Глава I Когда-то, в прошлой жизни, мне, а если точнее – нам в порядке общих знаний организацию подразделений наёмных войск различных регионов Хейена, конечно, доводили. К огромному моему сожалению, сейчас эти знания в значительной мере оказались бесполезными. Составлявшие профильные обзоры аналитики, получив шанс облажаться, конечно, постарались его реализовать. Как они сумели это сделать, было настоящей загадкой – по осторожным моим расспросам, организационно конные тагмы и пешие роты частных военных подрядчиков Аэронской Империи принципиально ничем друг от друга не отличались, что, однако, не помешало этим мудакам смешать их типовую организацию с элементами дружин, точнее будет сказать – хоругвей поместного ополчения аристократии, её же регулярных – «ордонансных» подразделений, и мало чем отличались от «региональных» подразделений Императорской армии. Наша рота, с излишне пафосным, на мой взгляд, названием «Вепри Бир-Эйдина», состояла из полутора сотен пехотинцев, конного лоха[1] из двадцати двух всадников для разведки и связи и примерно полусотни нестроевых. Рейтарами наше скакавшее верхом быдло в целом называть было стыдно, полноценно рубить и колоть копьем с седла могли только четверо из них, все выходцы из благородных семей. Остальные восемнадцать кавалеристов являлись типичной такой, умеющей разве что держаться в седле ездящей пехотой. Да и той, если объективно, только частично. Человек пять были малопригодны даже для этой роли, по внесению в списки роты не имея ни стоящих упоминания навыков владения длинноклинковым оружием, ни заметного невооруженным взглядом умения езды в седле. Троими из числа последних оказались сыновья зажиточных крестьян, один – мало чем отличающимся от крестьян нищебродом из провинциальной шляхты и пятый – взбрыкнувшим, не желая принимать сан, сыном жреца Дины[2]. Этот стал сущей звездой. Если пейзане и «благородный господин» с могущим сойти за боевое оружием хоть как-то ранее дело имели, то последний в силу специфики интересов богини жизни и того же имущественного положения семьи оказался нулём полностью. Если без вежливых комплиментов, то пехота была точно таким же дерьмом, как кавалерия. Единственное заметное отличие пехотного и конного компонентов – даже больший, чем в конном лохе, процент продавших ради доспехов и вооружения всё своё имущество пейзан и решивших вырваться из бедных кварталов городских пролов слегка уравновешивался вооружением древковым полиармом, который в строю от них особой подготовки не требовал. Кроме «чистой» пехоты также удалось завербовать порядка двух десятков стрелков, но луки и несколько довольно-таки дорогих на их фоне арбалетов являлись вспомогательным вооружением и серьёзного влияния на ход боя оказать не могли. Не сказать, что такая публика была исключением для формирующихся с нуля наёмных отрядов, скорее даже наоборот, но в нашем случае к девятнадцатилетнему капитану очень неохотно шли служащие на двойном жалованье костяком подразделения опытные наёмники – дупликарии. Самым минимальным их количеством в приличной роте считалось двое на капральство[3] – сам капрал и имеющий боевой стаж в одну-две компании опытный «заместитель командира отделения». У нас же таких профи и полупрофи было чуть более десяти процентов – семнадцать душ, чего даже при увеличении «отделений» до считавшихся неоптимальными шестнадцати человек было недостаточно. С комитами – командным составом роты – тоже было довольно кисло, но немного по другим причинам. Владелец предприятия, а им был наш юный капитан, по очевидным причинам экономил на денежном содержании старшего менеджмента. В отличие от государственных структур, раздувать штаты за счет дармоедов, перекладывающих генерируемые такими же бездельниками бумажки, Лойх ан Феллем не имел финансовой возможности. Главной его задачей как командира роты наемников было получение в найме прибыли. Младших офицеров в роте было два: я и считавшийся в нашей паре первым лейтенантом седой и огрузневший с возрастом, однако всё ещё на диво подвижный и великолепно обращающийся с глефой матёрый наемник Боудел Хоран. Завербовать служивших в ротах на лейтенантских правах врача-хирурга и колдуна ни капитану, ни его хитрому папаше не удалось. Последние военно-учетные специальности были довольно дефицитными, а чтобы мягко прижать, жертв видимо не нашлось. Боу вернулся в частный военный подряд в силу непреодолимых жизненных обстоятельств. Уже было остепенившийся и вложивший деньги в морскую торговлю шен Боудел Хоран непредвиденно прогадал с