* * * Несколько часов спустя мы заходим в нашу квартиру, от души наевшись торта и все еще не отойдя от смеха. Джун бросает сумочку на стол и выскальзывает из балеток. В воздухе витает необычная атмосфера, и мне интересно, замечает ли она это, стоя в прихожей и поднимая на меня взгляд. Она поправляет волосы, перекидывает их через плечо, и на губах появляется робкая улыбка. Я смотрю на нее мгновение, не зная, что сказать. Все, что я знаю, – это то, что я еще не готов пожелать ей спокойной ночи. – Ты… – Я сглатываю, тыча указательным пальцем позади себя. – Ты хочешь посмотреть фильм или что-нибудь? Она не колеблется, все так же перебирая волосы. – Конечно. – Хорошо. – Я тоже начинаю застенчиво улыбаться, как будто приглашаю девушку домой после первого свидания. Покачав головой, я покашливаю и неторопливо направляюсь в смежную комнату, после чего роюсь на диване в поисках пульта и усаживаюсь. Джун садится рядом со мной, прижимаясь обнаженным бедром ко мне. Я бросаю лишь мимолетный взгляд, стараясь не вспоминать, как эти самые бедра обвивались вокруг меня всего пять дней назад, когда она шептала мне на ухо восхитительные, запретные вещи. Взбудораженный воспоминаниями, я отодвигаюсь от нее и начинаю бесцельно листать Netflix. Джун придвигается ближе: – Помнишь, как Тео озвучивал фразы из фильмов быстрее, чем их говорили сами персонажи, ибо он пересмотрел все кинокартины, которые только можно? Он так бесил этим. Я искренне смеюсь. – Да. Сводил нас всех с ума, – вспоминаю я с нежностью, откинувшись на подушки и ероша волосы. – Мы всегда вставали и уходили на середине фильма, потому что это так раздражало. Думаю, это был хитрый ход заполучить весь попкорн. – О боже, точно, ты прав, – хихикает Джун, опуская голову мне на плечо. Она подтягивает ноги, прижимаясь ко мне. – Он был тем еще шутником. – Да… Я бы все отдал, чтобы он сейчас оказался здесь и не дал нам ничего нормально посмотреть, какой бы дерьмовый фильм мы ни включили. – Я тоже, – тихо вздыхает она. Инстинктивно ощущая потребность чувствовать Джун еще ближе, я обнимаю ее за плечи и притягиваю к себе. Она откликается на это действие так легко, словно всегда принадлежала мне. Мягкие локоны щекочут мне подбородок, изгибы ее тела касаются меня. – Спасибо за сегодняшний вечер, – говорит она, уткнувшись мне в рубашку. – Мне это было нужно. Танцы, смех, время с семьей. Я даже не могу вспомнить, когда в последний раз мне было так легко на душе. – Она поднимает на меня взгляд. – Понимаешь? Я киваю, проводя пальцами по ее волосам. – Да, понимаю. Думаю, нам всем это было нужно. – И это отличное завершение идеального дня – уютно устроиться с тобой на диване, перебирать сотни всевозможных фильмов и наконец выбрать что-то в тот момент, когда уже устал и в итоге ничего не хочется смотреть. Я снова рассмеялся. – Так каждый раз происходит, – говорю я, прижимаясь к ней. – Помнишь, как наши Netflix-марафоны всегда заканчивались щекоткой? Она щиплет меня за ногу, как будто в отместку за одно только воспоминание. – Да. Ты был безжалостен – знал все мои слабые места, и я всегда так смеялась, чуть не описавшись. – Не моя вина, что ты так боишься щекотки. – Я щипаю ее за руку. Джун делает вид, что ей больно: – Ауч. – Ты ущипнула меня первой. – Я ущипну тебя еще раз. – Она так и делает. Я скольжу по ее руке, подбираясь к ребрам; пальцы легко танцуют по ее шелковому платью. Она напрягается, вжимаясь в меня еще сильнее, как будто может заползти внутрь и спастись от неминуемого. – Не сопротивляйся, Джунбаг. Тебя давно не щекотали. – Брант, я клянусь… Я щекочу ее. Бешено и резко, пока она не начинает визжать и извиваться, отчаянно пытаясь вырваться. Когда ей почти удается освободиться, я хватаю ее за талию и швыряю назад на диван так, что ее волосы разлетаются по подушке красивым ореолом. Громкие визги переходят в утробный смех. Она пытается отпихнуть меня ногами, но я наваливаюсь на нее грудью, удерживая под весом тела. Пальцы продолжают блуждать по ней, впиваясь в чувствительные места, пока она не сползает с края