– Жизнь не кончается со смертью тела. После земной кончины нас всех ждет дальнейший путь – верите вы в это или нет. Тому, что ушедшие способны навещать родных после смерти, не найдено прямых доказательств; то, как ведут себя, что делают души в загробном мире, доподлинно никому не известно. Церковь дает свои пояснения, но вам ведь они не нужны? Я неуверенно кивнула. – Однако есть проверенные веками правила поведения для тех, кто остается. Одно из важнейших – не следует хоронить себя вместе с умершим, слишком сильно горевать, постоянно бывать на кладбище. Это может иметь печальные последствия. Знаете, как в старину говорили? Им там горько от наших слез. А еще говорили: если слишком цепляться за покойных, они могут и утянуть за собой. – Хотите сказать, моя скорбь не дает Пете покоя? – А вы сами как думаете, отпустили вы супруга или нет? Все его рассуждения сводились к тому, что я из эгоизма не могу нормально проститься с Петром и жить дальше, потому он мне и мерещится. Именно мерещится! Это всего лишь реакция моего сознания. Отец Феофан посоветовал поставить свечи в церкви, дал молитвы, которые следует читать каждый вечер перед сном, а еще оказался человеком отзывчивым, в тот же день пришел и помолился в квартире, побрызгал святой водой по углам (и о зеркалах не забыл). Провел что-то вроде обряда очищения. – Успокойтесь, не нужно бояться, – сказал он мне напоследок, принимая оплату за труды. – Делайте, как я вам сказал, и верьте: покойный супруг вас больше не потревожит. Он улыбнулся всезнающей, немного снисходительной улыбкой, и я поверила ему. Напрасно поверила. Глава шестая Закрыв дверь за священником, я вернулась в гостиную, чувствуя дурацкое умиротворение: мне показалось, проблема решена. Помню, что думала об ужине, вина хотела выпить, а еще про генеральную уборку были мысли, про то, что надо бы позвонить в клининговую компанию. А потом я посмотрела в окно. У меня в гостиной огромные окна, я вечно забываю занавесить их на ночь. Да и смысла особого не вижу: семнадцатый этаж, домов напротив нет. Петя в последние дни постоянно задергивал шторы, боялся тех, кто может следить за ним из темноты, а я еще посмеивалась над ним, не зная всего… Ладно, сейчас не о том. Я посмотрела в окно и увидела его в черном прямоугольнике, словно в огромной раме. Это не выглядело так, будто мой умерший муж стоит снаружи. Нет, то было его отражение – совсем как давеча в зеркале. Только теперь наши отражения находились рядом: Петр стоял за моей спиной, словно на старинном семейном портрете. Я застыла, превратившись в фигуру изо льда, что строят в нашем городе на главной площади к Новому году. Стояла и смотрела на мертвеца, которого так и не удалось прогнать из моего дома, из мыслей, из жизни… Смотрела, пока он не поднял руку и не положил ее мне на плечо. Я видела его ладонь в отражении, но когда резко повернула голову влево, то не увидела ничего, и это отдельное, параллельное существование зазеркального и нашего миров напугало меня сильнее всего. Я закричала, не узнавая своего голоса, и выбежала из комнаты. Рванула с вешалки пальто, схватила сапоги, сумку… Ночевала в ту ночь в гостинице. Если администратора и удивил мой неопрятный облик, она не подала виду, положила на стойку ключи и пожелала хорошего вечера. Вечер и правда был хорош. Я купила бутылку водки и выпила, хотя давно не пила крепкий алкоголь. Но вино не подойдет, если нужно подавить страх. Впрочем, водка тоже не особо помогла, но я хотя бы заснула, не забыв занавесить окна. Утром пошла на прием к знакомому доктору. Не потому, что так уж верила в силу медицины, а просто потому, что собиралась взять рецепт и купить лекарства: успокоительное и снотворное. Манипуляции священника не сработали, но все же я пока еще могла попытаться себя убедить, что дело во мне: в тоске по мужу, в одиночестве или в особенностях психики, и решила с собою бороться. Например, принимая препараты. Доктор цокал языком, сочувственно смотрел, понимающе кивал. Я терпела. Главное, чтобы сделал то, что от него требовалось. И он не подвел. День-два я жила, вооружившись достижениями фармации. Принимала пилюли и днем, и на ночь, а в результате мне постоянно казалось, что нахожусь в полудреме. Движения были замедленными, мысли – вялыми, реакции – заторможенными. Занавески я задергивала плотно, подумывала закрыть тканью и зеркала, но это выглядело бы так, словно в доме покойник – согласитесь, жутковатый намек. Спала без снов, как пьяница, который свалился под стол, перебрав со спиртным. А однажды утром проснулась и обнаружила, что все зеркала в моем доме разбиты. Затейливая сеть трещин напоминала паутину, и я барахталась в этой паутине, как муха, понимающая, что теперь уже не спастись. Надежда, что образ Пети мне чудится, вера в расшатанные нервы и проделки сознания треснули, как зеркальная поверхность. Стало очевидно, что все происходит на самом деле: какой бы сильной ни была моя тоска по мужу, переколотить зеркала она не сумеет. Когда пришло осознание этого факта, я почувствовала спокойствие. Наверное, то был шок, но, тем не менее, ощущала я себя увереннее, чем накануне. Первым делом выбросила все таблетки – незачем сажать печень, принимая всякую дрянь. Потом вызвала мастеров, чтобы мне заменили разбитые зеркала. Деньги способны сделать многое, если не все: буквально через час пришли шустрые мужички и быстро выполнили всю требуемую работу. Пока они, негромко переговариваясь, занимались починкой, я пила кофе и