— В самом деле? Ну, так это правда. — У вас есть оружие? — поинтересовалась Риццоли. Касселл замер, устремив на нее взгляд своих темных глаз. — Вы действительно думаете, что это сделал я? — Вы не могли бы ответить на мой вопрос? — Нет. У меня нет оружия. Ни пистолета, ни ружья, ни пугача. И я не убивал ее. Я не сделал и половины того, в чем она меня обвиняла. — Вы хотите сказать, что она солгала полиции? — Я хочу сказать, что она преувеличила. — Мы видели ее фотографию, сделанную в травмопункте в тот вечер, когда вы подбили ей глаз. Это она тоже преувеличила? Он опустил глаза, словно был не в силах выдержать укоряющий взгляд Риццоли. — Нет, — тихо произнес он. — Я не отрицаю, что ударил ее. И сожалею об этом. Но не отрицаю. — А как насчет того, что вы постоянно курсировали возле ее дома? Нанимали частного детектива, чтобы тот следил за ней? Являлись к ней, требуя разговора? — Она не отвечала на мои звонки. Что мне оставалось делать? — Может быть, понять намек? — Я не из тех, кто плывет по течению, детектив. Я никогда не сидел, сложа руки. Вот почему у меня такой дом, и этот вид из окна. Если мне чего-то очень хочется, я тружусь в поте лица, чтобы получить это. И никогда не отдаю завоеванного. Я не мог вот так просто позволить ей уйти из моей жизни. — И чем же была для вас Анна? Еще одним приобретением? — Не приобретением. — Доктор встретился с ней взглядом, в котором ощущалась боль потери. — Анна Леони была любовью всей моей жизни. Риццоли опешила от его ответа. Эти простые слова, произнесенные таким тихим голосом, могли быть только правдой. — Я так понимаю, вы были вместе три года? — уточнила она. Касселл кивнул. — Она была микробиологом, работала в моем исследовательском отделе. Так мы и познакомились. Однажды она выступала на совете директоров с докладом о результатах испытаний антибиотиков. Я лишь взглянул на нее и сразу понял: это она. Вы знаете, каково это — любить кого-то больше жизни, а потом наблюдать, как любимый человек уходит от тебя? — Почему она ушла? — Я не знаю. — Должно быть, у вас есть предположения. — Нет. Посмотрите сами, что у нее было! Этот дом, все, что она только хотела. Мне кажется, что и я не урод. Любая женщина была бы счастлива на ее месте. — А потом вы подняли на нее руку. Тишина. — Как часто это бывало, доктор Касселл? Он вздохнул. — У меня нервная работа… — Вы так это объясняете? Избили свою женщину, потому что выдался тяжелый день в офисе? Он не ответил. Вместо этого потянулся к стакану. И в этом тоже, несомненно, кроется часть проблемы, подумала Риццоли. Возьмите высокопоставленного бизнесмена с пристрастием к алкоголю — и получите женщину с фингалом под глазом. Доктор поставил стакан на крышку рояля. — Я просто хотел, чтобы она вернулась домой. — А убедить ее решили путем подсовывания под дверь записок с угрозами? — Я этого не делал. — Она не раз обращалась в полицию. — Этого не было. — Детектив Баллард утверждает обратное. Касселл фыркнул. — Этот идиот верил всему, что она говорила. Он любит играть в сэра Галахада, так он подчеркивает свою значимость. Вам известно, что однажды он явился сюда и пригрозил, что, если я еще раз трону ее, он вышибет мне мозги. Вот уж поистине жалкий тип. — Она заявляла, что вы изрезали ставни на ее окнах. — Это неправда. — Вы хотите сказать, что она сама это сделала? — Я хочу сказать только то, что я этого не делал. — И вы не царапали ее машину? — Что? — Вы не оставляли отметин на двери ее автомобиля? — Это для меня новость. И когда это случилось? — А дохлая канарейка в почтовом ящике? Касселл от души расхохотался. — Я что, похож на извращенца? Меня даже в городе не было в то время, когда это произошло. Где доказательства, что это сделал я? Некоторое время Риццоли молча разглядывала его и думала: «Разумеется, он отрицает это, и он прав. У нас нет доказательств, что это он разбил ставни, поцарапал машину, подбросил дохлую канарейку. Человек, добившийся такого могущества, не может быть глупым». — С чего бы вдруг Анне лгать? — поинтересовалась Джейн. — Не знаю, — ответил он. — Но она лгала. 