Утечка от Рамоны завела меня во сне, но блюю я сейчас потому, что это был не секс: она пожирала сознание этого парня, и он умер, она от этого кончила, и мне это принесло наслаждение. Мне хочется отдраить свои мозги стальной щеткой, забиться в глубокую нору и повторить это еще раз… это все потому, надеюсь я, что мы с ней запутаны, но альтернатива хуже: есть такие вещи, которые я о себе знать не хочу, например постыдное пристрастие к извращенному демонскому сексу. Очень надеюсь, что Мо выяснит, что это запутывание можно распутать обратно. Потому что иначе, когда мы в следующий раз окажемся в постели… лучше сейчас об этом не думать. Я провожу беспокойную ночь, верчусь и кручусь в мокрой постели, хотя оставил ловец снов скринсейвером на планшете. К рассвету я довел себя почти до нервного срыва: и не потому, что пытался не думать о невидимых розовых слонах (подвида каннибалы), а потому, что гадал, зачем Энглтон бросает меня на Сен-Мартен. Я даже не знаю, где это. При этом нужно еще пойти на заседание комитета. И как мне представлять свою организацию, если я даже засыпать боюсь? Я чудом умудряюсь влезть в костюм – неудобно, но необходимо для зарубежных командировок, – а потом спуститься в ресторан на завтрак. Кофе, мне нужен кофе! И свежий выпуск газеты «Индепендент», который прилетел из Лондона ночным рейсом. В ресторане все организовано по-немецки эффективно; персонал меня не трогает, за что я им благодарен. Без четверти девять я уже почти чувствую себя человеком. Заседание по оптимистичному плану должно начаться через пятнадцать минут, но я думаю, что половина делегатов в это время еще будет жевать завтрак. Поэтому я прихожу в холл, где раздают бесплатный Wi-Fi, чтобы посмотреть почту, и там сталкиваюсь с Францем. – Боб? Это ты? Я глупо моргаю. – Франц? – Боб! Мы пожимаем друг другу руки, отставив в стороны свои кейсы и сместив центры тяжести, как пара взвинченных курочек, которые меряются хвостами во дворе. Раньше я Франца в костюме не видел, да и он меня тоже. Мы с ним познакомились на обучающем семинаре полгода назад, когда он вернулся из Гааги. Он натуральный голландец – очень высокий и говорит на куда более правильном, бибисишном, английском, чем я. – Не ждал тебя тут встретить. – Ты, наверное, приехал на совместный комитет? – Я тебе покажу свой, если ты мне покажешь свой, – шутит он. – Я хотел купить открытку, прежде чем подниматься наверх… подождешь? – Конечно, – отвечаю я и слегка расслабляюсь. – Ты на таких заседаниях бывал уже? – Нет. – Он рассеянно вращает стенд, разглядывая один за другим живописные пряничные замки. – А ты? – На одном-единственном. О нем нельзя говорить вне школы, но какого черта. Франц находит открытку с полногрудой немецкой фрау с парой внушительных кружек. – Вот эту возьму. Он подзывает ближайшего продавца и тарахтит что-то, видимо, на превосходном немецком. Мой планшет заканчивает проверять почту, сбрасывает в корзину спам и звенит, чтобы привлечь мое внимание. Я потираю висок и завистливо смотрю на Франца. У него-то небось не было бы никаких проблем с Рамоной: он пугающе умен, добродушен, проницателен, красив, воспитан и со всех сторон компетентен. Не говоря уж о том, что способен перепить меня и очаровать до розовых ушей кого угодно. Он явно далеко пойдет в оккультном подразделении ОСРБ, станет замдиректора, а я все еще буду Энглтону каталожные ящички полировать. – Готов? – спрашивает он. – Вроде да. Мы поднимаемся на лифте и идем в конференц-зал. Он на четвертом этаже. Если вы думаете, что это слишком легкомысленный подход к секретному заседанию, учтите, что отель прошел все проверки безопасности, а местные спецслужбы выкупили соседние комнаты и номера под и над нашим залом. Да и вопросы национальной безопасности мы обсуждать не планируем. Мы с Францем пришли слишком рано. На столике красуются кофейник и поднос с