дивана. Ее платье задирается, и я скольжу пальцами выше. – Прекрати, прекрати, это слишком, – смеется она, слезы текут из глаз. Я злорадно улыбаюсь, а затем обхватываю ее талию и начинаю щекотать противоположный бок. Как только ей удается высвободить одну ногу, она прижимает ее к моему бедру в попытке оттолкнуть меня. После этого отползает назад, извиваясь и задыхаясь, пока ее голый живот не оказывается на одном уровне с моим лицом. Я это замечаю. Всю игривость как рукой сняло. Платье задирается чуть ниже груди, обнажив в нескольких дюймах от меня белые кружевные трусики. Обессиленная от всплеска адреналина Джун замирает, а затем смотрит вниз, дабы понять, почему я остановился и стиснул ее бедра. Я поднимаю на нее взгляд, и улыбка сходит с ее лица. Мы оба обращаем внимание на интимную позу, в которой оказались: Джун распласталась подо мной полуобнаженная, одна ее нога вытянута возле моего бедра, вторая свисает с дивана. Я стою на коленях между ее ног, пока губы нависают над ее пупком, а кончики пальцев впиваются в нее, почти оставляя синяки. Настроение меняется в один миг. Темное, потрескивающее, как костер, напряжение врывается внутрь, и Джун издает легкий вздох, приправленный чем-то опасным. Она откидывает голову на подлокотник, тяжело, прерывисто дыша. Она не шевелится. Не пытается сбежать. Она просто ждет. Она ждет, почти дрожа, поэтому я опускаю лицо к ее кремово-белой коже, закрываю глаза и вдыхаю цитрусовый аромат. Я скольжу по ее животу, опускаясь ниже, к линии нижнего белья, пока аромат лимонного драже не сменяется женским мускусным запахом между ее ног, просачивающимся сквозь тонкое кружево. Хриплый стон вырывается из меня, когда я утыкаюсь носом ей между ног. Влажно и горячо. Я вдыхаю ее, сжимая бедра так сильно, что боюсь сделать больно. Джун всхлипывает, дрожащими пальцами вцепившись мне в волосы. Вместе с тем она слегка приподнимает бедра, словно инстинктивно, – как будто без слов умоляет меня попробовать ее. Джун раздвигает ноги шире. И я теряю контроль. Я, черт побери, теряю контроль. Я проникаю пальцами под ее трусики и рывком стягиваю их ниже колен. Затем наклоняюсь и зарываюсь лицом между ее бедрами. Джун вскрикивает. Она издает резкий, первобытный стон, а затем приподнимает бедра и прижимается к моим губам; ее ногти еще сильнее впиваются мне в волосы. Я наслаждаюсь ей. Дикий. Сорвавшийся с цепи. Голодный. Ее влага растекается по моим губам, когда я глубже погружаю язык. Мои стоны смешиваются с ее отчаянными всхлипываниями. Стянув с нее нижнее белье, я скольжу рукой под шелковым платьем вверх, после чего сжимаю ей грудь и крепче прижимаю к себе. – Брант, о боже… о боже… – повторяет она, задыхаясь и извиваясь подо мной. Она закидывает ногу мне на спину, а другую свешивает с дивана. Я хватаю Джун за ногу и закидываю ту себе на плечо так, что ее бедра отрываются от подушки; стиснув их посильнее, она тянет меня за волосы. Я принимаюсь ласкать ее грудь и поглаживать сосок, отчего она вся изгибается. После этого провожу языком по ее клитору, а также посасываю его и следка прикусываю. – О-о-о, – стонет она, еще сильнее прижимаясь к моему лицу. – О, Брант… Брант… о, черт… Господи, какие звуки она издает. Как она, тяжело дыша, произносит мое имя, когда ее тело бесстыдно трепещет и пульсирует под моим языком. Как она впивается мне в волосы, выгнувшись дугой, а кожа вспыхивает, пока я пожираю ее. Я пожираю ее. Я пожираю ее на диване в гостиной, как гребаное животное. Ее сладкий нектар заполняет мне рот, и моему члену становится тесно; он твердеет. Я ввожу два пальца внутрь Джун и яростно начинаю ими двигать, доводя ее до кульминации, пока мое имя снова и снова срывается с ее губ. Продолжая трахать ее пальцами, другой рукой я расстегиваю ремень и тяну молнию вниз – моя эрекция жаждет свободы. Языком продолжаю наказывать ее, облизывать и ласкать, а вместе с тем, пока она дрожит, обхватываю свой член и начинаю судорожно двигать рукой. Ее тело напрягается в предвкушении разрядки, и из меня вырывается сдавленный стон, когда я шепчу ей: