— Больше не ляжешь? — Фрэнк схватил подушку и одеяло брата, собираясь их унести. — Не волнуйся, не лягу. Какое прекрасное утро! — проговорил Джек, решивший пройтись по комнате взад-вперед, чтобы избавиться от остатков сна. — Поторопился бы лучше. А то не успеешь сделать до завтрака все, что должен. У тебя нет сегодня времени на состязание «за обладание поясом», — сказал Фрэнк, и оба брата дружно расхохотались. Это была их старая и очень веселая домашняя шутка. Однажды вечером по пути к себе в спальню Фрэнк заглянул к Джеку. Полагая, что младший брат давно спит, он крался тихо, на цыпочках. Каково же было его удивление от представшей перед ним картины: обернутый в полотенце Джек с такой скоростью нарезал по комнате круги, что вскоре упал, тяжело дыша, словно поверженный гладиатор. — Что ты делаешь? — помог ему встать на ноги Фрэнк. — Сражаюсь за чемпионский пояс. [93] Ну, как боксеры. И я получил его, — рассмеялся Джек, указывая на золотую цепь от люстры, которая свисала со спинки его кровати. — Ну-ка, вермишелина, давай запрыгивай в постель, пока окончательно голову не потерял. Ни разу еще не видел, чтобы кто-нибудь добровольно доводил себя до такого состояния. — Думаешь, я смог бы без тренировок сделать вот так? — спросил Джек, с легкостью крутанув колесо и изящно вскочив после этого на ноги. — Атлетизм требует неустанной работы. — Ну, пока ты скорее похож на прищепку для белья, чем на Геркулеса, [94] — хохотнул его критически настроенный брат, после чего младший, морщась от головной боли, улегся в кровать. — Это в прошлом. Больше я этим не занимаюсь. Да и на прищепку я теперь совсем не похож. В плечах, между прочим, стал даже шире тебя. И благодаря моим упражнениям и занятиям спортом бегаю куда лучше, чем ты. Спорим на цент, что сейчас я оденусь быстрее тебя, хотя ты уже начал? — решил посостязаться со своим братом в скорости Джек, зная, как долго тот обычно возится с пуговицами на воротнике. — Идет, — принял вызов Фрэнк. И началось. Из комнаты Джека раздалось громкое шебуршание. Фрэнк в своей — громко затопал на месте, трудясь над непокорным крахмальным воротником, в который никак не желала входить проклятая пуговица. Когда он наконец одолел ее, у него все пальцы болели. Джек загремел ботинками, при этом громко насвистывая веселую мелодию. Фрэнк же у себя в это время низким голосом декламировал: «Аrmа virumque саnо, Trojae qui primus ab oris italiam, fato profugus Laviniaque venit litora». [95] Затем пошли в ход щетки для волос. Этот этап состязания остался за Фрэнком, потому что у Джека на макушке образовался торчащий вихор, с которым тому удалось справиться лишь после обильного смачивания. — Шевелись, номер два! — задорно выкрикивал Фрэнк, облачаясь в жилет. — О себе позаботься, Номер Одиннадцать, — буркнул в ответ Джек, расчесывая густые кудри жесткой щеткой. — Ты, кажется, забыл про зубы, — ехидно произнес он, ибо сам успел уже их почистить. Фрэнк, кинувшись к умывальнику, торопливо справился и с этой задачей, а затем надел на себя пиджак, в то время как Джеку пришлось подбирать с пола свои «сокровища», которые высыпались у него из карманов, когда он надевал свой. — Попрошу цент, сынок, — требовательно простер к нему руку брат. — Ты не повесил халат, не открыл окно и не проветрил постель. А мама всегда говорит, что это неотъемлемая часть утренних сборов. За меня ты все уже сделал, мне осталось только вот это. — И Джек с торжествующим видом перекинул свой халат через спинку стула. Фрэнк вынужден был вернуться к себе, ибо миссис Мино с малых лет убедила обоих своих сыновей, что подобные мелочи — существенная часть хорошего воспитания, которое для мальчиков не менее важно, чем для девочек. — Гони пенс, старина, — потребовал по его возвращении младший брат. Вложив в протянутую ладонь Джека проигранную монету, Фрэнк отвесил ему хороший подзатыльник. Затем оба побежали к сараю, почистили