Он проигнорировал мою реплику. ― Они дадут тебе новое имя, новую жизнь, и все что к ней прилагается. Все, что тебе нужно сделать, ― это бежать без оглядки, когда Карлос уедет на выкуп товара. Немедленно выбирайся отсюда и поезжай на вокзал. Закари будет тебя ждать. Это был не совсем мой план. Мой же состоял в том, чтобы освободить девушек, и после позволить Карлосу устроить разнос. Я знала, что было бы больно, как и не было сомнений, чем все закончилось бы. Сладкое освобождение посредством смерти. Я не могла сказать этого Тайлеру. Он не понял бы. ― Хорошо. Взять отпечаток пальца и сматываться, когда все пойдет к чертям. Без проблем. Он одарил меня кривой улыбкой, наполненной душераздирающей надеждой. ― Осталось потерпеть пару дней, и все закончится. Ответная улыбка, более жалкая, мелькнула на моем лице. От того, что я отчаянно нуждалась в завершении. Просто не так, как Тайлер. День, когда я перестану быть шлюхой, был бы днем моей смерти. И мне действительно необходимо разуверить его уверенность, что все закончится на радостной и позитивной ноте. Все только бы усложнилось неизбежным разочарованием. Так что я нацепила лучшую улыбку шлюхи, выглядящую неестественно. ― Неужели? Ты и твои люди увезут меня в закат без единого благодарственного минета в перспективе? Его улыбка померкла со скоростью света. Я была слишком незащищенной, слишком уязвимой, но не могла остановиться, больше не могла быть сильной. ― Или подожди, я увижу тебя снова, как только встречусь с Закари? Или ты будешь чересчур занят операцией, чтобы сказать простое «прощай»? ― Господи, Мия. Подари немного доверия. ― Прости, ― произнесла я в то же мгновение, раскаявшись. Для меня привычная ситуация: извиняться, возражать мужчине, но в этом случае я искренне сожалела. Он не давал мне повода не доверять ему, не считая выпуклости в штанах, когда бы ни посмотрел на меня. ― Нет, это ты прости, ― сказал он с нажимом. ― Я не заслуживаю доверия. Давай просто покончим с этим. Он вышел из комнаты, злой из-за задетой мужской гордости. Я бы солгала, если бы сказала, что не смотрела на его задницу, когда мужчина уходил. Я не испытывала вожделения к мужским телам. Они принесли мне слишком много боли, чтобы заставить меня хотеть их, желать. Но я обращала внимание на тело Тайлера с сексуальным подтекстом. Например, когда я должна была спать с мужчиной ― или женщиной, иногда приходилось ― то его тело намного приятнее. Если кто-то хотел причинить мне боль, то я бы не возражала получить ее от него. Только мне показалось, что он не хотел меня. Ни тогда, ни сейчас. Но не суть, потому что, что бы ни случилось с этими девушками, что бы ни случилось с Тайлером, мне не выбраться отсюда живой. Глава 7 Карлос удивился, увидев меня в своем кабинете с утра пораньше. Когда меня избивали, чаще всего я старалась следующие несколько дней не попадаться на глаза, скрываясь как зашуганная дворняга. Дабы убедиться, что мои раны затянулись, прежде чем он снова набросился бы на меня. А дополнительное время означало, что он сможет выплеснуть свой гнев на других. Но я стояла там перед ним, одетая в самые развратные шмотки. О чем-то это да говорило. Возможно, бикини бы смотрелось более привычно, но Карлос бы распознал в этом извинение. Подхалимство. Удовлетворение отражалось в его взгляде, пока он изучал меня. Не признательность за мои изгибы тела, закрытые и обнаженные, на которые он лицезрел с любого ракурса, а за румянец стыдливости, окрасивший мою кожу. Из моей маленькой комнаты довольно далеко идти к его кабинету, и по пути мне перепало немало похотливых ухмылок и щипков. Он не раскрыл для меня объятий и не похлопал по колену в пригласительном жесте. Он даже не расстегнул ширинку, чтобы заставить меня взять его член. Не к добру все это. ― Что тебе надо? ― спросил он со снисходительным весельем в голосе как у человека, уверенного в своем превосходстве. ― Прости, что мешала тебе вчера. Я хочу загладить вину перед тобой. Пожалуйста, Карлос, ― мне не нужно было сделать голос чувственным, потому что он и так охрип от вчерашних криков. Из меня была плохая актриса, чтобы симулировать дрожание от страха или смиренную позу, но мне и не нужно было. Сие маленькое представление, направленное на Карлоса, было самой смелой вещью, которую я когда-либо делала. Наверно, никто другой не смотрел на это под таким углом, но я не думала, что большинство людей склонны оценить, как сильно это отразится на мне. Все равно, что подойти к бешеной собаке. Все предостерегающие сигналы в мире не спасли бы тебя, если бы ты засунул руку ей в пасть. ― Ты хочешь загладить вину? ― спросил он. ― Конечно, Карлос. ― Хочешь быть моей шлюхой? ― Да. ― Моей ручной зверушкой? Комок застрял у меня в горле. Я же