бизнесом. Все те же островные пираты перехватили корабли с принадлежащим торговому дому, где он держал пай товаром, так что, раздав долги, мужик без малого остался без штанов и оказался вынужден искать средства заполнить брешь в бюджете. Насколько я понимал ситуацию, при таких жизненных неурядицах в «Вепрях» он очутился примерно так же, как и я – получив от любящего отца предложение, от которого не сумел отказаться. Ни по каким иным причинам этому залитому кровью по уши профессионалу в нашей роте делать было нечего. Неудачную попытку переманить его в другой отряд, причем честно – с выплатой неустойки контракта, я наблюдал буквально в первый же вечер нашего знакомства. Было довольно сомнительно, что он решительно отказался от предложения только потому, что знал маленького ан Феллема с детства. На ступень ниже лейтенантов нашей банды находилась верхушка младшего командного состава подразделения, этакие, если их так можно назвать, прапорщики. Непосредственно знаменосцем[4] Лойх назначил своего приятеля из «Охотников»[5] Тельфа Лича. Парень был лет примерно на пять постарше, чем наш капитан, и являлся бывшим руководителем их охотничьей группы. Этот тип сразу же стал заметным моим ненавистником, поскольку я занял должность, которую он по непонятной причине надеялся получить. Особого значения эта неприязнь не имела, «Военный кодекс» и традиции, по которым жили наемные отряды, вопросы дисциплины решали жестко, да и сам парень сослуживцами сильно не поддерживался, но спину мне ему подставлять было глупо. Попытка расчистить путь к карьере, освободив дорогу от конкурента, от этого человека выглядела довольно-таки реальной. Помимо обязанностей, что бы ни случилось, держать ротный значок в вертикальном положении, на знаменосце висела ставка командира группы управления и профоса – палача подразделения. В последнем ему всецело помогала четверка ассистентов знаменной группы. Чтобы не бездельничали в свободное от караулов при знамени и командирской палатке время. При всей забавности такого совмещения идеологический посыл возложенных на знаменную группу задач был довольно прост и отлично действовал на необразованные мозги завербовавшихся в роту крестьян и городского отребья – руками знаменщиков их порола и вешала рота, значку которой они присягнули, выключив тем самым себя из «гражданского» правового поля. Ассистентами знаменосца в нормальных ротах назначали находившихся в шаге от капральства опытных дупликариев. В нашем случае это были такие же, как сам Лич, недавние охотники на вампиров, решившие повидать мир вдали от города за излишней в нём известностью, переждать время, пока в катакомбах БирЭйдина о них подзабудут. Капитан тут надо сказать не оплошал, навыки вампиробойц для этих обязанностей были весьма к месту, выделять на знамя дефицитных полноценных солдат при наших проблемах с кадрами было неумно. Оставшихся выходцев из гильдии кэп раскидал по капральствам – в полноценном строю, они, конечно, до этого не сражались, однако у парней были яйца и относительно приличный даже на фоне выходцев из благородных семей, не то, что у среднего вновь завербованного наемника, уровень владения оружием. Этой категории не хватало скорее специфического опыта. К знаменщикам под тем же командованием тесно примыкали барабанщики и горнисты из так сказать группы связи. Штатным председателем военного трибунала роты являлся первый лейтенант. Он же держал на себе ответственность за лагерь и внутреннюю службу в нем. На мне висело все остальное – разведка и караульная служба в том числе. Капитан в этой системе осуществлял общее руководство и был лицом, к которому приговоренные трибуналом подчинённые должны были обращать апелляции. Лагерем Боу рулил в основном руками здоровенного, почти двухметрового роста, ротного фельдфебеля Ларта Эйдера. Этакого «старшины роты» с несколько большей ответственностью на дисциплину в подразделении, по специфике служебных обязанностей являвшегося основным поставщиком клиентов в заботливые руки нашего профос-знаменосца. К Эйдеру тесно примыкал его закадычный друг и шурин Лодан Койер – наш зампотыл, если точнее, квартир– и провиантмейстер, помимо исполнения этих непростых обязанностей нёсший на себе тяжкий груз доминирования над обозом и ошивающимися там нестроевыми. Реально Койер как квартирмейстер роты по положению был куда ближе лейтенантам, нежели своим приятелям, однако традиции относили эту важнейшую, но нестроевую должность в зону полномочий младшего командного состава, где она была практическим потолком карьеры