— К сожалению, не совсем четко представляю, чем, — признался Стивен. — Я пытаюсь воссоздать картину жизни Энн Дэнби, поэтому решил зайти, поговорить с людьми, которые ее знали. Насколько я понимаю, вы входите в их число? — Она была нашим системным администратором. — А вы? — Теперь я наш системный администратор, а раньше была помощником Энн. — Понимаю. Вы хорошо ее знали? — Она была замечательным специалистом. — Я не совсем об этом спрашиваю. — Мы иногда заходили в кафе после работы — выпить кофе или поесть пиццу. Скорее коллеги, чем друзья. Стивен кивнул и, помолчав, спросил: — Как бы вы ее описали? Хилари Блэк откинулась на спинку кресла и глубоко вздохнула. — Приятная, ответственная, надежная, интеллигентная, себе на уме… — Одинокая? — Одинокая? Нет, я бы так не сказала. Энн не была одинокой. Одиночество — это вынужденное состояние. С Энн все было по-другому. Она нравилась людям, но держала их на расстоянии по собственному желанию. — Что вы подумали, когда узнали, что она покончила жизнь самоубийством? — Я была шокирована… как и все остальные. — Удивлены? — Да… и это тоже, — согласилась Хилари, но менее уверенно. — В вашем голосе звучит сомнение… — Последний месяц перед смертью Энн явно была в депрессии. Она скрывала это от остальных, просто потому что привыкла все скрывать, но как коллега я точно знаю, что она была обеспокоена чем-то, подавлена. — Вы спрашивали ее? — Да, я хотела помочь, но она отказалась. Совершенно в ее стиле. Но когда я сейчас об этом думаю, то вспоминаю, что в какой-то момент мне показалось, будто она справилась с этим — как раз за неделю перед смертью, потому что в этот день она пришла на работу и вся сияла… Но это продлилось всего один день. — А вы можете вспомнить, какого числа это было? — спросил Стивен. — Погодите минутку… — Хилари открыла свой настольный ежедневник и пролистала страницы, затем провела указательным пальцем сверху вниз по одной из них. — Это было в четверг, — сказала она. — В четверг, восемнадцатого ноября. — Спасибо, — сказал Стивен. Этот день был обозначен в ежедневнике Энн буквой «В», что, вероятно, означало последнее свидание с возлюбленным. — Это что-то значит? — Само по себе нет, — улыбнулся Стивен, — но это один из кусочков головоломки, которые постепенно встают на место. У Энн был возлюбленный? — Такого, о котором она говорила, не было. — Странный ответ… — Хорошо — нет, у нее не было возлюбленного, — сказала Хилари. — Но на самом деле был? — настаивал Стивен. Хилари улыбнулась. — Может, и был. Во всяком случае, мне так казалось. Я решила, что он, наверное, женат. — Полагаю, что его имя никогда не упоминалось? — Однажды мне показалось, что Энн назвала его имя, но она так ловко перевела тему, что я отнесла это на счет своего воображения. — А вы не могли бы поподробнее? — Я рассказывала ей об интервью с Майклом Хезельтайном, которое видела по телевизору, — Джон Химфрис спрашивал его о «Куполе Тысячелетия». Энн сказала что-то вроде: «Кое-кто считает, что по поводу возрождения городов говорится столько чепухи», и я спросила: «А кто этот „кое-кто“?» Она слегка покраснела и пробормотала: «Ну, один человек, с которым я разговаривала». Я знаю, что вы хотите знать его имя, но, боюсь, я не смогу его вспомнить. Это все было сказано очень быстро. — А если я предположу, что его имя начиналось с «В»? — Да! — кивнула Хилари, глаза ее вспыхнули. — Теперь я припоминаю… Это был Виктор. Глава 8 — Вы не сказали, зачем вам нужна картина жизни Энн, — заметила Хилари. — Как я понимаю, причина скорее ее болезнь, чем самоубийство? Стивен молча кивнул. — Невероятно, но газеты говорят, что это была лихорадка Эбола, — продолжала Хилари. — Это не так. — Но что-то, настолько же плохое? — Возможно, — согласился Стивен. — Но как могла Энн заболеть этим? Она не из тех, кто много ездит. Насколько я помню, она лишь однажды была за границей, и то несколько лет назад. — Именно это мне и нужно выяснить, — сказал