Он поднялся, но лишь затем, чтобы сесть на ступени и вытянуть ноги. С каким-то раздражением, Майкл стянул ботинок, затем и второй, пошевелил пальцами и откинулся, почти вытянулся на ступенях. - К слову, семьи чистой крови давно выродились… я проверял… и знаете, есть мысль найти себе жену там, в резервации, - он мотнул головой. – Я и денег поднакопил… магам неплохо платят. Милдред обошла его. Дом стоило бы обыскать. И его обыщут. Позже, когда Лука получит нужные бумаги. И наверняка, что-то найдется, но сколько будет веры этой находке? Впрочем, что-то подсказывало, что фарфор и серебро родом отсюда. - Добрый день, - эта женщина тоже была частью дома. Во всяком случае воспринималась она именно так. Строгий темный наряд. Волосы зачесаны гладко. Из украшений – нить жемчуга на шее. Жемчуг гладок, а шея покрыта узором морщин. – Не могу выразить, насколько я рада вашему появлению. В руке она держала платок, который прикладывала к глазам. - Я… пойду посмотрю, как парень, - сказала Милдред шепотом. И Лука кивнул. С женщиной он справится сам. Его оценили. Лука привык, что его постоянно оценивают и чаще всего признают примитивным, туповатым, но полезным в тонком деле игры на людях. И эта женщина не стала исключением. Взгляд ее скользнул, зацепился, отмечая и бритую его голову, и уродливые ломаные уши, и общую несуразность фигуры. Она едва заметно поморщилась, но затем вспомнила, что и уродам иногда нужно улыбаться. Вот так, слегка снисходительно, но в целом выражая дружелюбие. - Вы должны меня выслушать, - она обошла сидящего мага, который, кажется, придремал, если вообще не отключился. Луку подмывало подойти и пнуть, исключительно проверки ради, но Лука сдержался. А вот руку дамочке протянул. Красный лак. Не слишком вяжется с траурным костюмом, как и чересчур яркая помада. - Я так давно искала кого-то, кто выслушает меня, - она сжала в кулачке платок. – Вы… проводите меня в гостиную? - Провожу. - Ваши коллеги пусть займутся домом. Знаете, я все записала. - Что записали? - Все, - она приподняла записную книжку. – В золотой гостиной у него коллекция нефрита стоит, статуэтки в количестве двухсот сорока трех. - Это еще не преступление. - А в каталоге коллекции говориться от двухсот тридцати семи. Последние пять были приобретены не так и давно. И когда, спрашивается? Он говорит, что думает только о моей несчастной дочери, тогда как сам скупает нефрит. Ее рука дернулась, скрючились пальцы, точно дамочка собиралась впиться в руку Луки. - Еще он приобрел картины. Семь. В пополнение родовой коллекции. Серебро… у меня есть список всего. Проверьте. Наверняка многие вещи окажутся украденными. - Почему? - Потому что такова натура Эшби. Они всегда получают то, что хотят. И злость исказила черты ее лица. Рот приоткрылся, вытянулся подбородок, а на шее проступили нити артерий. - Мы разберемся, - пообещал Лука. Дом все равно осматривать. Можно и картины глянуть, так, на всякий случай, хотя, конечно, вряд ли хозяин настолько дурак, чтобы с чистым криминалом связываться. Верней, не столько связываться, сколько хранить незаконные приобретения открыто. - Я вам покажу? - Покажите. Ей столь откровенно хотелось увести Луку, что он позволил. Маг все еще дремал или бродил в мирах иных. Милдред, присев у дивана, о чем-то тихо говорила с девушкой. А та сидела рядом с парнем и за руку держала. Идиллия. - Сюда… и дальше… здесь все за мной следят. Он знает, что я его не люблю. - Кто? - Ник, - женщина шла быстро и появилась в ней какая-то нездоровая суетливость. Она оборачивалась то через правое, то через левое плечо, или, остановившись на мгновенье, начинала прислушиваться, то взмахивала руками и этим нелепым своим блокнотиком, то, спохватившись, прижимала его к груди. – Он знает, что я ему не верю. Поэтому и хочет отправить меня с Зои. - Куда? - В