основной части вышедших из первой шеренги наемников неблагородного происхождения. Достаточно везучих, чтобы до неё дожить и в то же время не настолько хватающих звезды с неба, чтобы преодолеть качественную ступеньку требований до лейтенанта. Вообще и лейтенанты, и даже капитаны «подлого происхождения» встречались, тот же Хоран был живым тому примером, однако для того, чтобы добиться своего положения, им нужно было иметь таланты, заслуги и везение куда как превосходящие благородных конкурентов. В сословном обществе преимущества выпнутого в наемники младшего сына провинциального дворянина над матерым воякой из крестьян начинались уже в процессе переговоров с нанимателем. Второму нужно было быть лицом как минимум известным и уважаемым среди военно-поместной аристократии, чтобы его элементарно пустили за стол хоть сколько-то серьёзного клиента. Короче говоря, для таких уникумов лейтенантство открывало дорогу к получению на полях сражений прав дворянства и даже капитанского патента на свою роту[6], так что добиться должности было непросто. Так как я, как второй лейтенант, курировал вопросы внешней стороны лагерного периметра, квартирмейстер автоматом занял при мне место Эйдера при Хоране. Вторым моим «унтер-офицером» являлся начальник кавалерии отряда Аттибар ан Скаллис – еще один недавний претендент на лейтенантскую должность, второй сын одного из городских нобилей и друг детства нашего капитана. Что интересно, несмотря на свое происхождение, этот хитрый хлыщ, в отличие от Лича, ядом на меня не дышал. Видимо, потому, что для того, чтобы стать в роте третьим лейтенантом, в его лохе просто не хватало пары десятков всадников. Да и сам Тельф напрягал его куда как больше, чем я, и насколько можно было заметить своими амбициями и непониманием, что требуется от младшего офицера отряда наемников в том числе. Функционал этой должности, при всем теоретически уважительном отношении общества к «Охотникам», от управления собравшейся по интересам группой убийц весьма даже отличался. Фундамент боевой мощи роты составляли изображающие тяжелых пехотинцев солдаты, вооруженные древковым полиармом – типично земными алебардами и местными аналогами глеф и нагинат примерно в два с половиной – три метра длиной. Копейщиков было немного. Данное оружие, как это было ни странно на фоне вооруженных ими императорских легионов, среди наемников Хейена считалось оружием нищеты из второсортных отрядов, и брали его владельцев в приличные роты неохотно. В нашем случае вооруженные копьями бойцы предпочли вложиться в защитное вооружение и мечи, что было замечено при вербовке. Доспех для желающего пережить первое сражение солдатика в наемных ротах весьма приветствовался, щиты благодаря упору на требующее двух рук древковое оружие их заменить не могли. Основной причиной такого предубеждения против копий, по-видимому, была специализация хейенских мерсенариев на конфликтах низкой интенсивности с их засадами, осадами, фуражировками, штурмами и генеральными сражениями редко, когда больше пары тысяч человек с каждой стороны. Сравнительно короткие колющие копья в комплекте со щитами были оружием плотного строя, чье незначительное превосходство над колюще-рубящими алебардами и глефами по длине никак не компенсировало проигрыша в универсальности, а до дающих нужное качественное превосходство длинных пик тут ещё не додумались. Капральства в пехоте «по штату» должны были состоять из двенадцати человек каждое. Применительно к строю – четыре ряда по три человека в каждом в «одинарном» построении; три по четыре в «усиленном»; и два по шесть в «двойном». Это даже само по себе показывало, как это мало – семнадцать опытных и сравнительно опытных наемников на массу завербовавшегося к нам мяса. Пусть даже с усилением более или менее подготовленными новобранцами младшего командного состава остро не хватало. На взвода или что-то на них похожее рота не делилась, мы с Хораном находились на положении замов её капитана, а не командиров подразделений. За капральства всецело отвечали их командиры и ротный фельдфебель, лейтенанты принимали под свое командование нужное число «отделений» по складывающейся ситуации. Кавалеристов ан Скаллис разделил на два десятка, оставив вне их только своего ординарца-телохранителя – того самого недожреца. Курируемый мной ротный обоз, как это было ни удивительно, был гораздо более примечателен, чем боевые подразделения. Людей там столовалось немало, но при этом значительная часть нестроевых в списках отряда как таковая не числилась. Эту