— Бе! — поморщился Майцев. — И к чему ты это? — Ха! К чему?! — Я уже порядком захмелел и поэтому стал говорить громко. — Да к тому, что для их создания нужна элементная база! Полупроводники! А для них нужны всякие редкоземельные металлы! А их доступные месторождения — на девяносто процентов в Китае! Вот тебе и источник бешеных успехов: либо мир развивается и платит за это Китаю, либо развивать становится нечего! — Да, удивительное — рядом… — глубокомысленно пробормотал Захар. — А на Марс когда высадятся? — В обозримом будущем не до Марса будет человечеству. Все силы уйдут на войны, на борьбу с экономическими неурядицами… Вещая, я не заметил, как рядом с нами примостился какой-то потрепанный дядька с наколотыми якорями на руках, но он бесцеремонно влез в разговор: — Парни, дайте мне рупь, а лучше пять — на бутылку «Московской» и плавленый сырок «Дружба», и я вам расскажу хоть про Марс, хоть про Юпитер! Даже про «черные дыры» Джона Уиллера! Могу еще про общую или специальную теорию относительности, но тут уже лучше два пузыря иметь! Я же с самим Челомеем в одном бюро три года бок о бок! Ракеты-космолеты, все такое… — Иди отсюда, мужик, — нахмурился Захар. — Вот тебе тридцать копеек, купи себе пивка на опохмел. Он протянул дядьке две монетки по пятнадцать копеек. — Спасибо, сынки. — Мужик сжал в ладони деньги. — Но лучше бы рупь и потом поговорить, а? — Иди! — строго сказал Захар. — Магазин скоро закроется — вообще сухой останешься! Когда мы остались вдвоем, Майцев почесал горлышком бутылки затылок и вновь задал исторический вопрос: — Так что же делать, Серый? Мы же не можем вот так взять и оставить все как есть! Мы же потом себе локти изгрызем, что могли и не стали! А? — Изгрызем, — подтвердил я. — Однако, Захарка, чем больше думаю, тем менее очевидно мне — что стоит делать? — Как это? — возмутился Майцев. — Должно быть наоборот! — Может быть и должно быть наоборот, только получается так, как получается. Вот взять хотя бы цели вмешательства. Чего мы хотим достичь? — Ну… это, — неопределенно покрутил в воздухе ладонью Захар. — Миру — мир, войне — пиписька! — Вот именно. Как говорит мама, которой кто-то подарил книжку с китайскими мудростями: кораблю, который не знает, куда плыть, любой ветер будет попутным. — Эт точно, — промямлил Захар. — Но мы-то с тобой будущие инженеры и должны понимать, что произведенная полезная работа зависит от направленности вектора приложенных сил? Какой смысл барахтаться, выбиваясь из сил и не приближаясь при этом к неосознанной цели? — Эт точно, — повторил Захар. — А ты не можешь посмотреть — к чему следует приложить силы, чтоб добиться максимальной отдачи? — Не-а… Для того чтобы увидеть изменения, мне нужно что-то сделать, ведущее к этим изменениям. Рассуждать можно до бесконечности — пока нет действий, ничего не изменится. — Эх, а я-то думал… — Еще подумай. Вопрос тот же — цели? — А какие они могут быть? Есть варианты? — Записывай, — хмыкнул я. — Первая: сохранение СССР и вообще всего, что мы видим вокруг. На мой взгляд — полная чушь, потому что механизм уже запущен и противиться ему — только слегка оттянуть время и умножить количество пострадавших. — Нет, Фролов, ну что ты говоришь! — возмутился Захар. — Если Союз сохранить, то мы им всем по жопе настучим! — Наша цель — настучать кому-то по жопе или чтобы все было ништяк? — Ну вообще-то, чтобы все было ништяк. Хотя и по жопе кое-кому настучать… Заманчиво. — Тогда, как будущий инженер, ты должен понимать, что остановить несущийся под откос каток не сможет никто, ни один кролик, ни второй. Ни оба вместе взятые. Размажет по дороге. — А если нас будет тысяча?! — Захар. — Я устало пожал плечами. — Давай разговаривать не лозунгами, а предельно прагматично и приближенно к жизни? Сколько тех кроликов передавит твой каток, прежде чем хоть на чуток притормозится? — Не мой, а твой! — уточнил Майцев. — Ты про каток придумал! — Хорошо, мой! Но все-таки давай будем реалистами? — Легко тебе говорить: ты будущее видишь! — И прошу у тебя совета и