– Ладно, – наконец принял решение Егоров. – Как раз сейчас в главное квартирмейстерство армии иду. Отчество твоё как, а то мы всё по именам. В какой роте? Кто командир полка и твой непосредственный начальник? – Черниговский пехотный, полковника Фатеева Валерия Анатольевича. Первый батальон Смысловского, первая гренадерская рота капитана Личагина. А я сам Александрович, а вас как по батюшке, господин капитан? – Бестужев принял уставную позу, вытянувшись по швам. – Петровичи мы, вольно, подпоручик, – улыбнулся Лёшка. – Ладно, буду добиваться твоего перевода сегодня же. Ну и ты со своей стороны тоже с рапортом к полковому начальству подойди без промедления. Такое делать надобно быстро, пока вы здесь, в Бухаресте, оказались. Два, три дня вам здесь передохнуть на постое дадут, а потом уже дальше погонят. Опосля тебя из Журжи вытащить гораздо труднее уже будет, я тамошнюю крепостную тягомотину хорошо знаю. В штабе, как обычно, кипела жизнь. Генрих Фридрихович к разговорам расположен не был. У него в кабинете сидел первый помощник главного квартирмейстера и «контрразведчик» Баранов с двумя своими офицерами. До Алексея они меж собой вели весьма оживлённую беседу, но с приходом капитана все резко замолчали. «Понятно, опять великие государственные секреты», – подумал Егоров и попробовал было загрузить своего куратора хотя бы самыми главными своими проблемами. – Стоп, капитан, давай все свои вопросы позже! Через пару дней ко мне подойдёшь, вот там мы всё и решим. Некогда мне, поверь, дела очень серьёзные. Вот от Митеньки своего всё там и узнаешь. Так, хорошо, по-твоему черниговцу напишешь все его данные на бумаге и оставишь её у адъютанта, сейчас мне пока не до этого. Всё, давай, давай! – и он выпроводил егеря за порог. – Мить, чего вы все тут такие озабоченные? – Алексей внимательно оглядел насупленного и хмурого подпоручика. – Барон со мной разговаривать не хочет, закрылся с людьми Баранова и секретничает. Ты вон тоже, как меня увидел, скривился и нос вон воротишь. Чего у вас такое стряслось-то? – А-а, – отмахнулся адъютант, собирая со стола и раскладывая в две толстые папки какие-то бумаги. – Хорошо вот так вот своей жизнью жить, от начальства подальше, к лесу поближе. У тебя, небось, самая большая забота в роте – это развод караулов на службу да проверка чистоты оружия. – Да конечно! А в чём же ещё моя забота может быть? – иронично поинтересовался Алексей. Митя к шуткам расположен не был и, перечитывая какой-то очередной листок, с досадой достал из тумбы ещё одну папку и положил документ в неё. – Лёша, вчера в ночь гонец прискакал с вестью с того берега, – и Митя кивнул в ту сторону, где, по его представлениям, протекал Дунай. – В Стамбуле скончался Мустафа III, в Османской империи новый султан, родной брат покойного Абдул-Хамид I. По всей туретчине сейчас вой и стенания идут, войска присягают новому правителю. А у нас тут, сам знаешь, какая куча высоких советников из Санкт-Петербурга ошивается. Такая чехарда началась, присесть некогда, совещание на совещании, всем гору документов подавай. Никто сам ещё толком ничего не знает, что ему делать нужно, но показать-то свою значимость в государственных делах им всем ох как ведь нужно! – Да куда гнать-то, чего здесь паниковать? – удивился Алексей. – По указу матушки-императрицы и военной коллегии у нас наступление и так готовится, сворачивать его всё равно не дадут. А со сменой султанов политика Блистательной Порты в отношении России всё равно ведь не изменится. Ушёл один, пришёл другой, а правящие элиты-то всё те же. Их дело не дать усилиться нашей империи в Причерноморье, на Балканах и ни в коем случае не отдать нам Крым. Мирным путём такое никак не решается. – Ой, не знаю! – в раздражении отмахнулся подпоручик. – Я о таких высоких вещах даже не задумываюсь. Мне