информацию, к слову сказать, наши аналитики тоже упустили, что между делом привело меня к острому приступу сочувствия к преподававшим на островной базе Штирлицам и их более невезучим коллегам. При таких вопиющих упущениях в мелочной базовой информации продержаться в «Большом Хейене» хотя бы год, для засылаемой с Земли агентуры становилось весьма нетривиальной задачей. Вообще, насколько я мог видеть, именно обоз был сердцем роты. В наемники люди вербовались не для того, чтобы оставить свои кишки на безымянном поле сражения во славу своего нанимателя, а для того, чтобы на войне зарабатывать. Заработок в ходе боевых действий складывался из жалованья и трофеев, кроме того, живущий войной профессионал неизбежно обрастал личным имуществом. Короче говоря, мне потребовалось приложить некоторые усилия, чтобы не показать удивления наличию в обозе уже сейчас не только повозок под ротное имущество, но и личных, принадлежащих ротному истеблишменту. Причем не только офицерам – комитам и младшему командному составу, но и нижним чинам – пускай даже и вскладчину. Регуляция количества обозных повозок была в полномочиях квартирмейстера и капитана, однако на ограничение их числа без веских причин народ смотрел очень косо. Помимо перевозки награбленного барахла и личного имущества на этих телегах перевозили и своих раненых, да и вообще, иметь в обозе больше пары-тройки личных повозок было не очень рациональным даже для владельца предприятия. При этом ездовые повозки с ротным имуществом вкупе с плотниками и кузнецом состояли в списках отряда, а вот возчики «личных» обозных телег, абсолютно также административно подчиняясь квартирмейстеру, содержались не на ротные, а на личные средства нанимателей. Вне зависимости от источника денежных средств, данные должности в ротах старались бронировать для своего брата наемника, заполучившего в боях инвалидность. Известных из земных исторических романов маркитанток в армейских обозах Империи обычно тоже было немало, однако конкретно «Вепри» ими ещё не обзавелись. Короче говоря, у каждого гвоздя в ротном обозе был конкретный хозяин, что, к слову сказать, очень благотворно действовало на любителей «первой армейской заповеди». Воровство у коллег общественностью не одобрялось, в лучшем случае за это рубили руки, в худшем – вешали. Или наоборот. Смерть в петле, по крайней мере, была бы быстрой. На сочувствие подобные хитрованы рассчитывать не могли при всем своём желании. Принцип «государственное – значит ничьё» тут не работал даже в отношении не то чтобы частного, а ротного имущества. Капитан был владельцем бизнеса, соответственно спи…ть, и загнать соседям что-то типа весьма недешевого содержимого повозки с дефицитными узлами и деталями осадных требушетов значило обокрасть его лично, вполне вероятно спровоцировав этим ещё и конфликт двух наемных отрядов. За такое дело бывшие боевые друзья и спустя долгие годы могли достать. Старший ан Феллем, собирая своего потомка на войну, на затраты не поскупился. Допустим, те же железки и канаты под постройку метательных машин у нас, в отличие от основной массы наемных отрядов, присутствовали уже сейчас. Это делало роту уникальной хотя бы потому, что она только готовилась к своей первой кампании. Я бы, конечно, предпочел, чтобы он солдатиков в железо одел, пусть даже списанное со складов городского УВД, но тут старый мент был непреклонен – верил в людей Мохан ан Феллем, видимо, еще меньше, чем я, соответственно не хотел развращать подчиненных сына неспровоцированно творимыми в их отношении благодеяниями. Капитан традиционно доплачивал из личных средств и обеспечивал модным прикидом и вооружением одних только своих драбантов – телохранителей и порученцев. В нашем случае это была все та же палаческо-знаменно-сигнальная группа. Всем остальным было положено крутиться самим. И я бы сказал, что в таком подходе что-то было – вся моя жизнь была живой иллюстрацией, что не заработанные потом и кровью блага люди не ценят. Денежное содержание аэронских наемников вполне себе позволяло о себе позаботиться. Лично мне как второму лейтенанту роты полагалось денежное содержание в четыре аэронских бизанта[7] в сутки. В месяц такая получка давала десять золотых ауреев, читай, что на скверную «бюджетную» кольчугу я зарабатывал за три-четыре дня. Остальные получали, конечно, поменьше, мое жалованье равнялось получке наемничающего с небольшим отрядом баннерного рыцаря, однако сэкономить на бухле и пряниках, скопив за полгодика на приличные шлем, панцирь, фальшион и алебарду, могли