– Степан основал род Костика, Онуфрий – Лильки, Арсений – тети Таси. Нашим был самый младший брат, Михаил, заложник Чумного форта. Нашу ветвь Томик уснастила кружками с именами моих предков. Первым был Михаил, последней – я. Опальный член семейства, Борис Чернышев, тоже был вписан, поскольку бабушка Вера не от святого духа родилась. Остальные ветви украсились по большей части безымянными кружками, словно воздушными шариками. Между ними Томик изобразила листву. – Может, эти пустые кружки вообще не нужны? – Нужны. Они дают представление о том, что Михаил был в семье не единственным. Пусть древо будет пышным. Теперь требовалось сочинить пояснительный текст, кто есть кто. – Пиши просто, – велела Томик. – Жили-были четыре брата… В эту самую минуту от описания родословной нас оторвал звонок в дверь, и Томик пошла открывать. Пришла ее подруга Лидуша. Я любила ее с детства, как родственницу. Оказалось, Лидуша пришла праздновать защиту кандидатской, она принесла с собой плоскую бутылочку коньяка, бананы, шоколадные конфеты и много суеты, которая постоянно ее сопровождала. Я поняла, что с родословной ничего не получится. Томик спросила, можно ли отложить до завтра. Нет, нельзя, ответила я, надувшись. Тогда она объяснила Лидуше задачу и поинтересовалась: – На чем мы остановились? – Жили-были четыре брата… – сказала я скучным голосом, а Лидуша перебила меня звонким и веселым: – Ты будто за упокой поешь. Пиши так: Жили-были три китайца! Як, Як-Цидрак, Як-Цидрак-Цидрак-Цидрони. Томик издала восторженный вопль! Дальше они продолжили, перебивая друг друга: – Жили-были три китайки: Цыпа, Цыпа-Дрипа, Цыпа-Дрипа-Лимпомпони. Поженились: Як на Цыпе, Як-Цидрак на Цыпе-дрипе, Як-Цидрак-Цидрак-Цидрони на Цыпе-Дрипе-Лимпомпони, – вопили они нестройным хором: – А потом у них родились дети! У Яка с Цыпой – Шах! У Як-Цидрака с Цыпой-Дрипой – Шах-Шахмони! У Як-Цидрак-Цидрак-Цидрони с Цыпой-Дрипой-Лимпомпони – Шах-Шахмони-Лимпомпони! – Вот и вся родословная! Как они веселились. И я с ними. – Представь себе, я со школы не вспоминала этот стишок! Я вообще забыла, что он существует! – прочувственно сказала Томик, а следом – мне: – Вот, Сонька, постарайся сохранить старую подружку, которая могла бы напоминать тебе о твоем детстве. Мы еще долго и с удовольствием скандировали про Яка-Цидрака и Цыпу-Дрипу, пока я запомнила слова. Потом взялись перерисовывать материнский черновик семейного древа с черновика на чистовик. Решили, что альбомный лист для нашей цели не годится, нужен ватманский, а поскольку такового не оказалось, с грехом пополам нарисовали на куске обоев толстое и короткое дерево с нелепыми голыми ветвями, извивающимися, как змеи на голове Медузы-Горгоны, и одной ветвью, центральной, устремленной в небо и украшенной овалами, в которых стояли имена, а в некоторых даже даты жизни. На черновике было живописнее. Лидуша затеяла обсуждение, чем генеалогическое древо отличается от гинекологического, меня отправили гулять, а сами сели праздновать защиту диссертации. Я пошла к Геньке и научила ее скороговорке про Яка, его братьев, их жен и детей, и мы веселились и дружным хором повторяли ее, пока в зубах не навязла. Сия история имела продолжение. О Цыпе-Дрипе, о которой я и думать забыла, напомнила мне на днях Генька. – Некая Цыпа-Дрипа-Лимпомпони, – сообщила она, – верстальщица из «Большого Брата», вся из себя, строит глазки твоему поклоннику. И это – мягко говоря. Она клеится к нему, окучивает, виляет хвостом и всеми частями тела. Уплывет наш перспективный вдовец, если ты не возьмешься за ум. – А что поклонник? – Пока ничего. Но возрастные мужчины любят молоденьких. – Что ж, – сказала я Геньке, – вот и проверим стойкость поклонника. Речь шла о Максе. Меня не озаботило сообщение, но любопытство вызвало, что за Цыпа-Дрипа такая. Вся из себя! И лет на пятнадцать моложе меня, возрастной женщины. 24 Происхождением фамилии «Самборский» я заинтересовалась, когда появился Интернет, и, вероятнее всего, происходила она от названия города Самбор в Львовской области на берегу Днестра. Есть и другие объяснения, основанные на переводе слова «самбор» с тюркского. У славян оно тоже что-то обозначало. Но все эти версии мало впечатляют, больше всего мне нравится античная: якобы имя Самбор в XIII веке до н. э. носил сын троянского царя Приама. Может быть, мы ведем свой род от Приама? Есть большое искушение с этим согласиться. Если же вернуться к реальности, то фамилию Самборский носил очень знаменитый и образованный человек, личность которого когда-то поразила воображение Томика. Информацию о нем она собирала еще до существования Bнтернета, что было совсем не просто. Она пользовалась книгами и архивом, куда у нее был доступ. Андрей Афанасьевич Самборский, сын священника, закончил Киевскую духовную академию и был послан в Англию для изучения агрономии, возглавил русскую церковь в Лондоне, а вернувшись в Россию, был обласкан Екатериной Великой, стал протоиереем Софийского собора (в нынешнем Пушкине), а также духовником великого князя Павла и его жены, а в дальнейшем – законоучителем, преподавателем английского языка и духовником великих князей Александра, Константина и великих княжон. Он знался с большим кругом самых значительных лиц своей эпохи и сам был человеком влиятельным. Портрет Андрея Афанасьевича писал Боровиковский, он же и иконы писал для церкви в его украинском имении. Самборский считался одним из лучших в России знатоков сельского хозяйства и устройства садов и был автором сочинения по агрономии. Некоторые даже утверждали, будто агрономом он был лучшим, чем законоучителем. Но что только ни болтали завистники о любимцах достославных особ… Фишка в том, что Томик хотела доказать, будто мы ведем своей род именно от этого человека – протоиерея Андрея Самборского. Она всячески старалась присоседиться к знаменитости, но выявить наше с ним родство не удавалось. Свои выводы о родстве с протоиереем она основывала не только на фамилии. Андрей Самборский и наши предки жили в Харьковской губернии. Томика не смущало, что наши обретались на юге, в слободе Алексеевке, возле города Змиева, а протоиереевы – на северо-западе губернии, близ города Сумы. Имение же свое на юго-востоке, рядом с Изюмом, вместе с пятьюстами крепостных крестьян, он получил гораздо позднее, от Павла I. Еще Томик вспоминала о нашем предке Михаиле, учившемся в Харьковском университете, и связях Андрея Самборского с тамошним профессором химии, который помогал ему в определении минеральных вод, поскольку протоиерей устраивал больницы, аптеки, радел о прививке оспы, так что Томик полагала, что мой прапра не случайно стал инфекционистом – гены говорили.