– Когда отправлена? – уточнила Сэйди. Колин проверил обратную сторону. – Полторы недели назад. Никто не спрашивал, есть ли там послание. И никто не сомневался, кто отправитель открытки. Вайолет молча взяла листок из руки Колина, подошла к холодильнику и подложила открытку под остальные, которые дети получали в течение последних нескольких месяцев. Аккуратно разложив листки так, чтобы была видна только первая буква названия каждого места, дети смогли прочитать сообщение: «ЕЩЕ ЗЛА». Пока остальные смотрели на Вайолет, Эйприл наблюдала за Габриэлем, который изо всех сил старался притвориться, что ничего не ждал и ни на что не надеялся. – Три месяца прошло, – сказал Колин, внезапно оказавшись самым смелым из всех. – Я в курсе, – ответил Габриэль. – И? – спросила Эйприл, потому что иногда была самой недогадливой. – Что «и»? – спросил Габриэль. – Что ты собираешься делать? – Мы не можем повлиять на время, Эйприл. Оно проходит, хотим мы этого или нет. – Ага. Да. Но мы можем выбирать, как им распорядиться. – Девочка раскинула руки в торжественном Сэйди-жесте, но торжественно у Эйприл не вышло, как она ни старалась. – Ты должен её вернуть, – спокойно произнесла Вайолет. Она была, наверное, единственным человеком, на которого Габриэль не мог – или не хотел – кричать. Он просто посмотрел на Вайолет сверху вниз и сказал: – Она вернётся, когда будет готова. – Мне просто любопытно, – Колин прислонился к кухонной стойке и скрестил руки, – когда же настанет это «когда». – Иди попей молока, – огрызнулся Габриэль. – Оно закончилось, – бесхитростно сообщила Сэйди. – Я потратила последнее на оладушки. И разрыхлитель для теста тоже кончился, кстати. – Ещё нет. – Габриэль сходил в кладовую и принёс коробку. – Это сода, – сказала Сэйди. – И что? Это одно и то же. Габриэль попытался сунуть коробку Сэйди, но та вздрогнула и закричала: – Сода и разрыхлитель – разные вещи! Их нельзя так просто менять друг с другом! Это же химия! – потому что химия и оладьи были двумя предметами, с которыми Сэйди не шутила. – Всё хорошо, Сэйди. Я её уже использовал, – сообщил Габриэль. Тут дети резко притихли. – Использовал для чего? – медленно спросила Сэйди, уже опасаясь услышать ответ. – Для торта, – ответил Габриэль. – Какого ещё торта? – прошептала девочка, и тут кухня начала заполняться дымом. Заревела пожарная сигнализация. То, что произошло дальше, могло бы закончиться хаосом в обычном доме с обычными детьми, но дети дома Винтерборнов остались спокойными и сосредоточенными. Колин закричал: – Пожарная тревога! – И все немедленно начали действовать. Вайолет распахнула дверь чёрного хода, а Тим стал открывать окна. Колин схватил кухонное полотенце и начал обмахивать пожарную сигнализацию, которая вопила так громко, что Эйприл казалось, у неё вот-вот пойдёт кровь из ушей. Она не знала, стоит ли радоваться тому, что их действия так хорошо отработаны, или ужасаться тому, сколько у них было практики. Эйприл потянулась к дверце духовки. Габриэль воскликнул: – Не трогай! – но было слишком поздно. Наружу вырвались густые клубы дыма. Внутри духовка выглядела так, словно в маленькую форму для выпечки поместили небольшой вулкан. Сэйди включила вентилятор и начала выдувать дым в открытые двери и окна, но ошмётки испорченного торта насмерть прилипли ко дну духовки. И к дверце. И к стенкам. Габриэль схватил форму рукой, обёрнутой полотенцем, но, едва успев вытащить её наружу, ойкнул, выругался и швырнул раскалённую форму в раковину. – Полотенце влажное! – предупредила Сэйди, но было поздно. На ладонях Габриэля – там, куда попал пар от мокрого полотенца и горячей формы, уже начали