— Джеймс! Я подбежала к еле стоящему на ногах мужчине. — Ты жив… Я разрыдалась, когда он поднял рубашку, под которой я увидела кевларовые доспехи своего гладиатора. Рядом раздался стон и хрип. — Ми-ли… — Адам… Джеймс протянул ему руку, помог подняться и закинул его целую руку себе на плечо, констатируя. — Мы должны уходить. * * * Джеймс. В моей груди неприятно саднило, а гематома между ребер все еще кровоточила, и на этот раз я боялся, что уже не выкарабкаюсь. В дверь палаты постучали. — Входи. — Привет. — Чего надо? — передо мной нарисовался горе-муженек. — Спасибо, что спас ее. — Не для тебя старался, — сухо отрезал я. Незваный и нежеланный гость смотрел на мою алую повязку, а я на его загипсованную руку. — Ну чего пришел? — не выдержал я затянувшейся тишины, нависшей в этом совершенно нелепом диалоге. — Мили любит тебя. — Я знаю, это все? — Она приходила… В груди защемило, но не от удара, а от мысли, что она пришла не ко мне. * * * Мелиса. Немного ранее. Я вошла в небольшую светло-голубую палату к израненному зверю, и слезы в момент застелили пелену на открывающийся вид. — Господи, Адам… что я сделала с вами… — Мили… иди ко мне, ягодка. Он раскрыл одно крыло, и я упала к нему на грудь, пропитывая его больничную рубашку горячими слезами. Он целовал мою макушку и гладил мои волосы. — Тише, моя маленькая, все уже позади, я люблю тебя… Я молчала и давилась не унимающимися солеными потоками. — Я знаю, почему ты плачешь… я все скажу за тебя. Я взглянула на него, собирая по щекам водопады слез. — Мили, я знаю, что ты меня любишь, но… с ним… черт… Он сжал пальцами переносицу и зажмурился. Потом он запрокинул голову, давая вылиться из серых пасмурных глаз все чувства. Он шумно быстро выдохнул через рот и твердо произнес. — Ты должна быть с ним, Мили… но я… Его голос сорвался на быстрый шепот. — Я всегда буду ждать тебя… Он смахнул слезы и обнял мое лицо, целуя меня в последний раз, вытирая влажные щеки большими пальцами. — Как ты прекрасна. Он сглотнул. — Иди к нему… иди… пока я не передумал. * * * Джеймс. Парень выглядел паршиво, и я уважал его поступок. Но и я должен был ей рассказать все до конца. Открыть главную причину моей неприступности. — Береги ее… — бросил в дверях парень. Я кивнул, и он ушел. «Черт, Уайлд, скажи ей, наконец!» — Привет, кудряшка. И вот вплыла моя погибель… такая красивая… печальная и заплаканная… в легком платье, словно сотканном из облаков… такая кудрявая и грустная… но такая влюбленная в меня… — Джеймс… Боже… Она коснулась маленькой ручкой алых бинтов. — Очень больно? — Терпимо. Она мягко поцеловала мою слабую улыбку, забирая частичку боли себе. Девушка села на край кровати, и из ее глаз вырвались бесконтрольные слезы… она спросила меня. — Почему… почему твоя рана все еще кровоточит, Джеймс? «Скажи ей!!!» — Скажи мне… — словно читая мои чертовы мысли умоляюще произнесла моя грустинка, а я наконец ей открылся. — Потому что у меня лейкемия, Мили. И рецидив может случиться в любую минуту. Я в любой день могу уснуть и не проснуться… Она запрокинула голову и взвыла словно раненая волчица. И в тот момент я все осознал. — Черт побери, ты знала, ты все это время знала⁈ Она взглянула на меня, глазами, полными муки и кивнула. Я закрыл лицо предплечьями и скорчился от ломоты между ребер. Малышка, заикаясь и давясь слезами, быстро говорила. — Я видела таблетки, Джеймс. Прости… в тот день… тебе было плохо… ты был в душе… и я подумала… я нашла их… и посмотрела аннотации… и показания… и… и…