там ботинки, набрали по охапке дров, которые Фрэнк, пока его брат колол щепу для растопки, сложил в столовой на подставке для дров. На сем их обязанности по дому были завершены, и каждый на полчаса засел за подготовку домашних заданий к учебному дню. Джек, хмурясь, сражался в углу дивана с алгеброй, а Фрэнк, опершись локтями на стол, а ногами обвив низенькую этажерку, полную книг, вел бой с Геродотом. [96] Звонок к завтраку принес обоим облегчение. Оставив занятия, мальчики бросились со всех ног в столовую, где начали с волчьим аппетитом поглощать еду. Особенно отличился Джек, заглатывавший овсяную кашу и молоко так стремительно, что можно было подумать, будто у него, как у знаменитого тезки во время завтрака с великаном, под одеждой спрятан мешочек, куда и попадало все съеденное и выпитое им. [97] — Мама, скажи ему, что есть надо медленнее. Он закидывает в себя еду, не жуя. Я даже не успеваю заметить, как она в нем исчезает, — с осуждением произнес Фрэнк, ибо сам, несмотря на изрядно разыгравшийся аппетит, держался в рамках приличий. — Не лезь не в свои дела, старый зануда. Я так сейчас голоден, что могу слопать целую бочку всего. — И, осушив залпом полный стакан молока, которое оставило весьма заметный след на его верхней губе, Джек протянул тарелку за добавкой овсяной каши. — Вообще-то, умеренность хороша во всем, — сказала, взглянув из-за кофейника на младшего сына, миссис Мино. — И в словах, и в еде, и в питье. — Кстати, вдруг вспомнил, — всполошился ни с того ни с сего Фрэнк. — Мы обещали подготовить на этой неделе новый номер «Наблюдателя». Сегодня ведь уже вторник, а я еще даже не приступал к нему, а ты? — Признаться, тоже еще не думал о нем. Теперь вместо игры в футбол сегодня днем придется подбирать вырезки. Может, у Джилл, что-то найдется? Она обычно оставляет для меня все, что считает подходящим. — У меня есть парочка неплохих заметок. Могу переписать из них для вас основные тезисы. Но мне кажется, если уж вы взялись делать газету, нужно не пожалеть сил и времени, чтобы она действительно получилась хорошей, — сказала миссис Мино. В отличие от сыновей, ходивших на каждое заседание Общества воздержания, она по причине занятости была там нечастой гостьей, зато еженедельно изготавливала для их собраний информационный листок. — Наверное, ты права, — кивнул ей Джек. — Вот только в последнее время я несколько подостыл к этой затее. Чтобы нам снова стало интересно, хорошо бы в Обществе увеличилось число его участников. Пока же обстоятельства не в нашу пользу, — вздохнул он с тоской, в очередной раз подумав о том, что большинство горожан и вправду проявляли к Обществу воздержания полное равнодушие и что держалось оно лишь силами крохотной группы преданных делу единомышленников. — Помню, было время, когда в Хармони-Виллидж существовала Армия холодной воды, — начала рассказывать миссис Мино. — Какие же мы устраивали тогда замечательные процессии, с красочными плакатами, оркестрами. Участники шествий проходили по всему городу, а завершалось все пикниками в роще или каком-нибудь зале, где мы пели и выступали с речами. Почти все жители города принимали в этом участие, и взрослые, и дети. Как это было прекрасно! — Но толку-то — чуть. От алкоголя люди не отказались. У нас до сих пор нет ни одной приличной гостиницы, где не подавали бы выпивку, — проворчал Фрэнк. Миссис Мино с мечтательным видом глядела куда-то вдаль, по всей вероятности предаваясь греющим ее душу воспоминаниям, в которых и стар и млад сливались в едином порыве в ожидании скорейшего наступления тех времен, когда в семьях настанет мир и спокойствие, а на улицах — порядок и безопасность. — Ты ошибаешься, дорогой, — ответила она сыну. — Многие из тогдашних детей до сих пор верны данной в ту пору клятве. Про одну девочку могу сказать тебе это точно. И вот теперь два ее уже почти взрослых мальчика продолжают борьбу за преобразования, которые