– Ветрено, правда? – сказал парнишка и улыбнулся, широко раскрыв рот. Краешек одного из крупных зубов был сколот. – Здравствуйте! – Митя протянул руку сначала усатому, потом юноше. – Тоже отдыхаете в Локко? – Когда море такое неспокойное, меня самого бултыхает. В груди становится тесно, стихи пишутся! – не отвечая на вопрос, произнес мужчина постарше, почему-то засмеялся и провел рукой по волосам. Ерунда какая, подумалось Мите, что за стихи? И одежда на обоих странная: классические брюки, рубашки с открытым воротом, пиджаки. И покрой нелепый, и вообще – зачем напяливать костюм, собираясь на пляж? – Здравствуйте, милая девушка! – не спуская с лица улыбки, воскликнул юноша. Его собеседник тоже улыбался, кивал и разглядывал появившуюся Лину. Она подошла ближе, глянула на Митю, неуверенно улыбнулась в ответ. – Вот вы нас и рассудите, хорошо? Мы с товарищем спорим: можно ли романтичными поступками покорить современную девушку? Это ведь вам не старорежимные барышни на балконах, в пелеринках там всяких, в вуальках! Я говорю: кому нужны дешевые красивости? Эти охи-вздохи, лунная пыль, цветы? Тем более оба понимают, что все напоказ! А цветы так и вовсе – мертвые головы какие-то! Ну, собственно, не в цветах даже дело… – Юноша горячился, приплясывал на месте, размахивал руками. – Но пойми же, говорю я ему, что это, наконец, унижает женское достоинство! Она, то есть девушка, понимает – это вроде дрессировки: он ей, как собачке, вкусные кусочки бросит, а она для его удовольствия потом будет кувыркаться и на задние лапы вставать! Верно? А этот чудак-человек рассказывает мне про внутренние порывы, стихи, сердце… – Ох и упрямый же ты, Борька! – Усач снова провел рукой по волосам. – И ведь сам, сам-то тонкой души человек! Все чувствует, понимает, как надо! Поэт, а хочет себя гробовщиком выставить, деревянных дел мастером! Когда душа тянется навстречу другому человеческому существу, это… – Да ты погоди, погоди мне про тягу-то! Я, может, не меньше тебя про это знаю! Но почему сразу ей не сказать, что, мол, нравишься? И пускай бы тоже честно ответила! К чему фигли-мигли разводить? Я вот о чем! Она тебе нравится, ты ей тоже – скажи прямо! И женитесь, детей заводите, а на прямоту только мещанки и обывательницы обижаются! – Ага! Вот оно что! Вы видели? Это ты с Катериной своей поссорился, да? Признавайся, чертяка! Тоже еще – про честность заговорил! – Усач опять пригладил волосы и хохотнул. Митя и Лина стояли возле них, не зная, как себя вести. Боря и его собеседник как будто забыли про них, но повернуться и уйти казалось невежливым. Дождавшись небольшой паузы, Митя сказал: – Мы пойдем, наверное. Всего доброго. Лина молча улыбнулась. Повернувшись спиной к мужчинам, которые после короткой паузы продолжили спор, Шалимовы двинулись дальше: Митя впереди, Лина следом. Чувство нереальности происходящего нарастало. Все было не так, и это ощущалось с каждой минутой острее. Внезапно испортившаяся погода, давящий страх, неспокойные ночи, непонятные видения, необычная злость на Лину… Какого черта их понесло на маяк, если он не выносит высоты? Часовня, похожая на могилу, куда кладут дорогие покойному вещи, чтобы не тревожил и не пугал живых. Странные, старомодно одетые люди с глупым спором ни о чем. Лестница, которая все никак не кончится… Очутившись наконец на пляже, Митя взял Лину за руку. Решил, что пора успокоиться и перестать идти на поводу у расшалившихся нервов. В конце концов, многое объяснимо: одна ночь выдалась бессонной, другая – хмельной, вот и нет настроения, вот и раздражение из-за пустяков. – Смотри – памятник, который