– Прямо тут, за углом, – садясь за столик, ответила Робин. – Я потому выбрал это заведение, что его легко найти, – сказал он. В их стол на бегу врезался какой-то мальчонка, и кофе из чашки Страйка пролился на тарелку с крошками круассана. – Что тебе заказать? – Я бы кофе выпила. – (Из-за детского визга разговор приходилось вести на повышенных тонах.) – Как дела в Сент-Мозе? – Все так же, – ответил Страйк. – Прости, – сказала Робин. – За что? Ты ни в чем не виновата, – буркнул Страйк. После двух с половиной часов за рулем, дав крюк только ради того, чтобы его подвезти, Робин ожидала совсем другой встречи. Вероятно, ей не удалось скрыть свое раздражение, потому что Страйк добавил: – Спасибо, что приехала. Ценю. И в сердцах мысленно бросил, когда молодой официант, не обращая внимания на его поднятую руку, зашагал в другую сторону: «Ослеп, что ли, ушлепок?» – Я сама подойду к стойке, – вызвалась Робин. – Мне все равно кое-куда забежать надо. Когда она в конце концов добилась, чтобы загнанный официант принял у нее заказ, в левом виске от напряжения застучала головная боль. Вернувшись за столик, она поняла, что терпение Страйка вот-вот лопнет: дети вконец распоясались и носились как угорелые, а их родители за соседними столиками даже бровью не вели – они спокойно перекрикивали шум. Робин вспомнила, что должна передать Страйку сообщение от Шарлотты, но решила дождаться более подходящего момента. На самом деле скверное настроение Страйка объяснялось тем, что культя ампутированной ноги жгла его невыносимой болью. При посадке на фалмутский паром он упал (и обругал себя: «Как полный дебил»). На причале пришлось совершить опасный спуск по неровной каменной лестнице без перил, а потом шагнуть на палубу, опираясь только на руку паромщика. При весе под сотню кило Страйк, поскользнувшись, не удержал равновесия и в результате лез на стенку от боли. Робин достала из сумочки парацетамол. – Голова разболелась, – объяснила она, перехватив взгляд Страйка. – Черт, не удивлен ни разу, – холодно бросил Страйк в сторону молодых родителей, которые спокойно перекрикивались под вопли детишек и пропустили мимо ушей этот комментарий. Страйк хотел попросить у Робин таблетку, но, чтобы избежать суеты и расспросов, которыми был сыт по горло, смирился с необходимостью терпеть молча. – Клиентка далеко живет? – запив обезболивающее глотком кофе, спросила Робин. – Отсюда пять минут езды. Район называется Вудхаус-Террас. В этот миг самая маленькая девочка из тех, что бесились поблизости, споткнулась и упала плашмя на деревянный пол. От ее рева и воплей у Робин чуть не лопнули барабанные перепонки. – Ой, Даффи! – пронзительно взвизгнула одна из джинсовых мамаш. – Что ж ты делаешь? Девочка разбила в кровь губы. Мать присела рядом с ней на корточки, едва не опрокинув стол Страйка и Робин, и стала попеременно ругать и утешать дочку; вся малышня сгрудилась вокруг и с жадностью наблюдала за происходящим. В то утро, когда Страйк повалился на палубу, так же вели себя пассажиры парома. – У него протез, – во всеуслышанье объявил паромщик – отчасти с той целью, подумал Страйк, чтобы снять с себя вину за недосмотр; это объявление ничуть не уменьшило ни крайней неловкости Страйка, ни любопытства зевак-пассажиров. – Уходим? – спросила Робин, уже встав со стула. – Чем скорей, тем лучше. – Поднявшись из-за стола и взяв с пола рюкзак, Страйк поморщился. – Шантрапа чертова, – пробормотал он, хромая вслед за Робин в сторону солнечного света. 