чашками, рядом с главным столом проектор и экран, а также удобные кожаные кресла, в которых можно уснуть. Я занимаю место с краю напротив окон, из которых открывается заманчивый вид на центр Дармштадта, и кладу свой планшет на кожаный коврик рядом с блокнотом от отеля. – Кофе будешь? – спрашивает Франц. – Да. С молоком и без сахара, пожалуйста. Я беру распечатку с повесткой дня и тащу с собой. – Какой порядок? – спрашивает Франц, и, кажется, ему действительно интересно. – Ну, сперва мы предъявляем друг другу карты, подтверждающие наши полномочия. Потом председатель приказывает закрыть двери. – Я показываю рукой на дальний конец зала. – Туалет там. Председательствует сегодня… – листаю страницы, – Италия, значит Анна, если только она не заболела и не прислала заместителя. Думаю, она тянуть резину не станет. А потом переходим к делу. – Понятно. А протоколы?.. – Все стороны должны привезти свои экземпляры на CD-дисках. Принимающая организация[8] предоставляет секретаря, на этот раз этим занимается ГСА. Франц хмурится: – Прости, но все это звучит так, будто само заседание… ненужно? Мы могли бы все переслать по электронной почте. – Ага, – пожимаю плечами, – но тогда мы бы не смогли заниматься настоящим делом за кофе с печеньем. Его лицо проясняется. – А! Теперь понятно… Дверь открывается. – Чао, ребята! Это Анна, невысокая, полненькая и, судя по красным глазам, слегка похмельная. – Голова трещит. Где все? Давайте не будем затягивать. Она семенит к кофейнику. – Передай Эндрю, что он ужасный, ужасный человек, – сурово говорит она мне. – Что он натворил на этот раз? – спрашиваю я, готовясь к худшему. – Перепутал, когда у меня день рождения! – она сверкает глазами и белозубой улыбкой. – Это, как говорится, ошибка на единицу. – Ага, угу, м-да, понятно, – пожимаю плечами я. Мне по-прежнему неуютно в таких ситуациях. Большинство людей здесь еще полгода назад были на несколько рангов выше меня, и половина из них все еще старше меня по званию. Я тут младший делегат и занял место Энди, который раньше был моим начальником. – Когда я его видел в последний раз, он был немного занят. Упахался, пока занимался выбросом из… – Я прочищаю горло. – Все понятно! Анна похлопывает меня по руке и идет здороваться с другими делегатами, которые уже входят в зал. По идее у нас тут должен быть полный набор сотрудников безопасности из Испании, Брюсселя и восточных стран НАТО, но сегодня почему-то явка непривычно низкая. Подходят все новые делегаты, поэтому я торопливо иду к своему месту. – Кто это? – тихонько спрашивает Франц и кивает на дверь. Я быстро оглядываюсь, а потом смотрю еще раз: это Рамона. Ее не узнать: в деловом костюме, волосы зачесаны назад, но все равно, как только я оказался так близко от нее, у меня мурашки бегут по спине. – Это, кхм, мисс Рандом. Наблюдатель. Почетный гость. У меня дергается щека, и Франц пристально глядит на меня поверх своих очков без оправы. – Ясно. Мне не говорили, что мы ждем гостей такого рода. У меня такое чувство, что он видит куда больше, чем я ему сказал, но я не могу сказать больше. «Привет, милый, выспался?» – спрашивает Рамона. Я вздрагиваю и только потом понимаю, что она все еще стоит на другом конце зала, спокойно наливает себе чашку кофе и улыбается Анне. «А уж ты мне в этом как помогла!» Я слышу звук отрыжки. «Девушке нужно иногда есть». «Да, но обжираться по ночам…» Невидимые розовые слоники. Думай о невидимых розовых слониках, Боб. Думай о невидимых, розовых, подрагивающих слониках в ночи – нет, отставить дрожание! Я растерянно сажусь. – Что-то случилось? – спрашивает Франц. – Вчерашний ужин мне покоя не дает, – слабо отвечаю я. Ужин Рамоны, если быть точным: pâté de gros ingénieur[9]. – Все будет в порядке, если я посижу. Теперь по спине у меня разливается жар. Я смотрю на нее через зал, и Рамона совершенно спокойно встречает мой взгляд.