листала телефонную книжку, потому что в контактах сотового нужный номер записан не был, я и представить себе не могла, что мне понадобится поговорить с этим человеком. Однако нестандартные ситуации требовали нестандартных мер. Одна моя знакомая постоянно бегала по экстрасенсам и ясновидящим, и я подумала, что не лишним будет проконсультироваться со специалистом по всяким таким делам. Номер Марины наконец нашелся, и я собралась набрать его, как вдруг телефон зазвонил, на экране высветился номер священника. «Как чувствует, – подумала я. – Хочет уберечь от обращения к ворожеям. Церковь же не одобряет». Отец Феофан звонил справиться о моем самочувствии. Я недрогнувшим голосом поблагодарила его и уверила, что молитвы помогли, оказали самое благотворное воздействие, поэтому сплю я как младенец. Священник остался доволен моим ответом и повесил трубку, а я, грешный человек, тотчас позвонила Марине. – Да, дорогая, как ты? – отозвалась она пришептывающим, трагическим голосом. Я без экивоков попросила свести меня с кем-то из ее знакомых магов, желательно повыше квалификацией. – Что-то случилось? – спросила Марина, и я вспомнила, что, несмотря на ее экзальтированность, она была неплохая женщина, не злобная, не сплетница, а потому ответила честно: – Мужа покойного вижу по ночам в зеркалах. Ходила к священнику, не помогло. Таблетки пила, чтобы спать, думала, мерещится. Сегодня утром проснулась, а зеркала… – Разбились? – проницательно заметила Марина. – Ага. Марина помолчала, обдумывая что-то, а потом сказала: – Сообщить он что-то хочет. Или, может, попрощаться. Он же у тебя внезапно помер, не болел. Она, как и многие, не знала подробностей смерти Пети. Сердце – такова основная версия. – Да, – ответила я. – Можно сказать и так. – Вот видишь, – вздохнула Марина и неточно процитировала классика: – Трагедия в том, что человек внезапно смертен. Остались дела незавершенные, он не может уйти, пугает тебя. – То есть мне спросить у него, что ему нужно? Марина заговорила о том, что есть у нее один ясновидящий, провидец, она меня с ним познакомит на днях, но я не слушала. Отговорившись делами, повесила трубку, а Марина пообещала отправить смс-кой телефон чародея. Только зачем мне посредники в разговоре с собственным мужем? Он же со мной хочет пообщаться, мне сказать что-то, а не постороннему человеку. Вечера я ждала почти без страха, даже с некоторым нетерпением. Около полуночи подошла к большому зеркалу. Свет горел во всей квартире: мне было страшно оставаться в темноте. В первые минуты все было, как всегда, и в отражении я видела лишь свое взволнованное лицо, ничего не происходило. «А если он сегодня не придет?» – успела подумать я, но уже в следующее мгновение зеркальная поверхность начала темнеть. Это было похоже на то, как медленно гаснет экран телевизора или монитор компьютера. Зеркальная гладь была матовая, непроницаемая, как черный агат в перстне, что носил Петя. Я смотрела и ждала, что будет дальше. Наверное, это противоестественно, но никакой боязни при этом не испытывала. Петр вышел откуда-то из глубины, точнее, он проступил на поверхности зеркала, точно изображение, которое проявляется на фотографии. Я глядела на него, на сей раз не пытаясь убежать, и заметила, что глаза Пети были опечаленными, хотя он и улыбался. Муж никогда ничего не мог от меня скрыть, мы всегда говорили друг другу правду. Даже о глупой короткой интрижке с одной своей сотрудницей он мне рассказал, хотя нужды не было: я и так все поняла, узнала о его желании переспать с нею даже раньше, чем он сам это осознал. – Здравствуй, Петя, – сказала я, и голос мой дрожал. Его ответ прозвучал не как обычно: слова проступили на поверхности зеркала, как субтитры в фильме, и одновременно отозвались во мне тихим эхом. – Привет, Мартышка, – произнес муж, которого я похоронила несколько месяцев назад. И тут я заплакала, потому что поверила. Безоговорочно поверила, что передо мной и вправду Петя. «Мартышка» – это мое прозвище, Петя иногда звал меня так. – Не плачь, – сказал он. – Я рад, что ты перестала бояться и бегать от меня. Таблетки плохо влияют на организм. Я мотала головой, а слезы лились и лились, никак их было не остановить. Мне хотелось сказать, как сильно я тосковала по нему, как мне его не хватало. Хотелось попросить прощения, что не верила ему, не уберегла, допустила, чтобы он умер страшной смертью в дачном доме. – Знаю, – сказал Петя. – Мартышка, я все знаю, не рви себе сердце. И мне тоже. Больно смотреть, как ты рыдаешь. – А потом сказал: – Я умер не так, как было предписано. Они убили меня – те темные твари, отняли у меня, у нас с тобой столько лет. – Ты поэтому не можешь уйти? – спросила я. Тогда он и задал вопрос, который вскоре изменил все в моей судьбе. В тот момент я не поняла этого, но теперь знаю точно. Если бы я нашла силы и мудрость отказаться, все было бы иначе, и письмо это я не писала бы. И не умерла бы (а ведь меня уже нет, если кто-то читает эти строки!), и дни, что я сейчас проживаю, не были бы такими, каковы они есть. Но Петя спросил: – Ты хотела бы, чтобы я ушел навсегда, Мартышка? Вправду хотела бы этого? И я ответила: нет! Конечно же, нет, как я могла этого хотеть? Жизнь без мужа была мучительна и вместе с тем бессмысленна. Тогда Петя улыбнулся и проговорил: – Я знал. Всегда знал, что ты у меня сильная. Там, за чертой, которая отделяет наши миры, я узнал важную вещь. Нам не обязательно расставаться. Я могу вернуться, а ты можешь мне помочь.