себе позволить даже рядовые бойцы. Стоимость хорошей алебарды начиналась с того же бизанта, если точнее двенадцати серебряных тетр[8]. Даже самая что ни на есть низкооплачиваемая категория наемников, бездоспешные щитоносцы «скутаты», без сильной экономии на желудке могли заработать на нее нужную сумму самое большее за месяц. В целом избранная профессия, прямо как у бандитов девяностых в России, была довольно-таки опасной, но очень высоко оплачиваемой. Жаловаться на жизнь было грешно. Особенно после того, как мне выдали аванс, чтобы я мог купить себе строевого коня, повозку и нанять слуг. Тех мне требовалось как минимум двое – ездовой – охранник на телеге с личным имуществом и непосредственно личный слуга-оруженосец, делающий жизнь комфортной. Стираться и готовить вечерами похлебку на костерке мне – как лейтенанту – было не по чину. По уму следовало бы содержать даже троих, второго слугу или пажа вместо него. Работы для них хватало в любом случае, а денежное содержание «лагерных» слуг еще и компенсировалось руководством предприятия, так как они относились к категории носящего оружие и участвующего в битвах люда. Армии Хейена и Земли разделяла бездна, но люди в этом мире в целом меня ещё не удивляли, так что найти себе хозобслугу я предпочел через квартирмейстера. Данным ходом мной убивались сразу два зайца: с Койером налаживался психологический контакт, а я получал проверенных и надежных в плане краж и сохранения личного имущества людей. То, что кто-то из них, а может быть даже оба, могут, а вероятнее всего, даже будут на меня стучать, на данном этапе не волновало. Кроме расходуемых омолаживающих микстур скрывать мне пока было нечего. Квартирмейстер, как и ожидалось, не подвел. Ездовым он мне порекомендовал нанять бывшего легионера, наемника и городского стражника Дая Эмриса, уже в ходе службы во внешней городской страже Бир-Эйдина чудом оставшегося в живых после стычки с бандитами, оставив на земле вместе с здоровьем три пальца на правой руке, что полностью лишило мужика возможности держать меч. До пенсий инвалидам правоохранительных органов тут не додумались, однако забота коллег о ветеранах весьма приветствовалась, что, собственно, нас и свело. Для подобного инвалида из бывших дупликариев две серебряные тетры в день были не то чтобы отличным, а великолепным заработком, примерно соответствующим дневной получке такого квалифицированного специалиста, как плотник или там кровельщик. Да и помимо его прямых обязанностей, знакомства, знания и опыт этого человека тоже вполне могли пригодиться. Нанявшийся слугой Йон Гленни на фоне такой глыбы был куда более сер и непримечателен, представляя собой недавнего непрофессионального охотника на вампиров, решившего отомстить тем за сестру, высосанную на ночной улице. Отомстить конечно же не получилось, а вот самих мстителей кровососы в оборот взяли. Парень потерял семью, семейное дело и практически все имущество, оставшись в том, в чем был. По причине голодранства в строй его не наняли, однако родня Койера зналась с его покойными родителями достаточно близко, чтобы тот помог найти иной вариант. Семья парня владела небольшим постоялым двором, так что лакейская служба его не напрягала, да и с оружием он тоже обращался довольно уверенно. За валом личных дел нюхнуть службы я в целом даже не успел. Аэронское наемничество слоган «Время – деньги» понимало и принимало, так что долго платить людям из своих средств наш юный капитан не собирался, уже на третьи сутки после моего появления выстроив роту на строевом смотре перед уполномоченным представителем нанимателя. * * * Вообще все три дня жизни внутри средневекового наемного отряда не выпускали меня из ощущения непреходящего ада и ужаса, однако состоявшемуся в сени лип центральной аллеи загородного поместья ан Феллемов строевому смотру удалось поднять эти ощущения на невиданную высоту. К порнографическому виду наших разномастно вооруженных и одетых орлов я уже привык. Вид на построении роты был далеко не как от коробки кремлевских курсантов перед парадом на Красной площади. Однако, когда на просторную площадку перед усадьбой загородного поместья ан Феллемов вылетела кавалькада разнаряженных как попугаи всадников, сопровождаемых еще тучей слуг, этот парад приобрел какой – то оттенок сюрреализма. Хотя бы потому, что ядро этой приемной комиссии наполовину состояло из баб. За соседей своих не поручусь, но меня самого эти напомаженные и замотанные в шелка и кружева куклы оставили равнодушным. Украшенные перьями шляпки и платья в