бы на три заседания документы все разобрать, а ты мне тут мешаешь. – Ладно, ладно, сейчас уйду, – успокоил адъютанта Егоров. – Листок мне дашь чистый с пером и с чернилами? Генрих Фридрихович, когда меня из кабинета выпроваживал, приказал у тебя данные по нужному человеку оставить. Потом, как освобожусь, говорит, заберу их у Мити. – Да всё я тебе дам, – кивнул адъютант. – Не обижайся ты на меня, сам видишь, чего у нас здесь сейчас творится. И это, заметь, только лишь начало. Вот скоро из Санкт-Петербурга обратная почта пойдёт, вот тогда и держись! – и подал всё нужное Алексею. – Ну как их благородие, поспевает за солдатиками, на тебя за то, что ты его здесь гоняешь, не ворчит? – подмигнул Осокину командир роты. – Да не-ет, – усмехнулся подпрапорщик. – Стараются, потеют они, даже матерятся порой. Но это уже так, видать, от избытка чувств. Однако догнать пока солдат они не могут. Не хватает, видно, сноровки, робята-то с крестьянского детства да с работной юности к трудам и к быстроте привычные. Но ничего, не намного они от них отстают, а в стрельбе да в ведении боя тут господин подпоручик уже сам всем фору даст. – Вот оно как? Ну ладно, сейчас мы проверим, чего он тут умеет и как он учится, – и Алексей направился на исходный рубеж, где уже стояли наготове к старту два рядовых егеря и подпоручик Бестужев. – Здорово, братцы, Алексей Александрович, мы с тобой уже здоровались, не против, чтобы я тоже с вами пробежался? Махнём на время? – и он поменял свой штуцер на фузею одного из бойцов, прихватив его гренадный подсумок. – Ты уж извини, потеснил я тебя, пробежишь в следующей тройке, – и, подстраивая под себя ремешок на ремне ружья, заступил на место отошедшего с дистанции егеря. – Братцы, кто побеждает, того и будет, идёт? – предложил он соперникам и, сняв с пояса кавказский кинжал, положил его на пенёк. – Готовы? Вперёд! – подал команду Гусев, и тройка кинулась по уже хорошо набитой тропе. Всего пять вёрст бега было вокруг приозёрной рощи. Алексей сначала не гнал, бежал легко и присматривался, как двигаются его соперники. Бестужев пёр, как здоровенный лось, шумно дыша, энергично работая ногами и руками. Фузея ему явно мешала, и он уже несколько раз переложил её на плече, но всё равно нёсся впереди с отрывом от своих соперников. «Резко рванул гренадёр, надолго такого темпа дыхалки не хватит, к бегу с ружьём не приспособился пока, видно, что оно ему мешает. А этот солдатик неплох, дышит глубоко, фузею плотненько подогнал, слегка только её придерживает, силы экономно расходует, – оценивал соперников Егоров. – Ну что, первая треть пути есть, разогрелся, лёгкие готовы», – и после второго поворота, пробежав спокойно овраг, Алексей начал набирать скорость. Отстал пыхтящий Бестужев, обогнал солдатика и так же равномерно пошёл вперёд. Солдатик далеко не отставал, даже пару раз догонял Алексея, но, как видно, рывки эти сбивали ему дыхание, и он опять сбавлял темп. На первый рубеж открытия огня Лёшка прибежал с хорошим запасом по времени. – Капитан Егоров к стрельбе готов! – По дальней мишени огонь! – крикнул Гусев, а Лёшка, выбрав дальний ростовой щит, совместил мушку с целиком. Бах! Пуля ушла к цели, а стрелок уже перезаряжал фузею. На боевой дистанции полигона в это время густо задымила шашка, а потом громко бумкнула петарда. «Всё правильно, чтобы не говорили, что в поддавки перед командиром играют», – подумал Алексей, пробегая по длинному бревну и ныряя с него в рыхлый перемешанный снег. А теперь ползком по-пластунски по тому длинному участку, где с боков и сверху торчали сучки и острые металлические штыри. – Ах вы, паразиты, хитро дымовуху бросили, – фыркнул он, перебирая руками и ногами. Дым от шашки проходил широким языком прямо по его дорожке. «Ну ничего, не страшно, справимся!» – и он пополз быстрее. Тут