ты сверху видела! – Митя указал на серый гранит, вросший в землю в нескольких шагах от них. По форме он и вправду напоминал крыло самолета. – Не ходи туда! – вдруг громко, с надрывом произнесла Лина и с силой вцепилась в его руку. – Что с тобой? – удивился Митя и пошел вперед, не замедляя шага. Лина покорно плелась следом. – Смотри, тут табличка. И фотографии. Мельком глянув на два овальных снимка, он наклонился пониже, чтобы прочитать надпись. Табличка, утопленная в камень, была черного цвета. Белые буквы складывались в надпись: «Полет ваш прерван, но время бессильно и память вечна. 28 мая 1958 года». Митя обернулся к жене: – Точно крыло. Похоже, тут самолет разбился. И даже фотографии пилотов есть… – Он еще, повинуясь инерции, продолжал начатую фразу, но договорить так и не смог. Ему показалось, что на голову положили мокрое холодное полотенце и ледяные капли покатились по вискам, щекам, затылку. Ветер стих, море перестало ворчать и бросаться на берег. Все звуки пропали – или Митя перестал их воспринимать. Он смотрел на снимки, яйцеобразные кладбищенские снимки, с которых серьезно глядели круглоглазый рябой Борька и его друг с зализанными волосами и щегольскими усиками – те, что спорили о стихах и девушках. Однако, если верить надписи и фотографиям, этих мужчин уже более пятидесяти лет не могло волновать ни то, ни другое. Глава восьмая Лина положила руку Мите на плечо, и он едва не заорал. Но зато очнулся, вернулся в настоящее. Снова рядом гудело море, снова ветер холодными лапами забирался за ворот свитера. Жена смотрела на него, ее зрачки были расширены, и глаза казались еще более темными, чем обычно. – Это ведь они? – почти беззвучно проговорила Лина. Митя молчал. – Мы их видели? – снова спросила она. В этот момент Мите пришло в голову, что мужчины до сих пор там. Там, на середине спуска. Стоят, ведут свой бессмысленный разговор, смеются, и вечно юный Борька смешно размахивает руками, а его друг снова и снова проводит ладонью по гладким волосам. Они там, потому что время бессильно и память вечна. Они стоят, но… Но в какой-то момент могут пожелать спуститься. Сходить на пляж, чтобы прогуляться, подойти к воде, набрать ракушек или пошвырять в море разноцветные камушки, или… Или подойти к месту, которое полвека назад стало их могилой. И обнаружить свидетелей своей тайны, Митю и Лину, которые, сами того не желая, узнали, что ветреными днями умершие, оказывается, умеют выбраться из своих склепов. Митя был почти уверен, что погибшие летчики стоят за его спиной, мерзко хихикают и, как зомби из дешевого ужастика, с хрипением тянут к нему сгнившие, позеленевшие руки. Ему казалось, он ощущает злобные, ненавидящие взгляды, чувствует исходящий от них запах, приторный, тяжелый, похожий на запах увядших лилий. Чудом подавив вопль, Митя резко обернулся, волчком завертелся на месте. Никого. Они с Линой были одни. Никто не брел к ним, спотыкаясь, по пляжу, не спускался с лестницы. Митя вытянул шею, запрокинул голову, попытался разглядеть место, где несколько минут назад они стояли – Боже Всемогущий! – рядом с живыми мертвецами, или их неприкаянными душами, или кем там еще. Сделав пару шагов в сторону, он увидел площадку. Та была пуста. Митя схватил жену за руку и потащил за собой. Они бежали в сторону городка так, как не бегали никогда в жизни. Мите постоянно хотелось оглянуться, но он не позволял себе этого. Оглянувшись, он мог запаниковать, а паника сделал бы его слабее, уменьшила их шансы на спасение. Теперь Митя знал, что нужно делать. Он не собирался допускать в свой нормальный и правильный мир этот