говорила Тайлеру, что Карлос воспринимал меня как шавку. Роль домашнего питомца. Тайлер посчитал это аналогией, игрой слов. Как же он ошибался. Примерно полгода назад, мне в голову пришла мысль бежать. Ну, точнее она возникла намного раньше, но, в конечном счете, я все-таки решилась действовать. Я нашла убежище и упаковала кое-какие вещи. Проехала пару кварталов, прежде чем Лео настиг меня. Карлос заставлял его выбивать из меня все дерьмо снова и снова, но это была первая стадия наказания. После было искупление. Я должна была выбраться из собачей конуры в прямом и переносном смысле. Он сделал меня своим щенком, своей сучкой. Я ползала по шершавому бетону, мне позволялось только лаять или скулить. По крайней мере, он кинул мне подстилку на холодный пол. Я посчитала необходимостью заискивать перед Карлосом в течение первых двух дней, но он продержал меня в таком состоянии почти неделю просто потому, что ситуация его сильно забавляла. Худшей частью из всего этого было то, что ко мне мог прикасаться кто угодно. Любой мог трахнуть меня. Ударить. Незнакомцы, грубые мужланы регулярно проходили через штаб-квартиру склада. Я не отдавала себе отчет, сколько раз Карлос защищал меня от них, пока не перестал. Было гуманно, что им не позволялось в меня кончать, поэтому они использовали презервативы, но ничто на свете, ни поводок, ни миска, не могли так осадить меня, как быть оттраханной десятью парнями за день вопреки моей воле. Конечно, я не сопротивлялась. Я не настолько глупа. Но в целом все прошло терпимее, чем могло быть. Карлос использовал мягкие методы, когда дело касалось подчинения. Он защелкивал на мне ошейник. Я беспомощно скулила и уже могла получить снисхождение по отношению ко мне. Он шлепал меня. Трахал. Требовал мочиться в углу. А после пихал лицом в мочу. Но, по крайней мере, не заставлял лакать ее. Так я проводила свой день, прикованная к письменному столу. Не самый худший способ времяпрепровождения. В конце концов, я могла выглядывать наружу, радоваться солнечному свету, проникающему сквозь тонированные стекла. Дерьмово, ведь я действительно стала превращаться в собаку. Единственное, меня беспокоили парни, прикасающиеся ко мне. Конечно, я торговала сексом, но все же цеплялась за иллюзию, будто имею право выбирать партнеров. Карлос называл меня придирчивой, но я не любила, когда меня принуждали. Многие парни бросали на меня косые взгляды, когда мы проходили через холл, и лапали при малейшем удобном случае. Они желали воспользоваться мной, если представится такая возможность. Но в частности, Транк, казалось, испытывал ко мне слабость. В последний раз, когда я была щенком, он трахал меня больше, чем несколько раз. Он не был надоедой, насколько я знала, но ему нравился анальный секс, а парень он крупный. С самого начала он вставлял член безо всякой смазки, что было мучительно, но ведь мне не разрешалось говорить. Я даже не могла попросить его использовать лубрикант. Естественным образом я хныкала и подвывала. На определенном этапе весь этот животный процесс начал оставлять следы на моих костях, так что общение бессловесными звуками стало самим собой разумеющимся. И все же до него дошло, когда он кончил и вытащил свой член покрытый кровью. В последующие разы, а их за неделю было много, он использовал смазку в большом количестве, слава Богу. Но по-прежнему оставался крупным парнем, что подразумевало болезненные ощущения при любом раскладе. Позже он пришел ко мне и извинился. Было странно, но и… приятно. Эдакая версия Холлмарка (прим.: обширная марка поздравительных открыток) для шлюхи. Мол, прости, что раскурочил твой зад. Транк чуть не задохнулся, когда вошел в кабинет и увидел меня связанную и с кляпом во рту. Он опустился передо мной на колени, сосредоточив внимание на веревках. Разумеется, даже у него возникли трудности с засовыванием члена меж моих ягодиц. Нет, я этого не хотела. Никогда, но, так или иначе, в этом был смысл. Казалось, мое тело чего-то да стоит. Дороже, чем кровать или одежда. ― Ш-ш-ш, ― толстые пальцы впились мне в кожу, работая над узлами. ― Я поймал тебя. Карлос был умным. От всякого рывка веревки обтягивали мою грудь еще туже, рассекая кожу до крови. Я уже ими ничего не чувствовала, что предполагало адскую боль, когда меня развяжут. Между ног шершавая веревка натирала половые губы и клитор. Смысл всего, дабы наказать меня, если я кончу «пустив струю», но Транк только все усугублял. Он вытащил из кармана нож. Инстинктивно, я дернулась назад. ― Я не собираюсь вредить тебе. Крупные слезы катились по моим щекам, слезы от страдания и стыда, а, возможно, злости. Способ, которым, как они думали, владеют моим телом, был довольно ужасен. Но хуже всего было то, что я сама