главное, чтобы в ударный замок снег не попал, потом на перезарядке много времени потеряешь. Фузея шла на правом плече всё время сверху, чуть приподнятой и параллельно земле, да и то самую уязвимую часть он у неё прикрыл носовым платком – не помешает, да и не возбраняется такое. Вот и выход с «пластунской клетки» Алексей выбрался наружу и снял с замка платок. – Капитан Егоров к стрельбе готов! Бам! Рядом сработала очередная петарда. – Ну, это вы, ребята, будете молоденьких новобранцев пугать! – По ближайшей мишени огонь! – донеслась команда руководителя учений. – Так, здесь бьём грудную мишень с семи десятков шагов лёжа, вот она, – Алексей, уравновесив дыхание, плавно выжал спусковую скобу. Бах! Дымное облако ушло в сторону, а он, уже привалившись чуть вбок, перезаряжал своё оружие. Пуля в стволе, курок на предохранительном взводе, капитан вставил шомпол в цевьё и, достав из чехла острый клинок, пристегнул его к специальной защёлке. – Штыковая атака, вперёд! Быстро проскакиваем в бревенчатую «змейку». Один поворот, второй, третий, выскакивая из четвертого, он резко вынес вперёд фузею со штыком. Клинок вошёл в плотно сбитую и скрученную солому. Назад его! А теперь на ходу с разворота прикладом второе чучело – бам! Впереди были три ростовых плетня, перемахнув их, он заскочил в окоп. Одна, вторая гренада ушли в сторону квадратов из жердин. Выскочив из окопа и пробежав десяток шагов, Алексей упал на колени, здесь был третий и самый последний огневой рубеж. Дыхание у него было сбито, в таких вот резких рывках сохранять его было очень даже непросто. Но это хорошо, для того и проводилось такое учение, чтобы приноровиться к любым трудностям в бою. Левая рука поднята вверх. Сигнал «к стрельбе готов». Выдох, резкий выдох, ещё один и ещё! Уравновешиваем дыхание! – По дальней мишени огонь! – послышалась команда издалека. Здесь расстояние уже было приличное, даже для новой егерской пули был нужен хороший стрелковый навык. Две сотни шагов с хвостиком. Вдох, выдох, вдох, выдох, вот мушка замерла прямо посредине целика. Выжимаем плавно скобу. Бах! – приклад ударил в плечо, а капитан уже вырвал из патронташа патрон, скусывая с него бумагу. Ну, всё, теперь ходу, ходу, быстрей к руководителю учений на доклад. – Господин подпоручик, капитан Егоров учебный боевой полигон прошёл, всё в штатном порядке, оружие сработало, жалоб нет. Унтер Осокин проверил зарядку фузеи и кивнул Гусеву: – Заряжено, вашбродь, затравка не замочена! На исходном рубеже уже топтался Бестужев, а с ним рядом тот солдатик, что понравился Алексею на беговой дистанции. – Рядовой Пухов, у тебя отставание от господина капитана на счёт ста десяти. Алексей Александрович, а у вас без пяти три сотни, – объявил время отставания Гусев. – Стрелять при таком отрыве на полигоне, сами понимаете, нельзя, опасно для впереди идущего. Стало быть, Пухов, тебе один штрафной круг бежать, а вам, господин подпоручик, аж все три. После этого вы проходите полигон вместе. Готовы? – И, увидев кивки обоих, махнул рукой: – Вперёд! Штрафные круги большими не были, так, от силы шагов на двести, но, проходя по изломанной оврагом местности, дыхание они сбивали хорошо. Вот на первом огневом рубеже пробежав свой круг, застыл, глубоко дыша, рядовой. Через два к нему присоединился и подпоручик. – Подпоручик Бестужев к стрельбе готов! – Рядовой Пухов к стрельбе готов! – По дальней мишени огонь! – подал команду Гусев, и громко бухнул коротенький фузейный залп. – Стало быть, результаты таковы, вашбродь, – докладывал подпоручику Гусеву командир учебного плутонга. – Гренады положили в свои квадраты все. Штыком и прикладом тоже хорошо сработали. По пробоинам на мишенях смотрели вчетвером со всеми командирами учебных отделений, так что тут всё по-честному. Рядовой Пухов два попадания, одна дырка