кошмар. Им следует как можно быстрее уехать отсюда, выбраться из Локко, забыть, выбросить из головы все случившееся в последнее время. Они немного замедлили шаг, лишь когда впереди показались первые дома. Улицы городка выглядели буднично и мирно, но это спокойствие уже не могло обмануть. Да, Митя не обладал сильным воображением – и именно поэтому поверил всему тому, что видел. Он больше не сомневался: все происходило на самом деле. Хозяйка кафе Мария держала в руке отрубленную голову младенца. Ночью в ванной действительно была девушка, которая собиралась покончить с собой и, видимо, когда-то в прошлом осуществила свое намерение. Только что они с Линой повстречали людей, чьи жизни трагически оборвались много лет назад. Говорили с ними, улыбались, даже пожимали им руки. Митя старался мыслить здраво, но при этом знал, что зыбкое равновесие в любой момент может быть сломано. Чувствовал, что Локко – место, где приоткрывается завеса и мир, недоступный обычному пониманию, ухмыляясь, выглядывает из этой дыры. Смотрит желтыми сумасшедшими глазами монстра, который в детстве жил у тебя под кроватью, и норовит утащить за собой. Именно поэтому следовало уехать отсюда как можно скорее, не пытаясь ни в чем разобраться, не стараясь докопаться до сути, не выясняя, что происходит. – Подожди, Митюша, я устала, – взмолилась Лина. – Да-да, малыш, понимаю, – ответил он, – но чем быстрее мы придем в номер и соберем вещи, тем быстрее уедем. Ты же хочешь домой? – Конечно, я… – Вот видишь. И я тоже. Митя сунул руку в карман и достал мобильник. – Кому ты звонишь? – спросила Лина. – Валере. Пусть приедет за нами. Он нашел номер водителя, но телефон Валеры был отключен. Митя набрал снова. – Что такое? – Абонент не абонент. – Он раздраженно запихнул телефон обратно. – Ничего, придем – поговорю с хозяйкой. – Она в больнице, – напомнила Лина. – Я имею в виду тетю Олю. Может же она кого-то найти? Кто отвезет нас. Они добрались до отеля, зашли во двор. Там, против обыкновения, никого не было. Наверное, все разбрелись по номерам и кафешкам, пьют вино, торчат в Интернете. Что еще делать в такую погоду? И все же при взгляде на сиротливый безлюдный двор Митя почувствовал, что кожу вновь пощипывает от страха. Ему необходимо было увидеть хоть кого-то, кто на самом деле жив и вполне реален. Чтобы ощутить таковым себя самого. – Иди наверх, собирайся, – велел он жене. – Никуда не выходи и жди меня. Я поищу для нас машину. Найду и сразу же приеду за тобой. Митя обнял ее, поцеловал в губы. Ангелина прикрыла глаза, в которых блестели слезы. – Не бойся, ладно? – ласково, успокаивающе проговорил он. – Все будет хорошо. Ты мне веришь? Она робко улыбнулась и утвердительно кивнула. Однако Митя видел, что это не так. Лина напугана, а мнительному, чересчур эмоциональному человеку очень непросто справиться со страхом и поверить в счастливый исход дела. Митя ожидал, что жена сейчас примется плакать и цепляться за него. Однако она все-таки сумела взять себя руки и помчалась в номер, и за это он был ей благодарен. Пару мгновений Митя смотрел Лине вслед, а потом решил попробовать поискать соседей. Это оказалось напрасной тратой времени. Он обошел двор, заглянул во все уголки, сходил к бассейну, даже постучал в окна первого этажа. Никто не выглянул на стук. Во флигеле, где обитала хозяйка, тоже никого не оказалось. Митя знал, что тетя Оля живет в одном из домов через улицу, и отправился на ее поиски. Шел быстро, почти бежал, в голове в такт шагам ухало: «Домой, домой!» Периодически Митя пробовал дозвониться до Валеры, хотя и понял уже, что это бесполезно.