была согласна с этим. ― Стой спокойно. Стремительно приближающийся стук обуви по бетону был звучанием моего белого рыцаря. Транк вновь заставил меня опуститься на пол. Мне в ягодицу приземлился плевок, размазанный по анальному отверстию. Я напряглась. Он попытается сделать все быстро? Он не успеет закончить стремительно, а начало будет крайне болезненным. Мне хотелось кричать как животное, в которое они меня превратили… Когда громадная головка его члена прижалась к очень, очень тугому местечку, я внезапно услышала голос Карлоса. ― Отойди от нее. ― Прости, шеф, ― незамедлительно Транк отступил. ― Я думал… ― Я плачу тебе, не для того, чтобы ты думал. Выметайся. Транк изобразил удивление, и, откровенно говоря, удивилась даже я. Возможно, это было очередным запудриванием мозгов. Но я так привыкла к этому ужасу, унижению, что меня совершенно сбило с толку, когда Карлос выступил в качестве защитника. Возможно, вся эта история с Тайлером вывела Карлоса из равновесия, как и меня. Как будто он не мог принять решение, хочет ли он быть наставником Тайлера в вопросе обучения рабов или же бороться с ним за владение территорией. Может оба варианта. Те же качества, которые делали Тайлера достойным учеником, делали его и угрозой. Именно когда я ощутила облегчение ото всей ситуации, в кабинет вошел Тайлер. Легкая неуверенность в шагах, сжатые губы, затуманенный взгляд. Все эти признаки говорили мне, как ему ненавистно видеть меня в подобном положении. Именно тогда он сказал Карлосу, что вид у меня трахабельный ― сплошной цирк. Как бы не так. Дабы развеять любые сомнения по поводу проявленной Карлосом снисходительности, в ту ночь он жестоко воспользовался мной. Я этого ожидала, но все равно было больно. Вне зависимости насколько вы подготовлены к боли, она всегда потрясает. Он трахал меня во все три места, что несвойственно ему, но возможно ранее его вдохновила неудачная попытка Транка. Меня полностью отдубасили, желтеющие синяки, нанесенные раннее, смешались с новыми, которые он нанес мне в постели. После Карлос заснул, тем видом глубокого сна, который как раз мне был на руку. Я вытащила маленький прибор из угла шкафа Карлоса, куда его заранее засунула. Затем прислонила к нему безвольный палец, каждая секунда казалась вечностью. Я представляла тысячу мучительных смертей. Он не шелохнулся, даже веко не дрогнуло. Все мужчины выглядят более уязвимо во сне. Некоторые шлюхи, которых я встречала, пожилые женщины, прошедшие лагерь подстилок, говорили, что именно во время секса мужчины наиболее чувствительны, насытившиеся женскими телами и собственным удовлетворением. Но эти женщины никогда не спали с Карлосом. Вообще-то его не прельщали ни женские тела, ни собственное удовольствие. Ему нравилось унижать. Весь издевательский интерес был покрыт кровавим мозгоебством, которым он в действительности наслаждался. Вот почему слова одной из этих пустоголовых шлюх никогда не работали. Поэтому ни одна из рабынь, которых они ввозили, даже самая красивая, не продержалась бы с ним долго. Они прибывают из богом забытых гадюшников, в которых никого не волнует, куда исчезают девочки. Должность секс рабыни для богатенького парня ― на самом деле скачок вверх. Карлос хотел увезти своих девочек отсюда, потому что мы надеялись на свободу. Суть, глубоко укоренившаяся в нас, ожидание уважения и равенства заставляли усерднее бороться. Он хотел, чтобы женщина надеялась на счастье, несмотря на всю боль. Глубокая, душераздирающая боль была его фетишем. Шутка удалась. Много времени утекло с тех пор, как я на что-то надеялась. Глава 8 Быстро зайдя в ванную, дабы переодеться в удобную одежду и освежиться, я направилась в комнату Тайлера. Собиралась ненадолго заскочить. Так или иначе, ему нужно было передать отпечаток пальца для программистов, которые обработают сканер. И я не имею права заводить дружеские отношения с человеком, который может разбить мне сердце. Это ради общего дела, а не удовольствия. Конечно, глупо звучало. В момент, когда он отворил дверь, единственной приятной вещью за день было видеть его напряженное лицо. Я приоткрыла рот, собираясь сообщить ему, что заполучила отпечаток, дабы перестать чувствовать себя идиоткой, но он затащил меня внутрь, и прежде чем я заговорила, обрушил свои губы на мои. Кожа была грубой и побитой, что вполне ожидаемо, и каким-то образом совершенно незнакомой. Словно он хотел меня, а не мое тело. Будто требовал возмездия и лелеял одновременно. ― Господи, прости меня. Прости, ― пробормотал он напротив моей кожи. Слезы застали меня врасплох, вытекая из глаз и скатываясь по щекам. Я пережила целый день унижений и боли, не проронив ни слезинки. Почему же теперь я плачу, когда он проявляет ко мне доброту?