10 К полудню Маура уже была на автостраде — еще одна путешественница, застрявшая в плотном потоке автомашин, который, словно идущие на нерест лососи, двигался из знойного города на север. Замурованные в своих автомобилях, с ноющими на задних сиденьях детьми, любители путешествий по выходным угрюмо двигались на север, к манящим прохладой пляжам и просоленному воздуху. Именно они окружали Мауру, которая томилась в растянувшейся до самого горизонта пробке. Она никогда не была в Мэне. Знала его только по картинкам из каталога «Л.Л. Бина»,[7] с которых улыбались загорелые мужчины и женщины в парках и кедах, а в траве у их ног резвились золотистые ретриверы. По каталогам «Л.Л. Бина» штат Мэн представлялся краем лесов и туманных берегов, мифическим местом, красивым, как мечта. «Похоже, меня ждет разочарование», — подумала Маура, жмурясь от солнечного света, который отражала бесконечная вереница машин. Но именно в тех краях предстояло искать ответы на мучившие ее вопросы. Несколько месяцев назад этим же маршрутом двигалась на север Анна Леони. Вероятно, это было ранней весной, промозглым днем, и движение было не таким напряженным, как сегодня. Выезжая из Бостона, она тоже пересекла мост Тобин-Бридж, а далее следовала по автостраде номер 95 в направлении границы штатов Массачусетс и Нью-Хэмпшир. «Я иду по твоим следам. Мне нужно узнать, кем ты была на самом деле. Только тогда я смогу узнать, кто я». В два часа пополудни она пересекла границу штатов Нью-Хэмпшир и Мэн; там автомобильный поток чудесным образом рассосался, словно предшествовавшая этому пытка на дороге была испытанием на прочность, и вот теперь самых достойных ожидало вознаграждение. Маура остановилась лишь однажды и быстро перекусила сандвичем. К трем часам она свернула с федеральной трассы и теперь двигалась по автостраде номер один штата Мэн вдоль побережья на север. «Ты тоже ехала здесь». Пейзаж, который наблюдала Анна, определенно был другим — поля лишь начинали зеленеть, а деревья еще стояли голые. Но наверняка Анна проезжала мимо этой же лачуги, где торгуют сандвичами из лобстеров, и этой же лавки старьевщика, во дворе которой были выставлены проржавевшие каркасы пружинных кроватей, вызвавшие у нее такое же, как и Мауры, изумление. Кто знает, может, она тоже свернула с дороги возле городка Рок-порт, чтобы размять затекшие ноги и постоять у статуи тюленя Андрэ, любуясь видом на гавань. Ежилась от пронизывающего ветра с моря. Маура вернулась в машину и продолжила путь на север. Когда она миновала прибрежный городок Бакспорт и свернула на юг, к полуострову, солнечный свет уже золотил верхушки деревьев. Маура наблюдала, как, неумолимо приближаясь к берегу, на море словно голодное животное наплывает туман. К закату он накроет мою машину, подумала она. Маура не резервировала для себя отель в Фокс-Харборе, легкомысленно решив, что остановится на ночь в каком-нибудь мотеле. Но мотелей в прибрежной полосе было крайне мало, да и те, что попадались на пути, пестрели вывесками «Мест нет». Между тем солнце опускалось все ниже. Дорога резко свернула, и Маура крепче вцепилась в руль, огибая скалистый выступ. Узкая колея была зажата с одной стороны зарослями тощих деревцев, а с другой — крутым обрывом в море. И вот неожиданно впереди показался Фокс-Харбор — уютный городок, гнездившийся в небольшой бухте. Маура не ожидала, что он окажется таким маленьким, чуть больше морского причала, с острым шпилем церкви и цепочкой белых домиков, обращенных фасадами к морю. На воде покачивались пришвартованные рыбацкие лодки, обреченно ожидавшие, когда их проглотит туман.