6 И я продолжу путь, за вас радетель, Повсюду вас, красавица, храня. Не пожалеет вас лишь сердце из кремня. Эдмунд Спенсер. Королева фей. Перевод В. Микушевича Район Вудхаус-Террас располагался на холме с панорамным видом на залив. На многих домах были надстроены мансарды, но жилище Анны и Ким, как было видно уже с улицы, подверглось наиболее радикальной перепланировке, даже кровлю заменила какая-то квадратная стеклянная коробка. – Чем занимается Анна? – спросила Робин, когда они поднимались по лестнице к густо-синей входной двери. – Понятия не имею, – ответил Страйк. – Знаю только, что супруга ее – психолог. И насколько я понимаю, не приветствует идею расследования. Он нажал на кнопку звонка. До их слуха донеслись шаги – вроде бы по голому деревянному полу, – и дверь открыла, поблескивая очками, доктор Салливен, рослая блондинка, босая, в джинсах и рубашке. Переводя взгляд со Страйка на Робин, она всем своим видом выражала удивление. – Мой деловой партнер Робин Эллакотт, – отчеканил Страйк. – Так-так, – недовольно бросила Ким. – Но вы же понимаете, эта встреча намечалась как сугубо предварительная. – Робин очень кстати оказалась на побережье по совершенно другому делу, так что… – Я охотно подожду в машине, – из вежливости сказала Робин, – если Анне удобнее будет побеседовать с Кормораном наедине. – Ну… посмотрим, как настроена Анна. Отступив назад, чтобы впустить посетителей, Ким распорядилась: – Вверх по лестнице, в гостиную. В доме явно был сделан капитальный ремонт, причем на самом высоком уровне. В отделке интерьеров преобладали беленая древесина и стекло. Спальню, как успела заметить Робин через открытую дверь, разместили на первом этаже, возле комнаты, напоминавшей кабинет. Наверху, под стеклянным колпаком, заметным с улицы, располагалось открытое пространство, которое совмещало в себе кухню, столовую и гостиную с великолепным видом на море. Возле сверкающей дорогой кофемашины стояла Анна, одетая в мешковатый синий комбинезон из натуральной ткани и белые парусиновые туфли (по мнению Робин – стильные, по мнению Страйка – отстойные). Стянутые на затылке волосы подчеркивали изящную форму головы. – Ой, здравствуйте. – При их появлении она вздрогнула. – Кофемашина шумит – я даже звонка не слышала. – Анни, – начала Ким, входя следом за Страйком и Робин, – это Робин Эллакотт, ее привел Камерон в качестве своего… мм… партнера. Но она готова уйти, если ты предпочитаешь беседу… – Корморан, – поправила ее Анна. – Ваше имя, наверное, часто коверкают? – обратилась она к Страйку. – Чаще, чем хотелось бы, – ответил он с улыбкой. – Имя на самом деле совершенно нелепое. Анна рассмеялась. – Останьтесь, я не возражаю, – обратилась она к Робин, делая шаг вперед для рукопожатия; Робин притворилась, будто не заметила, каким взглядом Анна окинула длинный, до локтя, шрам у нее на руке. – Присаживайтесь, прошу вас. – Ким жестом указала Страйку и Робин на встроенный полукруглый диван у низкого столика из оргстекла. – Кофе? – предложила Анна, и визитеры согласились. Бесшумно ступая по пятнам солнечного света, в комнату прокралась крупная трехцветная кошка породы рэгдолл с ясными голубыми глазами, совсем как у Джоан на другом берегу залива. После беззастенчивого осмотра чужаков она легко вспрыгнула на диван и устроилась на коленях у Страйка. – Ирония судьбы, – сказала Ким, ставя на стол поднос с чашками и печеньем. – Кэгни безоговорочно предпочитает мужчин. Из вежливости Страйк и Робин посмеялись. Анна принесла кофейник, и хозяйки дома уселись бок о бок, лицом к Страйку и Робин, которых нещадно слепило солнце; хорошо еще, что Анна догадалась взять пульт и опустить кремовые жалюзи. – Чудесный дом, – сказала Робин, оглядываясь по сторонам. – Спасибо, – отозвалась Ким. И добавила, погладив Анну по коленке: – Это ее заслуга. Она архитектор. Анна прочистила горло. – Хочу извиниться, – начала она, в упор глядя на Страйка своими необычными серебристо-серыми глазами, – за свое вчерашнее поведение. Я выпила больше, чем следовало. Вы наверняка решили, что я не в себе. – С такими мыслями, – ответил Страйк, – я бы сейчас здесь не сидел. – И погладил громко урчащую кошку. – Мое обращение к экстрасенсу наверняка создало у вас ложное… Поверьте, Ким уже отругала меня за глупость. – Я не говорила, что ты глупая, Анни, – спокойно заметила Ким. – Я говорила, что ты внушаемая. Это не одно и то же. – Разрешите узнать: что конкретно сказал вам экстрасенс? – спросил Страйк. – А это существенно? – насторожилась Ким и, как отметила Робин, с подозрением уставилась на Страйка. – Для расследования – нет, – сказал Страйк, – но поскольку Анна обратилась ко мне именно под влиянием его… ее?… слов…