стиле Скарлетт О’Хара земные портные, безусловно, шили порядка на два удачнее. Что же касается полупрозрачного шелка, прозрачных кружев, по незнанию пытающихся соперничать с «бразильскими попами» турнюров и не менее нагло, чем у нас, мозолящих мужские глаза из декольте сисек, то они после разбавленных стриптиз-барами и страницами мужских журналов земных улиц больше нагоняли скуку. Взгляд останавливался разве что на паре «пацанок» в украшенных вышивкой брючных костюмах, дополненных богато выглядевшими прямыми мечами у седла. Хотелось как можно быстрее с этим делом закончить и накатить. Вино из погребов поместья, где рота формировалась, какой сорт там ни возьми, ощущалось едва ли не божественным нектаром. Командный состав роты, включая, кстати, туда ротных «прапорщиков», квартировал в особняке в статусе гостей хозяина и коллективом на вечер планировалось отвязное пати «без мордобоя, но с шлюхами» в честь первого найма. Стоявший рядом квартирмейстер, глядя на амазонок с их, как вторая кожа обтягивающими бедра рейтузами, только грустно вздохнул. Зверообразная морда Койера и кулаки размером с полукилограммовую банку кофе, со случайно залетевшими под шлем мыслями об упадке нравов среди современной аристократии особенно не вязались, однако я для своего развлечения и общего разгона скуки все же поинтересовался: – О времена, о нравы? Куда с таким развратом катится мир? Койер, будучи отнюдь не дураком, иронию уловил, однако ответил без всякой шутки: – Да пусть хоть перья иль лошадиный хвост в жопу засунут… – Хыгы… От моего смешка старый наемник осекся, даже немного изменившись в лице. Мне не ко времени пришли в память изюминки шалостей героинь некоторых популярных женских романов, так что смешок и цинично-понимающая ухмылка вылетели наверх абсолютно бессознательно, полностью сбив этим собеседника с мысли. Держать в себе такое было выше человеческих сил. С ассоциациями в конце-то концов у меня все было в порядке. После жизнеописаний всяких мадам Помпадур известное видео современной мне купчихи Хилтон выглядело милым, домашним, безобидным и для кое-кого, возможно, даже полезным. Как минимум, в отличие от маркизы и ей подобных светских львиц в политике эта девушка не крутилась. – Ты знаешь, старый, – ещё раз забандажировав неистово рвущееся наружу из глубины души ха-ха, я бросил в сторону красавиц вороватый взгляд, – вслух такие вещи лучше упоминать не будем. Пути развлечения аристократии неисповедимы. Можем и угадать. Случайно. Койер издал такой звук, словно собирался подавиться, и упавшим голосом буркнул: – Я на мечи смотрел. Фантазия у мужика оказалась на диво богатой. – А что с мечами? – заинтересовался я. Снедаемый грузом вполне понятных мыслей квартирмейстер, которого мне впервые в ходе нашего знакомства удалось загрузить, все же решил ответить: – Мечи альвов у них. – Подумал и добавил: – Даже отсюда заметно. – И что с того? – Развивать шутку было лишним. – Часто видел, что на поле боя по-настоящему дорогие мечи светятся? Там от них совсем другое требуется, чем во дворце на окружающих впечатление производить. Работа работой, а сталь, что на них пошла, очень сомневаюсь, что сильно лучше, чем у твоего фальшиона будет. В церемониальном оружии хорошее железо не обязательно. Да и нам с тобой такой меч в любом случае не по чину. Я еще раз глянул в сторону светских красавиц и закончил мысль: – Не успеешь вовремя продать – в легкую свои же зарежут. Взгляд рядом, наверное, можно было потрогать рукой. Боудел Хоран, ничуть не скрываясь, прямо-таки жег глазами меня и скьявону, висящую на перевязи. Принаряженный к строевому смотру Гленни с цвайхандером и моим шлемом под мышкой стоял за спиной и с неподвижным лицом смотрел в бесконечность. * * * До двуручника уполномоченная комиссия, точнее уполномоченное нанимателем лицо с его близкими друзьями и прицепилось. Причем, словно услышав наш разговор, заинтересовал цвайхандер именно одну из тех продвинутых красавиц, в отношении которых мы перемывали кости и выдвигали гнусные сексисткие предположения. – Лейтенант, не покажете ли мне ваш меч? Задавшая вопрос девица красотой блистала не особенно, косметикой пренебрегала вовсе, имела аккуратно уложенные рыжеватые волосы, с декольте на своем изящном брючном костюмчике, в отличие от второй модницы, скромничала и чертами лица чем-то смахивала на хорька. Единственное, что в ней действительно привлекало, так это глаза, которые зеркало души. Какие бы у девушки ни присутствовали недостатки внешности, с интеллектом, безусловно, всё было неплохо.