вздуваться красные волдыри. – Неотложная помощь! – крикнул Колин и бросился в кладовую за аптечкой. – Давай. Сунь руку под холодную воду. – Всё нормально, Эйприл, – сказал Габриэль. – Да хватит уже… – Я сказал, всё нормально, – огрызнулся мужчина, но потом, похоже, пожалел об этом. – Прости. – Габриэль оглянулся на хаос, в который его торт превратил духовку, пол и раковину, и сказал: – Добавь разрыхлитель в список покупок. Раздался непонятный звон, и Эйприл первым делом решила, что включилась другая сигнализация, предупреждая о новой катастрофе. Дети посмотрели на духовку и детектор дыма, окна и двери, но у них не было готового плана действий для странного звона, и никто не знал, какие позиции занимать. – Что это? – спросила Эйприл, но все молчали. Похоже, никто даже не догадывался, что произошло, но тут Сэйди подскочила и воскликнула: – Он работает! – Кто работает? – одновременно спросили Колин, Тим и Эйприл, бросая на девочку подозрительные взгляды. – Дверной звонок! – У нас есть дверной звонок? – хором спросили все трое. После возвращения Габриэля множество людей стучали и кричали, заходили и заглядывали в дом Винтерборнов. Двери особняка почти не закрывались из-за потока адвокатов и репортёров, чиновников и партнёров по бизнесу. Все хотели отхватить кусочек от давно пропавшего Винтерборна, поэтому Габриэль запер ворота и отключил телефоны. С тех пор как уехал Смиттерс, никто не мог войти в стены особняка. Когда звон повторился, Эйприл сказала: – Я открою. Шагая по коридору и через фойе, девочка гадала, кто бы это мог быть. Ведь Смиттерс сейчас находился где-то в районе Тихого океана, а Иззи не стала бы звонить в звонок. Или… вдруг звонила Иззи? Может, она забыла ключи… Может… Эйприл не хотела тешить себя надеждой, но надежда поднималась в груди без её разрешения, поэтому девочка затаила дыхание, распахивая дверь. И оказалась лицом к лицу с женщиной, которая совершенно точно не была Изабеллой Нельсон. От разочарования Эйприл чуть не затошнило. – Кто вы? – спросила Эйприл. Возраст незнакомки было сложно понять. Эйприл подозревала, что она всегда была старой. И недовольной. Рот кривился так, словно женщина выжала слишком много лимона себе в лимонад, а затем втянула через трубочку семечко и не успела его выплюнуть. Незнакомка открыла рот и сказала: – Это ты кто? – таким тоном, словно хотела преподать Эйприл урок хороших манер. – Я первая спросила, – возразила девочка. – Между прочим, сейчас не я в вашу дверь звоню, верно? На лице женщины появилось выражение, словно ей только что дали пощёчину, но Эйприл даже не убрала ладонь с дверной ручки. – Где твой опекун? – У меня его нет, – сказала Эйприл, хотя это было не совсем так. Раньше фондом Винтерборнов, который был учреждён их семьёй, управляла Иззи. Девочка догадывалась, что теперь, когда главой фонда стал Габриэль, то и опекунство над детьми формально перешло к нему. Но, откровенно говоря, большую часть времени Эйприл чувствовала, что это она за него отвечает. И это началось задолго до того, как Габриэль начал спать на груде белья. На самом деле с ним было гораздо меньше хлопот, когда он лежал без сознания и истекал кровью. Женщина обдумала слова Эйприл и взялась за крошечный карандашик, который висел у неё на шее на серебристой цепочке. Как свисток. – Я ищу Габриэля Винтерборна, – пояснила женщина, и Эйприл рассмеялась. – Леди, вы такая не первая. Впрочем, она была самой старой из всех. Но девочка мудро оставила свои наблюдения при себе. Когда женщина начала что-то писать на планшете с зажимом, нашёптывая слова себе под нос, её карандашик чудесным образом стал казаться ещё меньше.