— Я уже ухожу, — сказала Маура. — Но мы ведь так и не поговорили. — Я позвоню в другой раз. Вам сейчас не до меня. — Она кивнула Кармен. — Рада была познакомиться. Всего доброго. — Позвольте я провожу вас, — предложил Баллард. Они вышли на крыльцо, и Рик вздохнул, словно испытал облегчение оттого, что его избавили от семейных разборок. — Извините, что я так не вовремя, — сказала она. — Мне очень жаль, что вам пришлось все это выслушивать. — Вы заметили, что мы без конца извиняемся друг перед другом? — Вам не за что просить прощения, Маура. Они подошли к ее машине и остановились. — Мне так и не удалось рассказать вам о вашей сестре, — посетовал он. — Ну, может, в следующий раз? Он кивнул. — В следующий раз. Маура села в машину и захлопнула дверцу. Потом опустила стекло, увидев, что Рик наклонился и хочет что-то сказать. — Я вам все-таки кое-что скажу про нее, — произнес он. — Да? — Вы так похожи на Анну, что у меня дух захватывает. * * * Сидя в гостиной, Маура изучала фотографию юной Анны Леони и ее родителей и все время думала о том, что сказал Рик. «Все эти годы, — размышляла она, — тебя недоставало в моей жизни, а я и не догадывалась об этом. Но я должна была догадываться, подсознательно ощущать отсутствие сестры». «Вы так похожи на Анну, что у меня дух захватывает». «Да, действительно, — думала Маура, касаясь лица Анны на фотографии. — И у меня тоже дух захватывает». У них с Анной общая ДНК, а что еще? Анна тоже выбрала карьеру ученого, работу, в которой главенствовали разум и логика. Должно быть, она тоже была отличницей по математике. Интересно, играла ли она на фортепиано? Любила ли книги, австралийские вина и канал «Дискавери»? «Я хочу узнать о тебе как можно больше». Было поздно. Маура погасила лампу и пошла в спальню. 8 Кромешная тьма. Голова раскалывается от боли. Запах дерева и сырой земли и… чего-то еще непонятного. Шоколада. Она почувствовала запах шоколада. Мэтти Первис широко раскрыла глаза, но с таким же успехом могла продолжать жмуриться, поскольку все равно ничего не видела. Ни проблеска света, ни игры теней. «О Боже, я что, ослепла?» «Где я?» Точно не в собственной постели. Она лежала на чем-то жестком, от чего ломило спину. Пол? Нет, она чувствовала, что под ней вовсе не полированный паркет, скорее грубые доски, шершавые и грязные. Если бы только ушла эта изнуряющая головная боль. Она закрыла глаза, с трудом сдерживая тошноту. Превозмогая боль, пыталась вспомнить, как могла оказаться в этом странном месте, где все было таким чужим. Дуэйн, подумала она. У нас была ссора, потом я поехала домой. Она старалась сложить мозаику из осколков воспоминаний. Вспомнила стопку почты на столе. Вспомнила, как плакала, и слезы капали прямо на конверты. Как вскочила из-за стола, опрокинув стул на пол. «Я услышала шум. Пошла в гараж. Я услышала шум и пошла в гараж, и…» Ничего. Больше она ничего не могла вспомнить. Она открыла глаза. Все так же темно. «Плохо дело, Мэтти, — подумала она, — очень, очень плохо. Голова болит, память пропала, и ты ослепла». — Дуэйн! — позвала она. Но расслышала только стук собственного пульса. Нужно было встать. Обязательно. Нужно позвать на помощь, хотя бы найти телефон. Она перекатилась на правый бок, чтобы оттолкнуться от земли, и ударилась лицом о стену. Удар вновь отбросил ее на спину. Она лежала изумленная, чувствуя, как пульсирует разбитый нос. Откуда здесь стена? Она протянула руку и ощупала неструганые деревянные доски. Ладно, подумала она, повернемся в другую сторону. Она перекатилась на левый бок. И столкнулась с другой стеной. Сердце забилось громче, быстрее. Она снова лежала на спине и думала: «С обеих сторон стены. Этого не может быть. Это сон». Оттолкнувшись от пола, она села и тут же стукнулась головой. И вновь рухнула на спину. «Нет, нет, нет!» Ее охватила паника. Размахивая руками, она всюду натыкалась на препятствия. Царапала дерево ногтями, чувствуя, как