она поддерживала всю свою жизнь. И городок наш стал несравненно лучше, чем в те далекие дни. Если все честно и с полной отдачей возьмутся за исполнение своей роли, изменения эти продолжатся. Каждый присоединившийся к нам мальчик и каждая девочка — наша заслуга. Живой пример, в том числе и ваш с Джеком, убеждает в необходимости воздержания лучше, чем множество лекций. Стойко держитесь вместе, весело вам это в данный момент или нет. Достаточно и того, что это правильно. Миссис Мино говорила с жаром, искренностью и верой, что ее мальчики никогда не нарушат данного обещания изо всех сил противостоять злу, особенно пагубному для юных сердец, легко подпадающих под влияние соблазна. Ее сыновья тоже еще очень юны, и все же у них достало ума прочувствовать важность того, за что они борются, и гордиться своей причастностью к этой борьбе, которая в их сознании постепенно перерастала в личный нравственный принцип. — Так и будет, — заверил ее Фрэнк. — И уж если зашел такой разговор, думаю, что могу сообщить вам сейчас один секрет, который должен раскрыться только на сегодняшнем собрании. Вообще-то, он не только мой, и, по идее, мне тоже нужно молчать, но… Только, пожалуйста, больше пока никому. Мы с Эдом встречались в воскресенье с Бобом, и он сказал нам, что готов вступить в общество, если его возьмут. Поэтому вечером я собираюсь предложить его кандидатуру на рассмотрение. — Великолепно! Теперь он наш! — вскричал Джек, а миссис Мино встретила новость аплодисментами. Сбывалось то, о чем она только что говорила. — Считайте, что он уже с нами. Уверен: никто возражать не станет, — продолжил Фрэнк. — Ничего лучше и придумать нельзя для него. Он нам так и сказал: «Мне обязательно нужно где-нибудь состоять». Наши дела и собрания ему наверняка понравятся. А мы со своей стороны будем приглядывать за ним. Адмирал так обрадовался этой новости. А Эд… Видели бы вы его лицо, когда он услышал от Боба: «Если возьмете, то я, конечно, готов». Фрэнк победно улыбался. Джек, забыв о еде, внимал каждому слову брата. А миссис Мино, отложив салфетку и взяв в руки газету, сказала: — Новость и правда прекрасная. Вот и давайте отпразднуем ее достойным выпуском «Наблюдателя». Возвращайтесь домой к полудню, и я помогу вам с его подготовкой. — Я-то к полудню вернусь, но, если тебе нужен и Фрэнк, предупреди его, чтобы он не болтал по полчаса, а то и больше с Аннет возле ее калитки, — не удержался Джек от колкости, брошенной в адрес солидного старшего брата, который именно так обычно и поступал, провожая нравившуюся ему девочку домой. — По-моему, кое-кто нарывается, чтобы его дернули за нос, — угрожающе произнес Фрэнк, не выносивший, когда брат затрагивал деликатную тему его отношений с Аннет. — Совершенно не нарываюсь. А даже если бы и нарывался, тебе все равно бы это не удалось. И, вскочив на ноги, насмешник кинулся прочь. Фрэнк устремился следом, но все попытки поймать наглый нос брата, столь беспардонно подтрунивавшего над ним и его возлюбленной, пока ни к чему не приводили. — Мальчики! Мальчики! Только не в гостиной! — взмолилась миссис Мино. Она предоставляла сыновьям самостоятельно решать возникавшие между ними конфликты, однако боялась за судьбу своего любимого рояля, вокруг которого те в данный момент и носились. Четыре крепких ботинка прогрохотали по холлу, влетели в кухню, где их начала подбадривать на дальнейшие подвиги толстая кухарка, а служанка Мэри попыталась задержать Фрэнка, пока Джек уже на всех парах вылетал в сад. Маневр не удался. Фрэнк, с ловкостью поднырнув под руку Мэри, продолжил погоню. Великолепное состязание на открытом воздухе! Оба ведь были прекрасными бегунами, а оказавшись на пьянящем весеннем воздухе, они стали носиться по всей территории сада, словно два выпущенных из загона резвых жеребенка: перепрыгивать через заборы, с ловкостью огибать углы, лавировать между стволами деревьев и вихрем