Вашингтон, кажется. Или рядом? Он говорит, что там центр реабилитации хороший, но сам он поехать не может… почему не может? - Не знаю. В доме едой не пахло. Лука не жаловал такие дома, в которых не пахло едой. Неживыми они ему казались. И этот вот аккурат из тех. Огромный, что ангар, и такой же пустой. Нет, вроде бы все есть, и вазы на полу здоровущие, и картины на стенах, и шторы с золочеными кистями, за которые так и тянет подергать. А все равно пустой. И шаги эхом тонут в этой пустоте. - Он просто хочет убрать меня отсюда. Он бы и выгнал, но не может. Что о нем подумают? Он ведь Эшби, он должен заботиться о репутации. Женщина толкнула дверь из темного дерева и, посторонившись, велела: - Проходите. В эту комнату заглядывают редко. Да уж. Пыльно. - Дверь вообще была закрыта, но я ключи подобрала. И темно. Шторы плотно сомкнуты, но щель все равно остается, и сквозь нее проникает солнечный свет. Он наполняет комнату, слишком большую, чтобы этих крох хватило разглядеть ее содержимое. Кабинет? Похоже. Огромные в потолок шкафы с темными стеклами. Что за ними скрывается? Стол тоже немаленький. Впрочем, кажется, в этом доме вообще любят крупные вещи. Кресло темного цвета. Не черный, нет. Коричневый? Или красный? Тускло поблескивают гвоздики, манят присесть, убедиться, что, несмотря на прошедшие годы, кресло крепко. И Луку выдержит. Пожалуй, что. Еще одно, в которое опускается женщина. Она обнимает себя и замирает ненадолго, сосредотачиваясь. - Здесь меня считают неблагодарной тварью. Им кажется, что я не вижу, что не понимаю очевидного… Ник заботится. О да, Эшби умеют казаться заботливыми. Но правда в том, что эта забота ничего ему не стоит. У него миллионы… и что? Он нанимает сиделок. Он отправляет Зои ко врачам. Оплачивает эти поездки. И мои долги. Он содержит и меня… и не только меня. Мой брат готов мне шею свернуть за одно слово против Ника. А почему? Потому что Ник выплачивает его долги. И Так может пить, не думая о последствиях. Я… мне приходится подыгрывать, хотя мы оба знаем, что все вокруг – ложь… - Что именно? Лука обошел женщину, которая сгорбилась и разом постарела, будто полумрак стер маску, обнажив истинное лицо. - Там… есть лампа. Включите. Пожалуйста. Только шторы не трогайте. Это кабинет Станислава… отец Ника… он был хорошим человеком. По-настоящему хорошим… и он не допустил бы этой свадьбы, да… Вздох. И лампа действительно есть, массивная, с медным основанием и шляпкой абажура, расписанного розами и драконами. Стекло почти растворяется в электрическом свете, и кажется, будто эти розы парят в воздухе. И драконы с ними. - Ник сюда не заглядывает. Да и я… честно говоря, случайно нашла. Думала, что они все перестроили. - Кто? - Ник и Зои. Она сказала, что Ник попросил поработать с домом. Что обстановка устарела. Господи, моя девочка была так рада. Она просто светилась от счастья. А мне уже тогда было не по себе. Я отговаривала ее. Круг света лежал на столе. А кресло оказалось алым. Яркий насыщенный цвет. И стоило прикоснуться, как оно медленно повернулось, не признавая за Лукой право сидеть здесь. - Но разве повзрослевшие дети слушают своих родителей? Нет, им кажется, что они сами все знают, что… - женщина всхлипнула. – Я путано рассказываю, но я… я уверена, что это Ник. - Я вас не понимаю. А за пылью витрин проступают силуэты… кукол? Нет, быть того не может. Или… Лука провел рукавом по ближайшему стеклу. И лампу поднял, убеждаясь, что зрение его не подвело. В шкафах и вправду стояли куклы. - Да, простите… я сейчас… я так долго пыталась рассказать, но никто не слушал. Шериф служит Эшби… - Взятки берет? - Нет, он честный. Просто… служит. Это сложно объяснить. Он из тех, кто пришел с Гордоном Эшби на эту землю и решил остаться здесь. И не забыл о корнях. О прошлом. Он связан с Эшби. И потому верен семье.