в ближней, а одна в дальней мишени. Господин подпоручик – только одна, в ближней мишени. Господин капитан все пули в мишенях, и, что самое антиресное, все они в центре. – Может быть, у кого-то есть что сказать? – Гусев обвёл взглядом стоявших. – Да не-ет всё честно, – загомонили егеря. – Их благородие и вокруг рощи хорошо всех обогнал, и тут на полигоне шибко быстро прошёл все преграды. Ни дым, ни шумихи пионеров ему не были помехой, чаво уж тут рядить. – Ну ладно, – улыбнулся Егоров. – Тогда я его опять себе забираю, – и он поднял с пенька свой кинжал. Часть II. Дорога на Стамбул Глава 1. Особое задание Месяц февраль с его порывистыми ветрами, последними морозами и снегопадами проскочил за повседневной суетой и учёбой роты как-то незаметно. Март прошумел первыми проливными дождями, сгоняя с холмов и со всех открытых мест снег. Большие и малые речки Валахии начали вздуваться, а все просёлочные дороги и даже центральные тракты превратились в настоящие грязевые каналы и стали практически непроходимыми. Наступила привычная уже здесь на юге весенняя распутица. В османской империи со смертью султана Мустафы III произошла смена политического руководства. Без интриг и подковёрной борьбы здесь, конечно же, не обошлось. На престол вступил родной брат покойного Абдул-Хамид I. К столь высокому положению он готов не был. Долгое затворничество во дворце совершенно в стороне от государственных дел сделало его человеком набожным, богобоязненным и нерешительным. Это был не Мустафа, характеризуемый своими современниками как энергичный и воинственный правитель, склонный к принятию самостоятельных решений и отличавшийся большой несговорчивостью в переговорах с противником. В Стамбуле заговорили о необходимости решить все спорные вопросы с Россией миром, прекрасно понимая, к чему может привести эта длящаяся уже шестой год война. Военный флот Турции был сожжён. Средиземное море оставалось блокированным русской экспедиционной эскадрой, и подвоз хлеба по нему в метрополию был весьма затруднён. В провинциях огромной страны, раскинувшейся на трёх континентах, было неспокойно, а казна её опустела. Уверенности в боеспособности сухопутной армии никакой не было. Каждый раз, когда она выходила против русской, это неизменно заканчивалось для неё поражением. В марте 1774 года турецкая сторона предложила Румянцеву начать переговоры. Полномочия вести их и подписать так нужный Турции мирный договор получил великий визирь. Хотя это и упрощало ведение переговоров, визирь старался всячески затянуть их, требуя от русской стороны заключения предварительного перемирия. Но подобный подход был невыгоден России, стремившейся поскорее закончить войну из-за резкого обострения внутренней обстановки, связанной с крестьянской войной Пугачёва. Неспокойно было и на северо-западных рубежах империи. Пришедший к власти в Швеции молодой и амбициозный король Густав III, бредил восстановлением статуса Великой Швеции и был полон реваншистских устремлений к России. В Санкт-Петербурге резонно опасались, что в любой момент, воспользовавшись тем, что держать большой военный контингент на северных рубежах Россия сейчас была не в состоянии, он мог нанести превентивный удар и попытаться вернуть королевству те земли, что были ранее утрачены им по Ништадскому и Абоскому договорам. Войну на два фронта Российская империя позволить себе никак не могла. Требовалось скорейшее завершение турецкой войны, и Румянцев, видя всю бесперспективность переговоров, решил их не затягивать, а перейти к активным боевым действиям, дабы принудить противную сторону к скорейшему заключению мира. Двадцатого марта, когда войсковые барабаны только что пробили сигнал «заря», командир особой отдельной егерской роты капитан Егоров был вызван в главное квартирмейстерство армии через вестового.