— Ты как со мной разговариваешь? — Ольга задыхалась от возмущения. — И это после всего того, что ты мне…?! Ну ты и тварь, Рябцев! Какая же ты падла! Как же я тебя ненавижу, а! Рябцев замахнулся, и Ольга отшатнулась. — Пошла отсюда, истеричка херова! — процедил он. — Второй раз я повторять не буду! Свалила быстро! Глаза Ольги пылали ненавистью. Она отступила на шаг, затем еще на один. Грозно потрясла пальцем. Ее руки тряслись. — Ты пожалеешь. Ты обо всем пожалеешь, понял меня? После чего она развернулась и быстро, срываясь на бег, направилась к воротам. Ветер развивал ее платье. Рябцев проводил Ольгу взглядом, заставляя себя успокоиться и собраться. Двое сотрудников подошли к машине, припаркованной рядом, один со смешком что-то бросил второму. — Истеричка хренова… А вы чего ржете? Чего уставились, б… дь, делать больше нехрен?! Мысленно извергая проклятья и сжимая кулаки, Рябцев быстро двинулся к зданию управления. Буквально влетел внутрь. Рябцев весь кипел и никак не мог успокоиться. Ольга узнала о смерти Ворона и сразу прибежала закатывать скандал. Не разобравшись ни в чем, сделала для себя какие-то выводы, назначила виноватого и теперь проклинала его, Рябцева, который во всей этой истории вообще был посторонним. Замполит в фойе закреплял фото Шахова на мемориальной доске с фотографиями погибших при исполнении сотрудников. Фотографию успели найти в личном деле, увеличить, напечатать большой и четкий снимок. В сторонке судачили несколько сотрудников. Проходя мимо, Бегин расслышал, о чем они говорили. Конечно, о ЧП номер один. — Головин с шефом только вернулись от жены Шахова. Ей плохо стало. Пришлось скорую вызывать. — Еще бы. У них дети были? — Похороны завтра уже…. — Скидываться начали или нет еще? По сколько скидываемся-то? Этот разговор и сцена с фотографией Шахова выдернула Рябцева из его переживаний и вернула в реальность. Сцена с бывшей любовницей — не самая ужасная вещь на земле, если помнить, что один из твоих коллег был убит минувшей ночью. Рябцев поднялся на третий этаж. Толкнул дверь в кабинет Бегина. И с удивлением обнаружил, что тот открывает сейф и берет пистолет, словно собираясь куда-то. Чайник был выключен, что только убедило Рябцева в верности догадки. — Куда опять? — взмолился Рябцев. — Мы только что…! Ты видел, какую мне сцену там закатили? Позор, б… дь. Блин, мне остыть надо. — Когда помрешь, остынешь. Пока организм горячий, ты жив. Радуйся. — Вот спасибо, б… дь, утешил! — всплеснул руками Рябцев, готовясь к гневной тираде в адрес Бегина. — Если подумать, Саня, твою мать, то эту сцену надо было не мне, а тебе закатывать, так что…! — Мы едем к Печатнику, — перебил его Бегин, пряча пистолет в кобуру. Это было неожиданно. Рябцев выкатил глаза. — Что? — Ты в информационном центре заявку на Печатника оставлял? Бегин взял со стола бумажку и протянул Рябцеву. Опер пробежал глазами сухой и лаконичный текст. Печатника он поставил на контроль в тот же день, когда выяснилось, что тот скрылся со съемной квартиры в Белых Столбах — в рамках доследственной проверки. Информационный центр Домодедово, работающий с общей базой данных и ежедневно перерабатывающий тонны информации, выдал ответ на запрос, когда в сводках промелькнуло имя Артема Тимофеевича Паршутова по кличке Печатник. — Его задержали во Владимирской области, — сказал Бегин. — Патрульные увидели чужое лицо и решили проверить. При себе пакет анаши. Скорее всего, заплатит штраф и все, но главное — он прошел по сводкам. — Нам во Владимирскую область пиликать? Это не близко. Бегин пожал