носиться по широким дорожкам. Подвела Джека его еще не до конца восстановившаяся нога. Колено начало ныть. Дыхание сбилось. Почувствовав близкую угрозу для собственного носа, Джек уже собирался по возможности достойно сдаться на милость победителя, когда между ним и Фрэнком вдруг, откуда ни возьмись, на дорожку выскочил старый бродяга-кролик Банни и, крайне взволнованный развернувшимся состязанием, принялся высоко подпрыгивать и дрыгать задними лапами. Фрэнк, боясь наступить на него, отскочил с дорожки в сторону. Трюки кролика вызвали у него приступ хохота. Темп погони сбился, и Джек, естественно, своего шанса не упустил. Миг — и, ворвавшись в дом через черный ход, он смерчем взвился по лестнице на второй этаж, где надежную защиту от посягательств Фрэнка его носу предоставила Птичья комната, потому что любые потасовки в ней были категорически запрещены. Несколькими минутами позже, сцепив мизинцы, братья восстановили дипломатические отношения, а затем плюхнулись на стулья перевести дух. — Сегодня доктор разрешил мне целый час посидеть на террасе, — сообщила им Джилл, до этого с интересом наблюдавшая через окно за событиями в саду. — Сможете перед уходом в школу спустить меня вниз? С вами мне будет совсем не страшно, — добавила она тоном, каким обычно говорят о далеких и заманчивых, но полных опасностей путешествиях. — Разумеется, сможем. Вперед, принцесса, — откликнулся Джек, радуясь, что девочке с каждым днем становилось все лучше. На скрещенных стульчиком руках братьев она была тут же доставлена вниз и устроена на террасе, где отблагодарила Фрэнка, закрепив ему в петлицу цветочек, не сомневаясь при этом, что совсем скоро ее дар перейдет в руки некой юной особы, на встречу с которой тот спешно и удалился. Джек рассказал Джилл про Боба, поручил ей работу над «Наблюдателем», поцеловал на прощание маму и, весело насвистывая, направился вдоль по улице с видом беззаботного холостяка, внимание которого не отвлекает прелестная спутница, а потому он волен идти размашистым шагом, думать о чем угодно и приветствовать радостными улыбками каждого, кто повстречается ему на пути. В полдень Джилл и семейство Мино взялись за газету, которая вобрала в себя вырезки из статей, опубликованных в других газетах, о пользе воздержания плюс несколько анекдотов, высмеивающих пьянство, стихотворение на эту же тему, поучительный рассказ и небольшую статью, написанную коллективом редакторов. Трудились дружно и слаженно. И, как всегда в таких случаях, справились с работой быстро. Оставалось только переписать выпуск набело. С этим обещала к вечеру разобраться Джилл, так что у мальчиков в результате даже осталось время на игру в футбол, от которой они всегда получали огромное удовольствие. После матча команда уселась передохнуть на заборе, и Гас объявил: — Дядя Фрэнк пообещал нам дать сегодня повозку для сена, чтобы мы могли покататься на ней, когда свечереет. А потом соберемся у меня дома, поиграем в игры. — Я не смогу, — с сожалением сказал Фрэнк. — Общество воздержания, — еще более расстроенным голосом подхватил Джек. Катания на этой повозке всегда проходили очень весело. Оба брата с радостью промчались бы с ветерком нынешним вечером вместе с друзьями по озаренным полной луной окрестностям Хармони-Виллидж. А уж вечеринка в доме Гаса тем более сулила множество потрясающих развлечений. — Эх, жаль, я не сообразил вовремя, что сегодня вторник, — угрюмо произнес последний. — Теперь-то переносить уже поздно. Все остальные настроились на сегодня. Может, вам лучше пропустить заседание и тоже прийти? — Сам Гас в Общество воздержания пока не вступил и очень сожалел, что он не увидится вечером с двумя самыми близкими своими друзьями. — Ну, один раз, наверное, можно было бы пропустить, — заколебался Джек. — Мне лично нельзя, и я не сделаю этого. Если мы не предложим кандидатуру Боба, то кто, интересно, за нас это сделает? — повернулся