Я стараюсь не дать страху взять вверх, не показать боли, но я знаю, что проиграю. Знаю по взгляду, с которым на меня смотрит Даррен. Жалость и страх. Боль и печаль. Призрак оглядывается через плечо на пар у выхода. — Кейлин, девочка моя, — шепчет призрак, его чёрные глаза встречаются с моими. — Возможно, я был неправ. Я свожу брови. — Ты о чём? — Двор Теней никогда не узнает, что ты для них сделала. Как не узнали, что сделал я. Ради них. Ради всего мира. Но это… Это твоя судьба, девочка моя. Мои губы приоткрываются. — Что? — Я ещё никогда ни в чём не был так уверен. Пускай наш народ никогда не станет таким, как раньше, и я буду скорбеть об этим каждую секунду своего оставшегося существования, но… Это место. Ты. Я. Весь наш народ. Мы ответственны за спасение мира. И этим я буду гордиться вечно. Я часто моргаю. — Что… О чём ты говоришь? — Возьми книгу, Кейлин. — Что? — ахаю я. — Но как же Рев? Ты… Ты хочешь, чтобы он погиб. — Нет, — его голос звучит резко, твёрдо. На лице отражается решимость. — Ты обещал, — мой голос надламывается. — И не забираю своё слово назад, девочка моя, но книга — это твоя судьба. Она зовёт тебя. Разве ты не чувствуешь? Чёрная дымка исходит от кожаного переплёта. «Кейлин», — доносится шёпот со страниц. — Возьми книгу, а я позабочусь обо всём остальном. — Но… — Я люблю тебя, дочь моя. Мне жаль, что у нас такая печальная судьба. Она ужасна. Но в то же время прекрасна. Как и ты. Призрак ныряет в пар. Я и глазом моргнуть не успеваю, как его уже нет. Он оставил меня одну с книгой заклинаний, которая шёпотом зовёт меня по имени. Рев Я с трудом дышу, руки и ноги дёргаются, но я даже не пытаюсь бороться с ветками, сдавившими мои дыхательные пути. Я чувствую её силу, даже если не вижу глазами. Вселяющая Ужас. Моя жизнь медленно покидает тело. Чудовище наслаждается каждым мгновением… моей смерти. Я даже не знаю, что она такое, как она выглядит. Через это пришлось пройти Кейлин, перед тем как убить моего брата? Ей было всего семнадцать, когда это случилось. Она убила моего брата, чтобы избежать этого. «Я больше никогда не увижу её золотистых глаз», — мелькает у меня мысль, когда когти смерти добираются до моей души, как трепещущая птичка. Мягко, мирно, темно. Смерть подарит мне покой. «Ты готов, дитя?» — её голос бархатный. Терпеливый. Заботливый. Не так я представлял свою смерть. Особенно после Чёрных Врат. Той злости, которую я ощутил тогда, совсем нет сейчас. Никаких сожалений. Никаких вопросов. Если бы я только знал… Слава небесам, я узнал правду при жизни. Я знаю, кто моя истинная пара, и я не ненавижу её. Я обожаю её. Я сожгу весь мир ради неё. Мои губы изгибаются в слабой улыбке, пока тело бьётся в конвульсиях, конечности холодеют. — Чего ты лыбишься?! — рычит она, ветки сжимают сильнее, но я уже не чувствую боли. Мой разум где-то далеко, тело онемело. Я смирился и готов умереть. Молюсь только, чтобы мы с Кейлин воссоединились на том свете. — У нас же была сделка! — кричит кто-то. — Ты говорила, он не пострадает! Что-то ударяет меня в спину, в голове туман. Тепло, которое я ощущал мгновение назад, покинуло тело, оставив лишь холодную горечь и мучительную агонию в мышцах. Ярко-алая магия поднимается от земли, принимая форму огромной ладони. Она сжимает призрака, который пытается вырваться из хватки. Я моргаю от яркого света, хотя знаю, что здесь темно. — Нет, пожалуйста, — умоляет Рихган. Он корчится в полупрозрачной магической руке. Я кашляю, воздух резко возвращается в лёгкие. Моргаю, пытаясь адаптироваться к темноте как можно быстрее. Возможно, это мой единственный шанс осмотреться. До этого я пребывал в кромешной тьме. Где она? Где Вселяющая Ужас? Красное свечение освещает местность. Я вижу неровный ствол дерева, рассечённое чёрными шрамами, несколько когтистых ветвей, но больше ничего. Куда она делась? — Я обещала не убивать его. И не убила, — земля дрожит в такт её словам, и я не могу понять, откуда доносится голос. Как сражаться с тем, чего я не могу увидеть? — И я не говорила, как долго продлится моё предложение. Он был жив несколько часов. Ты же не думал, что у нас бессрочная сделка? Что я никогда его не трону? Она усмехается, и меня передёргивает. — Беги, Рев, — еле выдавливает Рев. Я моргаю, в голове всё ещё туман, но я вспоминаю, каким он когда-то был. Острые скулы, бедная кожа, чёрные волосы. Молодой и красивый. Всегда уверенный в себе, могущественный, величественный. Я не узнаю того фейри в этом призраке — жалком, беспомощном, корчащемся на земле, с лицом, искаженным от боли и скорби. Я приподымаюсь, оценивая, на что в данный момент способны мои мышцы. Корни выскакивают из грязи и обвивают мои запястья ещё до того, как я успеваю что-то предпринять. — Не так быстро, малыш. Алая магия отбрасывает Рихгана к моим ногам. — Пожалуйста, — вновь умоляет он, на его лице чистая агония. — Прошу, отпусти его. Я сделаю что угодно. Он пойдёт на всё, чтобы спасти меня? Я встряхиваю головой, прогоняя замешательство, потому что сейчас это не имеет значения. — У тебя был шанс сделать то, чего я хочу, и ты не справился. Теперь смотри, как умирает твой брат. Я не знаю, к кому из нас она обращается. Наверное, оно и неважно. — Чувства только мешают, дитя. Когда-то давно ты хорошо усвоил этот урок. Они делают тебя слабым. — И твоя любовь к Несущему Ночь тоже? — голос моего брата звучит резко, разъярённо. — Да, именно. Думаешь, я бы оказалась здесь, если бы не он? Нет. Я была бы на свободе и контролировала бы всё живое. Но я по глупости своей выбрала любовь. Мои брови сходятся на переносице. — Это было моё первое проклятье. Человеческая слабость, которой я поддалась. — Ты не любишь своего истинного? — шепчу я, несмотря на ноющее горло. — Конечно же, нет. Я давно уже избавилась от этого проклятья. — И всё же ты готова разрушить мир, чтобы воссоединиться с ним, разве нет? — Я уничтожу этот мир, чтобы воссоединиться с ним. Но не по сентиментальным причинам. Мы одно целое, дитя. Две половинки. Вот и всё. Мы будем править вместе. Потому что вместе наша сила достигает пика. Он нуждается во мне, чтобы высвободиться из своей каменной тюрьмы. Я нуждаюсь в нём, чтобы покинуть эти проклятые земли. Всё просто. Моё дыхание всё ещё тяжелое, трахея и лёгкие горят от усилий, которые мне требуются, чтобы оставаться в живых. — Ты же, — протягивает она, её голос подплывает ближе, — многое выиграл от любви своей истинной, — её голос обволакивает меня, как ласковые объятья. — Но это только отсрочило твою кончину. Я морщусь, приготовившись к последнему удару. Корни сжимают мои запястья. Но тут что-то тёмное проносится в красном свете, и у меня в ладони оказывается камешек.