Кулинарной школе. Черт, да даже должность повара в местной закусочной была бы началом. Но что-то меня сдерживает… Страх. Страх, что что-то случится с Джун, если я буду учиться в колледже или долго работать. Страх, что через несколько лет она начнет встречаться не с тем парнем и меня не будет рядом, чтобы присматривать за ней. Страх, что она попадет в аварию, или встретит какого-нибудь маньяка в интернете, или начнет принимать наркотики. Страх, что я не смогу защитить ее. Это бессмысленный страх, который заставляет меня носиться по кругу и гоняться за собственным хвостом… но, черт возьми, он реален. Он убедителен. Он всепоглощающий. Венди все время говорит мне, чтобы я переехал к ней, но я еще не готов к этому, и она не понимает почему. А у меня нет вразумительного ответа. Трудно объяснить что-то настолько неосязаемое. Когда мы собираемся перейти оживленную дорогу, знакомая машина притормаживает в конце нашей улицы, и мы отпрыгиваем назад, чтобы нас не облило слякотью. Это Эндрю Бейли. Он опускает окно, высовывает голову. – Мне позвонила твоя мама, и я сразу же ушел с работы. Я уже был у Селесты дома, и ее там нет. – Черт. – Я пинаю снег, мое беспокойство нарастает. – Куда она могла пойти? Я знаю, что в последнее время она была в плохом настроении, но это не похоже на нее. Скользя по мокрому снегу, Тео проходит вдоль машины к пассажирскому сиденью. – Куда бы ты ни поехал, я еду с тобой. Мы можем отправиться в торговый центр: возможно, мама подруги забрала ее. – Ты идешь? – спрашивает Эндрю. Он смотрит на меня, беспокойство в его глазах отражает мое собственное волнение. Я задумываюсь на минуту, но в итоге отрицательно качаю головой, понимая, что эффективнее будет разделиться. – Я пройдусь пешком. Она могла забрести в парк или на горку, где катаются на санках. Кивок. – У тебя телефон с собой? Держи меня в курсе. – Да, обязательно. – Я похлопываю по крыше машины, а затем отхожу назад. Эндрю разворачивается и уезжает в сторону торгового центра. Меня пронизывает холодный ветер, пробирающий до костей. Я натягиваю шапку еще ниже, а затем потираю ладони в перчатках и выдвигаюсь в путь. Парк Мак-Кинли находится всего в нескольких кварталах, и Джун частенько ездила туда на велосипеде, когда позволяла погода. Иногда я катался вместе с ней. Даже когда мои школьные друзья были на вечеринках, общались, тусовались, я был на детской площадке с Джун: бросал мяч в корзину, катался на роликах или перебрасывал мяч туда-сюда. Впрочем, так было всегда. Когда она зовет меня – я тут. Если я ей нужен, я всегда рядом. Я был тем самым парнем, кто пропустил школьный бал выпускников, потому что он совпал с танцевальным конкурсом Джун. Я громче всех болел на трибунах, когда ее команда заняла первое место в региональном дивизионе. Я был тем самым парнем, кто пригласил ее на мороженое, чтобы отпраздновать тот вечер, а потом пошел с ней в парк, где мы сидели на качелях и вместе пели «Выше радуги» под звездным небом. И это я все еще пою ей колыбельные. И буду петь, пока она их не перерастет. У меня колотится сердце, когда я набираю скорость, уворачиваясь от грязи и слякоти, летящей от проносящихся мимо машин. Где же ты, черт возьми, Джунбаг? Проклятие, она же прекрасно знает, что нельзя просто так уходить посреди метели. Но ей двенадцать, а двенадцатилетние дети, полагаю, не всегда думают о последствиях. Да и не все взрослые тоже. Я пробираюсь по слою снега, пока не сворачиваю влево и не следую к входу в парк. Когда я огибаю угол, то прохожу мимо гигантской снежной насыпи, где катаются на санках, а также мимо скопления визжащих детей и укутанных родителей… Я вижу ее. Я вижу ее. Я нашел ее. Она в порядке. Джунбаг. У нее обветрились щеки, длинные светло-каштановые волосы развеваются в разные стороны. На ее голове надеты теплые наушники. Она отряхивает снег с голубого зимнего комбинезона, наблюдая, как группа детей бросает камни на замерзший пруд. Бабушка купила ей такой же комбинезон в фиолетовом цвете на день рождения… но Джун знает, что я ненавижу фиолетовый. Поэтому она упросила маму отвести ее в магазин, чтобы поменять его на другой цвет. От одного только вида ее в том комбинезоне у меня сжалось все внутри. Я делаю паузу, чтобы перевести дух, а затем наклоняюсь, упираясь руками в колени. Облегчение от того, что она жива и здорова, до боли переполняет меня. Но это облегчение быстро сменяется тревогой, когда я замечаю, кто эти другие дети – или, точнее, не дети. Вокруг нее группа восемнадцатилетних подростков – большинство из них отвратительны. Один из них – худший из худших. Уайетт Нипперсинк. Подлый братец Венди. Какого черта? Я выпрямляюсь, мышцы напрягаются. Затем подхожу ближе, пока до моих ушей не доносится звук ее милого голоса. – Мне пора домой, – говорит она толпе отъявленных дебоширов. Другие дети и подростки разных возрастов слоняются вдоль края пруда. Они тыкают носками ботинок в лед, а затем с визгом отпрыгивают назад. Джун выглядит обеспокоенной, когда оглядывается вокруг. – Я просто хотела сделать снежных ангелов. Ты не нравишься моим братьям. Уайетт посасывает сигарету, его уши покраснели от холода. – Давай-давай, Джуни. Сейчас твоя очередь. Ты же не можешь струсить перед всеми нами. Мой гнев нарастает. Я понятия не имею, что задумал Уайетт, но этот засранец не дает мне покоя с тех пор, как я расстался с Венди в первый раз в середине выпускного класса. Он всегда был задиристым, но в тот вечер это все переросло во что-то личное. Тогда он чуть не выломал нам дверь, вопя что-то про Венди и ее разбитое сердце. Наверное, я не мог винить его за то, что он переживает за свою сестру. Мы с Джун даже не родственники, но я бы сделал для нее то же самое. Но это другое. Это уже переходит все границы. Я приближаюсь к этой группе, расстояние ярдов десять[23]. – Я не хочу, – возражает Джун, подходя к покрывшейся льдом воде и заглядывая вниз. – Слишком скользко. – Не будь такой неудачницей. Я пойду прямо за тобой, обещаю. Я ускоряюсь и зову ее: – Джун! Она вскидывает голову так быстро, что теплые наушники с нее слетают. Хрустальные глаза, похожие на лед, расширяются, когда она видит меня. – Бра… Уайетт хватает ее за рукав куртки и, смеясь, толкает на лед. Она беспомощно скользит на коленях к центру пруда, пытаясь встать. У меня внутри все сжимается. – Давай-давай, маленькая балерина, – язвит Уайетт. Он тушит окурок ботинком, выпуская из носа клубы дыма. – Покажи старшему брату, как красиво ты кружишься. Один из его друзей пародирует балерину, вставая на цыпочки и пытаясь покружиться на снегу – все начинают смеяться. Джун не может удержать равновесие на льду, у нее разъезжаются ноги.