Фрэнк к брату. — Нельзя его разочаровывать. Тем более в тот момент, когда он захотел к нам присоединиться. — И Фрэнк решительно спрыгнул с забора, словно гнал от себя таким образом остатки сомнений. — Да, и Эд тоже просил нас обязательно поддержать Боба, — в свою очередь спохватился Джек. — Нет, Гас, увы, мы никак не сможем присоединиться к вам. Настоящие тамплиеры никогда не увиливают от исполнения своего долга. — И, стараясь не думать, как соблазнительно было бы пронестись теплым вечером вниз с холма, а затем по широкой долине, он следом за старшим братом спрыгнул на землю. А потом, попрощавшись с Гасом, оба мальчика твердой походкой двинулись прочь. — Может, все же придете, ребята? Будет весело, — крикнул им вслед оставшийся на заборе друг. — Нет, — ответили хором братья, на собственном опыте познавая, как тяжело иногда бывает идти даже на самые незначительные жертвы во имя верности общему делу. А дома их ожидала награда. Своим посещением миссис Мино удостоил приехавший в Соединенные Штаты из Англии замечательнейший и известнейший человек, мистер Чонси, который знавал когда-то их покойного дедушку и до сих пор оставался почетным другом семьи. Мальчики обожали слушать его рассказы, ведь он был не только знаменитым священником, но и активным реформатором, чьи истории о проводимой им по всему миру работе, об отважных мужчинах и женщинах, жаждущих перемен к лучшему и не жалеющих для этого собственных сил, звучали как вдохновляющая на подвиги прекрасная музыка. Желая показать своему гостю, что они тоже хоть пока и в малой степени, но все же причастны к проводимой им работе, Фрэнк и Джек рассказали мистеру Чонси о деятельности их общества. Начали они робко, но мистер Чонси отнесся к их словам с таким интересом, что вскоре голоса мальчиков окрепли. Их гость явственно дал им почувствовать себя звеньями той великой цепи, которую он успел уже протянуть сквозь множество стран. Когда же ребята, извинившись, заторопились на заседание, мистер Чонси, посмотрев на Фрэнка с Джеком с любовью и гордостью за их достижения, крепко пожал мальчикам руки и обратился к ним с таким потрясающим предложением, о котором те даже мечтать не могли: — Передайте дорогим моим братьям и сестрам по общему делу: если у них есть нужда в моей помощи, они могут всецело располагать мною, пока я нахожусь здесь. Буду рад выступить с лекцией перед членами вашего общества либо прочитать ее публично, перед всеми горожанами. Решайте сами, какой вариант вам нравится больше. Бог вам в помощь, друзья. В добрый путь. Никогда еще по улицам Хармони-Виллидж не ходили юноши настолько охваченные гордостью, как Джек и Фрэнк в тот вечер. Ни разу в жизни еще они не спешили так на заседание. Второпях они едва не оставили дома готовый номер «Наблюдателя», настолько хотелось им поскорее сообщить всем соратникам новость о потрясающем предложении мистера Чонси. Ведь выступление такой яркой личности стало бы огромным событием. В жизни их общества ничего подобного до сих пор не случалось. Поскольку, согласно уставу, раскрывать подробности заседаний Общества воздержания тем, кто не состоит в нем, запрещается, здесь мы ограничимся лишь краткой информацией о происходившем в тот день собрании. Боба приняли в общество единогласно. А затем также единогласно ребята выразили огромную благодарность мистеру Чонси, чье внимание к крохотному отряду огромной армии потрясло собравшихся до глубины души, ведь в Хармони-Виллидж их деятельность пока встречала не слишком много сочувствия. Участники заседания сошлись во мнении, что мистеру Чонси лучше прочесть публичную лекцию. Ведь жители Хармони-Виллидж наверняка захотят увидеть и услышать такую известную личность. А поскольку его дар оратора и красноречие во много раз превышали те же таланты любого из членов Общества воздержания, то, вероятно, выступление мистера Чонси могло бы привлечь к их работе новых людей.