— Нет. — Придется долго ехать в гору. Ты готова? Она кивнула. «Для тебя я готова на все». Они отъехали от дома. Алиса надеялась, что он свернет на Мэйн-стрит и они проедут мимо кафешки, где после школы часто собирались одноклассники — гоняли любимые песни в музыкальном автомате, потягивали газировку. «Они увидят нас вместе, — думала она, — и у девчонок от зависти челюсти отвалятся. Вы только посмотрите: Алиса с голубоглазым Элайджей!» Но он не повез ее по Мэйн-стрит. Вместо этого он свернул на Локаст-лейн, где почти не было жилых домов; вдоль переулка тянулись задворки нескольких офисных зданий и служебная автостоянка консервного завода «Дары Нептуна». Что ж, какая разница. Ведь главное, что она едет с ним. Держась чуть позади, она рассматривала его зад на пружинящем сиденье и напряженные бедра. Элайджа обернулся к ней, его черные волосы танцевали на ветру. — Все нормально, Алиса? — Отлично. — По правде говоря, девочка уже выдохлась, поскольку дорога на выезде из городка резко пошла в гору. Элайджа, должно быть, каждый день штурмовал Скайлайн-роуд, и ему было не привыкать; казалось, он ничуть не устал — его ноги двигались словно мощные поршни. А вот она с трудом заставляла себя крутить педали. Что-то мохнатое привлекло ее внимание. Она скосила взгляд и увидела, что Бадди бежит следом. Пес тоже выглядел уставшим; высунув язык, он изо всех сил старался не отстать. — Иди домой! — Что ты сказала? — оглянулся Элайджа. — Опять эта глупая собака, — еле дыша, вымолвила Алиса. — Он не отстанет. Еще потеряется… Она свирепо взглянула на Бадди, но тот продолжал петлять вокруг велосипеда. «Что ж, валяй, — подумала она. — Изматывай себя. Мне наплевать». Они взбирались на гору по причудливому серпантину. Сквозь деревья проглядывал Фокс-Харбор, оставшийся далеко внизу; послеполуденное солнце окрашивало воду в медный цвет. Заросли становились все гуще, и вскоре Алиса могла видеть только лес в ярко-красных и оранжевых тонах. Впереди извивалась дорога, устланная опавшей листвой. Наконец Элайджа затормозил. У Алисы от усталости дрожали ноги, и она едва стояла. Бадди пропал из поля зрения; она надеялась только на то, что пес сумеет найти дорогу домой, потому что не собиралась искать его. Только не сейчас, когда рядом стоит Элайджа, улыбается ей и смотрит своим лучистым взглядом. Мальчик прислонил велосипед к дереву и перекинул через плечо рюкзак. — Ну и где твой дом? — спросила она. — Вон там, дальше. — Он показал на дорогу, на обочине которой стоял столб с ржавым почтовым ящиком. — Разве мы не пойдем к тебе? — Нет, у меня двоюродная сестра болеет. Ее всю ночь рвало, так что домой нельзя. В любом случае мой проект здесь, в лесу. Оставляй свой велосипед. Дальше пойдем пешком. Алиса поставила велосипед и последовала за ним. После подъема на гору ноги казались ватными. Они углубились в лес. Деревья росли густо, земля под ногами была покрыта толстым ковром листвы. Алиса храбро шла за мальчиком, отмахиваясь от комаров. — Так значит, сестра живет с тобой? — спросила она. — Да, она приехала к нам в прошлом году. Боюсь, это надолго, если не навсегда. Ей негде больше жить. — А твои родители не возражают? — У меня только отец. Мама умерла. — Ох! — Она не знала, что сказать. В конце концов пробормотала банальное: «Мне очень жаль», но он, похоже, не расслышал. Заросли становились все гуще, и кусты ежевики больно царапали голые ноги. Она с трудом поспевала за ним. Юбка цеплялась за колючие ветки, и вскоре Алиса сильно отстала. — Элайджа! Он не ответил. Словно отважный путешественник, мальчик упрямо шел вперед с рюкзаком на плече. — Подожди! — Ты хочешь увидеть это или нет? — Да, но… — Тогда иди. — В голосе Элайджи чувствовалось нетерпение, и это ее удивило. Стоя в нескольких метрах от него, девочка заметила, что его руки сжались в кулаки. — Хорошо, — слабым голосом пролепетала она. — Я иду. Вскоре показался просвет, и они вышли на поляну. Алиса увидела старый каменный фундамент — все, что осталось от заброшенной фермы. Элайджа обернулся к ней, и лицо его озарилось отблеском вечернего солнца. — Это здесь, — сказал он. — Что это? Он нагнулся и отодвинул две деревянные доски, за которыми показалась глубокая яма. — Загляни сюда, — сказал он. — Я три недели ее выкапывал. Алиса медленно подошла к углублению и посмотрела вниз. Солнце уже садилось за деревья, и дно ямы утопало в тени. В самом низу девочка смогла различить лишь слой опавших листьев. По краю ямы спускалась веревка. — Это что, ловушка для медведя или что-то в этом роде? — Можно и так сказать. Если яму забросать сверху ветками, можно много кого поймать. Даже оленя. — Он показал рукой на дно. — Видишь это? Девочка нагнулась. Что-то белое поблескивало сквозь листья на дне ямы. — Что это? — Это и есть мой проект. — Мальчик взялся за веревку и потянул. На дне ямы зашуршали потревоженные листья. Алиса наблюдала, как натянулась веревка, когда Элайджа вытаскивал что-то из тени. Корзина. Он вытащил ее и поставил на землю. Когда мальчик смахнул листья, она поняла, что белело в глубине ямы. Это был маленький череп. Когда Элайджа разгреб все листья, показались кусочки черного меха и тонкие ребра. Узловатый хребет. Кости конечностей, тонкие словно прутики. — Ну, как тебе? Уже и не пахнет, — сказал он. — Пролежал здесь почти семь месяцев. Когда я проверял в последний раз, на нем оставалось немного мяса. А теперь все чисто. В мае, когда стало тепло, процесс разложения пошел быстрее. — Что это? — Не догадываешься? — Нет. Элайджа приподнял череп и слегка провернул его, отделяя от позвоночника. Девочка поморщилась, когда он пихнул череп ей в лицо. — Не надо! — вскрикнула она. — Мяу! — Элайджа! — Ну, ты же сама спрашивала, что это. Она уставилась в пустые глазницы. — Кошка? Он достал из рюкзака полиэтиленовый пакет и начал складывать туда кости. — Что ты собираешься делать с этим скелетом? — Это мой научный проект. От котенка до скелета за семь месяцев. — Где ты взял кошку? — Нашел. — Ты нашел дохлую кошку? Он взглянул на нее. Голубые глаза улыбались. Но взгляд уже не напоминал о Тони Кертисе; этот взгляд пугал ее. — Кто сказал, что она была дохлой? У нее вдруг сильно забилось сердце. Она попятилась. — Знаешь, мне, пожалуй, пора домой. — Зачем? — Уроки. Мне надо делать уроки.