помощи. — Ладно, давай, что там «во-вторых»? — Пожалуйста: не допустить доминирования США! На мой взгляд, тоже ерунда. — Почему это? — Потому что есть такая наука — экономика. И в ней, не в науке, а в самой экономике, США уже доминируют полвека, подмяв под себя полмира. И если СССР своих ненадежных друзей кормит, уменьшая собственные силы, то американцы поступают мудрее — делают должными своих подопечных, а потом обдирают их как липку под пение о демократии и равноправии. Но ты еще маленький, тебе рано об этом знать. — Да уж не меньше тебя! — Только у тебя, Захарка, нет сорока пяти лет памяти и опыта. А у меня есть. Захар отвернулся, чвыркнул носом, но, посидев пару минут в позе роденовского «Мыслителя», согласился: — Не поспоришь. Что там в-третьих? — В-третьих? Чтоб на Марсе яблони цвели! — Ерунда! — отмахнулся Захар. — Давай по существу? — Вот что получается, Захарыч. Если мы пытаемся лезть в политику, к каким-то официальным лицам, нам, скорее всего, не поверят. Будет хуже, если нарвемся на тех самых пресловутых «агентов влияния» — тогда точно будет «Здравствуй, речка Колыма!» Если начнем «просветительскую» работу среди своих друзей и знакомых — будет совсем плохо. У нас в Конституции прописана «руководящая и направляющая роль партии», а мы, получается, попытаемся ее собой подменить — а это вообще ни в какие ворота не лезет. Мне моя шкурка дорога. Можно попробовать самим пролезть на самый верх — при нашем-то знании раскладов это не сложно. Но есть одно «но» — у нас совсем нет времени, и мы слишком молоды, чтобы всерьез рассчитывать в ближайшие пять-семь лет достичь какого-то авторитетного положения в обществе. Хоть и был Гайдар не единственным, кто в шестнадцать лет полком командовал, но времена те прошли. — Эх, куда ни кинь — всюду клин, — прокомментировал мои рассуждения Майцев. — Слова не мальчика… Ладно, Захарка, вот что я надумал. Как говорил наш вождь и учитель Владимир Ильич, тогда еще просто Ульянов — «Мы пойдем другим путем»! Если уж не получается у нас встать на пути исторического процесса, мы должны им воспользоваться! Оседлать несущийся каток, так сказать, и постараться поиметь на этом… Я не закончил фразу, потому что из-за дома вышел наш вчерашний противник — Васька Глибин со всей своей компанией. — Кажется, мы влипли, — проследив за моим взглядом, прошептал Захар. Но он ошибся. Васька остановил свою кодлу и указал им пальцем на скамейку метрах в тридцати от нас. А сам, улыбаясь и слегка прихрамывая, подошел к нам. — Привет, чуваки! — В правой руке у него был пломбир в стаканчике, немного уже подтекающий. По руке извивалась молочная дорожка, которую Васька периодически слизывал. — Здоров, Вась, — поздоровался я один. — Как колено? — Хрустит, — коротко пожаловался Глибин. — Сам-то как? — Да мы нормально. У Захара вон ухо зарастет, и вообще все отлично будет. Васька присел на корточки напротив нас, цыкнул слюной в сторону, взглянув на стаканчик, отправил его вслед за плевком и после этого задумчиво произнес: — А Олька-то с Кузьменом домой ушла. Кузьмен был районной знаменитостью — играл на гитаре, колол партачки желающим, пил почти круглосуточно дешевый вермут и играл в карты на деньги. Стопроцентно асоциальный элемент, которому почему-то нипочем были все андроповские строгости. — Да пофиг, — жестко ответил я. — Хоть с футбольной командой «Пахтакор». Пиво будешь? — Не, я сегодня в завязке, — отказался Глибин. — Вечером на водительские курсы идти, учиться. Так что я пас. — Ну как хочешь. Повисло молчание, нарушаемое лишь Захаром, чвыркающим своим распухшим носом. — Ты что там про Мазари-Шариф говорил? — наконец подошел к теме своего появления Васька. — И где это? — Просто будь осторожнее. Если, конечно, тебе не хочется стать памятником. — Откуда ты знаешь? — Можешь забить. Я не неволю. — У меня не было желания посвящать кого-то еще в свои дела. — А с Санькой все точно? — Посмотрим. — Ладно, Серый, бывай. — Василий поднялся. — Мы ж не враги? — С чего бы? — Наша стычка была не первой и даже не десятой.