в пальцы впиваются занозы. Она слышала крики, но не узнавала собственного голоса. Крутом были стены. Она брыкалась, долбила по дереву кулаками, пока не разбила руки в кровь, пока не обессилела настолько, что уже не могла шевелить конечностями. Постепенно ее крики сменились всхлипываниями. И наконец воцарилась мертвая тишина. «Ящик. Я в заколоченном ящике». Она сделала глубокий вдох и уловила запах собственного пота, собственного страха. Почувствовала, как шевельнулся в ней ребенок, еще один узник, заточенный в замкнутом пространстве. Ей вспомнились русские матрешки, которые когда-то подарила ей бабушка. Кукла, в ней еще одна кукла, а в ней еще одна. «Мы умрем здесь. Мы оба умрем — мой ребенок и я». Закрыв глаза, она попыталась подавить новый приступ паники. «Прекрати. Прекрати сейчас же. Думай, Мэтти». Дрожащей рукой она коснулась правой стенки. Потом потянулась влево. Коснулась другой стенки. Какое расстояние между ними? Может, метр, а может, больше. А какая длина ящика? Она протянула руку над головой и ощутила свободное пространство примерно в тридцать сантиметров. Неплохо. Ее пальцы уткнулись во что-то мягкое, лежавшее в изголовье. Подтянув к себе неизвестный предмет, она догадалась, что это простыня. Когда она развернула ее, что-то тяжелое вывалилось и с грохотом упало на пол. Холодный металлический цилиндр. Сердце вновь забилось, но уже не от паники, а от надежды. Фонарик. Она нащупала кнопку. И с облегчением вздохнула, когда яркий луч света прорезал темноту. «Я вижу, я вижу!» Луч скользнул по стенкам ящика. Посветив на потолок, она поняла, что сможет присесть, только пригнувшись. С огромным животом, неуклюжая, она с трудом приподнялась и села. Только тогда она смогла разглядеть, что было у нее в ногах: пластмассовое ведро и «утка». Два больших кувшина с водой. Пакет из бакалейного магазина. Она подтянула его к себе и заглянула внутрь. Вот почему пахло шоколадом, подумала она. В пакете лежали шоколадные батончики «Херши», упаковки с нарезанной говядиной, соленые крекеры. И батарейки — целых три комплекта новых батареек. Она привалилась к стенке. Вдруг расслышала собственный смех. Безумный, пугающий, вовсе не похожий на ее смех. Смеялась сумасшедшая. «Нет, все это очень странно. У меня есть все необходимое, чтобы выжить, кроме…» Воздуха. Смех угас. Она сидела, прислушиваясь к собственному дыханию. Кислород вдыхаем, углекислый газ выдыхаем. Дыхательная гимнастика. Но кислород скоро кончится. Его запас в ящике ограничен. Кажется, дышать уже стало труднее. Да к тому же она, поддавшись панике, сделала столько лишних движений. Наверняка израсходовала много кислорода. И тут Мэтти почувствовала легкое дуновение на своих волосах. Она подняла голову. Направила на потолок луч фонарика и увидела решетку. Она была совсем небольшая, всего несколько сантиметров в диаметре, но этого было достаточно для притока свежего воздуха. Она в изумлении уставилась на решетку. «Я в ловушке, — подумала Мэтти. — Но у меня есть еда, вода и воздух». Тот, кто поместил ее сюда, явно хотел сохранить ей жизнь. 9 Рик Баллард говорил ей, что доктор Чарльз Касселл богат, но Джейн Риццоли никак не предполагала, что настолько. Поместье Марблхэд было обнесено высокой кирпичной стеной, и сквозь чугунную решетку ворот они с Фростом увидели огромное белое здание в георгианском стиле, окруженное гектарами изумрудно-зеленого газона. Вдалеке за домом поблескивали воды залива Массачусетс. — Ого! — воскликнул Фрост. — И это все заработано на фармацевтике? — Он начинал с продвижения на рынок одного-единственного средства для похудения, — сказала Риццоли. — За двадцать лет создал целую империю. Баллард говорит, что с этим парнем лучше не ссориться. — Она взглянула на Фроста. — А женщине уж точно противопоказано бросать его. Джейн опустила стекло автомобильного окна и нажала кнопку интеркома. — Назовите ваше имя, — протрещал в динамике мужской голос.