер. – Емельян Архипович, это, стало быть, за вами их благородие будет. – Всё давайте, теперь готовьте ночёвку! Завтра на горный перевал двинем, если сегодня плохо отдохнём, то сил не будет идти и придётся на голых камнях всю следующую ночь спать. Через два дня перевалив через горный хребет, отряд, подошёл к Княжевацу. Здесь начинались уже знакомые по прошлому давнему выходу места. И именно сюда предстояло вернуться егерям для выполнения второй части задания. Два дня Алексей напряжённо думал, прикидывая, как же ему лучше распределить этот отрезок пути и сэкономить силы и время. Предложенный в главном квартирмейстерстве план именно в этой части был слаб. Всё в нём было внатяжку, и любой сбой по времени, сейчас неизбежно бы привёл к срыву второй части задания. Отведя на последней стоянке в сторону Живана, Алексей объяснил ему свою озабоченность. – Так, может, ну его, командир, давай прямо сейчас к хутору Слободана завернём. Пусть он вызывает Деяна или самого команданта четы гайдуков. Потом мы пойдём к Топонице, а они все свои силы соберут? – предложил серб. – Да и провиант нам нужен, к нашему возвращению они его как раз и наготовят. – Не получится, – помотал головой Егоров. – Баранов хоть и показывает полную лояльность в походе, однако жук это ещё тот, я-то его хорошо знаю. Он упёртый и будет до буквы требовать исполнения утверждённого командованием плана, а командование не хочет, чтобы мы до передачи золота с кем-нибудь ещё встречались. Но командование наше далеко, а мы здесь, и вокруг нас турки. Буду корректировать план втёмную, под свою личную ответственность. – Делай, командир, как надо, ты умный и удачливый. Говори, чем я тебе могу помочь? – Живан вплотную приблизился к Лёшке. – Что сделать нужно? Наконец Алексей решился: – Ладно, тогда сделаем так. Живан, ты берёшь с собой пятерых егерей из дозорного плутонга по своему выбору. Сегодня сразу после полуночи вы вшестером выходите тайком из лагеря и следуете к хутору Слободана. Полежите там сутки рядом, и хорошенько всё проверьте. Если будет нужно, то и вторые сутки оглядываетесь, и третьи. Если вдруг вам что-нибудь там не понравится, то сразу уходите в сторону Сврлига. Помнишь, это где мы стоянку в овраге с ручьём делали? За нами следом в Топоницу не идите, чтобы не подвергать риску весь отряд. Если же там, на лесном хуторе всё будет спокойно, то выходи и разговаривай с хозяином. Слободан должен тебя хорошо помнить по тем, прошлым нашим встречам. Скажи ему, что через пару недель к ним на хутор придёт большой русский отряд, и мы хотим объединиться с местными гайдуками для удара по туркам. Можешь рассказать ещё и про то серебро, которое для них прислало наше командование. Уверен, их это всё очень даже заинтересует. Пусть собирают все свои силы, и с нашим приходом мы всё там, на месте уже с их командирами спланируем. Ну и по провианту тоже, конечно, не забудь, сам же понимаешь, у нас в мешках скоро вся походная провизия закончится, одним толканом только будем столоваться. – Добро, я тебя понял командир, не волнуйся, – успокоил Алексея Милорадович. – К вашему приходу у нас всё будет устроено. – Надеюсь на вас, Живан. Если всё так, как я планирую, получится, у нас тогда целых три дня в запасе останется. А то мы сейчас в самую натяжку идём, а спешка в наше деле, ты сам знаешь, всегда очень дорого обходится. – Ну ладно, давай друг, удачи вам, будем прощаться с тобой здесь! Лёшка крепко обнял серба. Глубокой ночью шесть фигур выскользнули из лагеря и пропали в ночи. – Алексей, а где твой заместитель? – на первом же привале поинтересовался у Егорова майор. – Чернявенький такой, серб, Живан вроде его зовут. – У него особое задание, Сергей Николаевич. Он с дозорной пятёркой сейчас дальнюю разведку ведёт, а потом они на наш след заступят, чтобы погоню, если таковая вдруг будет, от нас в сторону отвести, – спокойно ответил майору Алексей.