- А Эшби где? – шериф первым поднялся на ступени. - Уехал. Куда – не знаю. Когда вернется, тоже не знаю. И знать не обязана, как и вообще впускать их и в дом. Но впущу. И буду любезна, потому что я не хочу, чтобы Томас умер. Или чтобы стал, как Зои. И не знаю, что из этого хуже. Почему-то мне кажется, он предпочел бы умереть, но выбора у него особо нет. Он лежит, укрытый уже пледом – я сходила в гостевую комнату, потому как плед – единственное, что я могу ему дать. Он дышит. А кровь больше не течет из уха. И из глаз тоже. Первым вошел тот огромный мужчина, который, несмотря на размеры, двигался легко. Как дракон. Пожалуй, и вправду похож. - Не стоит его опасаться, - Милдред взяла меня за руку, и я удивилась тому, насколько ледяные у нее пальцы. Впору поверить, что она и вправду из снега слеплена. Но нет, у снежных людей сердце не бьется. – Лука лишь выглядит подавляюще, а на самом деле он очень добрый и чуткий. Чуткий? Он услышал. Обернулся и хмыкнул, как мне показалось, обиженно. Мужчины не любят, когда их называют чуткими. - А это Майкл, наш маг… вы не маг? - Нет. - Неправда, - Майкл схватил меня за руку и дернул ее вверх, нажал, заставляя раскрыть ладонь. Поднес ее к носу и вдохнул. – Дар есть, но слабый. И нестандартный. Впрочем, чего еще ждать от айоха. Руку я вырвала и демонстративно вытерла о штаны. - Не обижайтесь, Уна, - он оскалился, - на самом деле это скорее комплимент. Вот уж не хватало. - Айоха… да и в принципе представители коренных народов обладают высочайшим потенциалом. Это давно доказано. И пусть сила ваша отличается от той, что привычна, а методы далеки от академизма, но современная наука уже готова признать, что в этом что-то есть. - Не пугай ее, - Милдред покачала головой. Я не боюсь. Не его. Я боюсь за Томаса. Они ведь из-за Томаса приехали? Или потому, что Томас – неплохой предлог проникнуть в дом Эшби без ордера? Впрочем, не сомневаюсь, что и ордер им выпишут по первому требованию. - Маги все немного сумасшедшие, - сказала Милдред. А я сделала вид, что верю. - Я… не смогла его отнести наверх. Там гостевые комнаты, но он тяжелый, - я едва не добавила, что тяжелее Дерри. Тому порой становилось совсем плохо. И ноги отказывали. Он обзывал меня глупой девицей, которой больше заняться нечем. И орал, что посидит на террасе, что хочет там сидеть и любоваться ночью, но я все равно утаскивала его в дом, потому что ночью в пустыне холодно. А потом врала, что мне страшно. Одной и в этом большом скрипучем доме. И что он обещал рассказать… он рассказывал. Мы оба знали о вранье и были благодарны друг другу за эту ложь. Но эта память – не для федералов, она моя, собственная. - И не стоит. Чем меньше двигаешь больного, тем оно лучше, - сказал Майкл, встряхивая руками. Пальцы его зашевелились быстро-быстро, будто он прял невидимую нить. – Интересно… очень интересно… Милдред, дорогуша, не будешь ли ты так любезна открыть ему глаза. - Я сама. Я не хотела, чтобы эта женщина прикасалась к Томасу. Я знала, что она не причинит вреда, что… это просто-напросто глупо, что он даже не поймет, кто ему глаза открывал и, возможно, она лучше справится. Но, черт побери, я просто не хотела, чтобы эта женщина к нему прикасалась. Вдруг он увидит? И… влюбится. Как в сказке про русалочку… и нет, я взрослая. И в любовь больше не верю. Я просто смахну испарину с бледной кожи, пожалев, что не прихватила платок. - Держи его голову прямо, деточка. Маг склонился, почти упершись носом в нос Томаса, еще немного и губы коснуться его губ в противоестественном поцелуе. - И глаза, я должен заглянуть в его глаза… хотя бы левый. Милдред… Она подчинилась. - А ты голову держи! – он рявкнул и я застыла. Держу. - Смотри, чтобы не сорвалось… проклятье… нет, как этого можно было не заметить? – Майкл бормотал себе под нос, а пальцы его продолжали шевелиться, и смотреть на это было… неприятно, да. Пожалуй. Но я смотрела. А Милдред пальцами раздвинула веки. - Чудесно… просто чудесно… Сила кипела. Я теперь ощущала ее всей кожей. Она обжигала, как полуденная пустыня. Шумела. Мешала. - Говори с ним. - О чем? - Понятия не имею. Я вот с ним о рыбалке однажды говорил. Он рыбалку ненавидел. - У него брат утонул. - Печаль какая, - сказано это было равнодушно. – Но мы с ним едва знакомы, а вот ты… давай, что-нибудь такое, чтобы достучаться… Что-нибудь… Что? - Томас, - я сказала и запнулась. Я не могу говорить вот так, когда все слушают. А они слушают. И тот огромный мужчина, что замер, притворяясь, будто интересен ему узор на паркете, и Майкл, и Милдред, и даже шериф. Они все… ждут. Чего? - Деточка, - пальцы Майкла остановились и Томас захрипел. – Если ты не заговоришь, я его не вытащу. На твой голос он реагирует. И на присутствие. Если не хочешь вслух, говори про себя. Он услышит. Это как? - Твоя сила. Представь… я не знаю, что ты не с человеком разговариваешь. С драконом? Им не нужны слова. Да. Помнишь, ты Искру видел? Она о тебе спрашивала. Ты понравился. И если вытянешь, я отведу тебя снова. Может, даже в пещеры. Редко кому из чужаков представляется шанс заглянуть в драконьи пещеры. Они не любят гостей. И правильно. Но ты – другое. Я покажу тебе Лютого. Издали. Он огромен, самый большой дракон на побережье. Институтские мечтают у него пробы взять, но это у них вряд ли получится. А еще Лютый умеет петь. Ты когда-нибудь слышал, как поют драконы? - Вот так… умница, продолжай. Я ничего не делаю. Я просто держу голову и глажу виски, осторожно, потому что мне кажется, что ему легче. А драконы умеют петь. Только не всякий человек способен услышать. Но если постараться, сесть на вершине Одинокой скалы, скрестив ноги. Закрыть глаза. И позволить себе услышать мир. Тот, который без людей. Тот, где небо касается моря, выпуская китов на свободу. И огромные, они вдруг становятся легки. Киты выпрыгивают, спеша искупаться в солнечном свете, а драконы ловят брызги и поют. Мир становится звонким, хрустальным. Легким, как душа. Когда Дерри ушел, они пели, провожая. И надеюсь, смерть его была легкой. Да… а тебе еще рано. Дерри был болен. Он долго сражался, он даже как-то победил, но болезнь потом вернулась. И мне стало одиноко. От одиночества все глупости.