Стивен. — И вы думаете, что этот человек, Виктор, имеет к ее болезни какое-то отношение? — Я должен исследовать все возможности. Скажите, вы знали, что Энн занимается горным туризмом? Хилари озадаченно посмотрела на него. — Нет, а разве она занималась? Это для меня новость. Никогда бы не подумала… Наконец-то прогресс, возликовал Стивен. Если горный туризм держался в секрете, возможно, это было их общее с Виктором занятие. — Могу я посмотреть, где она работала? — спросил он. — Конечно. Я решила остаться на своем месте, так что вам повезло — ее кабинет не трогали. Кабинет Энн находился через три двери дальше по коридору. Из него пахнуло сыростью и холодом, словно из заброшенного подвала. — Бр-р-р, уборщики отключили здесь отопление, — сказала Хилари, включая свет. — Вы, наверное, хотите побыть здесь одни? Стивен остался один в кабинете, принадлежавшем Энн Дэнби. Это было большое квадратное помещение с высоким потолком, как и во всем издательстве, напомнившее Стивену классные комнаты прошлого столетия. Два высоких окна выходили на кирпичную стену, расположенную менее чем в шести метрах напротив. Стивен подошел к окну и выглянул на выложенную булыжником мостовую, по которой ветер гонял мусор, а вдалеке время от времени посверкивали огни автомобилей. Он вздохнул, подумав, как здесь, наверное, грустно было работать, сел за письменный стол и включил настольную лампу. Круг желтого света был радушным островком в этом море унылого сумрака. В кабинете Энн царил такой же идеальный порядок, как и в ее квартире. Каждый проект, над которым она работала, лежал в отдельной папке на полке над компьютером, и на первой странице сообщалось, где файлы хранятся в компьютере и где можно найти резервные копии. В последнее время Энн занималась дизайном новой платежной ведомости компании, и список относящихся к делу деталей позволял предположить, что Хилари Блэк не составит труда продолжать разработку после смерти Энн. Второй проект касался использования компьютерной графики для иллюстраций в книге по итальянской архитектуре эпохи Ренессанса, которую издательство планировало выпустить в конце весны. О личности хозяйки почти ничего не говорило — ни писем, ни открыток, не связанных с работой, и даже настольный ежедневник использовался исключительно для записи встреч по работе, с одним-единственным исключением. Энн записала визит в парикмахерскую на семнадцатого ноября в пять тридцать в салоне под названием «Мари Клэр». Дата была любопытная — канун того дня, когда она собиралась встречаться с Виктором. На стенах было много репродукций, принадлежавших, судя по всему, Энн — в основном это были картины Каналетто и Моне, но встречались и менее известные, например акварели Рори Макэвена, изображавшие африканские фиалки, перед которыми Стивен остановился в восхищении. Внимание к деталям было потрясающим, можно понять, почему они нравились Энн. На стеллаже стояло две фотографии в рамке, запечатлевших Энн на работе. Одну из них Стивен уже видел в квартире. Энн в розовом деловом костюме обменивалась рукопожатием с представительным мужчиной, рядом стояли еще несколько мужчин в строгих костюмах с неестественными улыбками на лицах. На другой фотографии Энн стояла в группе людей, наблюдавших, как женщина в большой шляпе разрезает ленту, обозначая открытие какого-то мероприятия. — Очень скрытная девушка, — пробормотал Стивен, закончив осмотр. Он выключил свет и вернулся в кабинет Хилари, чтобы отдать ключи. — Нашли что-нибудь? — спросила она. Стивен покачал головой. — Ничего особенного. Нельзя сказать, что ее вещи носят отпечаток личности хозяйки. Там есть парочка фотографий… — Празднование годовщины нашей компании в прошлом году, — объяснила Хилари. — Мы устроили выставку выпущенных издательством книг в большом зале на первом этаже. Приехали местные чиновники, а ленточку разрезала какая-то графиня. Стивена развеселило полное отсутствие уважения в ее голосе.