плечами. — Ты же хотел остыть. * * * Их путь лежал к трассе М-7 «Волга». Рябцев достал из бардачка карту, принялся водить пальцем по дорогам, прикидывая маршрут и что-то бормоча себе под нос. Потом кивнул — и они отправились в дорогу. Рябцев погнал машину не вверх, к Москве, а вниз. На развязке съехал с М-4 на первую бетонку — Московское малое кольцо — и взял курс на восток. Окружая Москву и прилепленные к мегаполису городки огромным кольцом, автодорога А-107 соединяла все основные трассы. За Бронницами малая бетонка резко уходила на север, к М-7. Рябцев вел автомобиль уверенно, но было видно, что мысленно он далеко отсюда. — Я бросил ее, — буркнул он. — Кого? — Ты понял, кого, е-мое. — И она оказалась недовольна? Рябцев криво усмехнулся. — Она оказалась недовольна, потому что сложила дважды два. Потому что, Александр Ильич, нарисовались мы с тобой, прижали Потапа, встретились пару раз с Вороном, а потом Ворона расстреляли у ворот собственного дома. Так что отдувался я практически за тебя. Это ты общался с Вороном. Это тебе она должна была закатить истерику, а не мне. — Я с ней не спал, — пожал плечами Бегин. — И что? Отмазался типа? — Она считает, что ты ее использовал. Ее можно понять. Никто не любит, когда его используют. Люди этого не выносят. Мы общаемся с другими людьми ради того, что нас кто-нибудь полюбит. В общении только это и важно. А вещами мы пользуемся. Не людьми, вещами. Наш мир в глубокой заднице, потому что у нас все с точностью до наоборот. — Не начинай, — поморщился Рябцев. Он вздохнул. Оперу хотелось выговориться, поделиться с кем-то, но кроме Бегина не было никого, кто мог бы его выслушать. — Я решил ее бросить после той истории. Ну, которую ты рассказал. О себе. Я много думал потом. И понял, что так будет правильно. Жена, ребенок, семья — это важно. Бегин задумчиво покосился на Рябцева. — Володя, у меня своя история. У тебя своя. Мы разные, истории тоже разные. Не надо сравнивать. — Да я не сравниваю, но… — Ты не думал о том, что важнее всего, когда решил поразвлечься на стороне. А теперь бежишь от этого. Полтора года назад ты остался со своей женой, потому что просто привык, а не потому, что любишь. Но теперь бежишь и от этого. Володь, все, от чего мы убегаем, имеет одно свойство. Оно в конце концов все-таки настигает нас. И рушит все к чертям. Рябцев почувствовал раздражение. Ехать было еще долго, и ругаться не хотелось. — Вот и поговорили, — проворчал он, сердито сопя. — Ладно, проехали. И демонстративно крутанул ручку магнитолы, резко добавляя звук музыки. По малой бетонке они добрались до М-7 и поползли по трассе на восток. Они были в пути уже два часа, когда у обочины вырос указатель, объявляющий о въезде в Лакинск, а впереди показались дома и здания городка. Трасса М-7 упиралась в Лакинск и уже под другим именем — проспекта Ленина — прорезала его насквозь, уходя дальше в сторону Владимира. По обе стороны дороги потянулись городские постройки. Частные дома, пятиэтажные многоквартирки, придорожные магазинчики и мотели. Позади центральной улицы тянулся частный сектор. Рябцев тормознул около строения, разношерстные вывески на котором возвещали, что внутри находились сразу несколько мелких магазинчиков. Выбравшись из машины, Рябцев перекинулся парой слов с местным жителем, который ковырялся под капотом автомобиля. Тот махнул рукой, объясняя и показывая дорогу. Местное отделение полиции ОВД по Собинскому району Владимирщины располагалось на том же проспекте, ближе к центру города. Участок был маленьким. Пятачок перед строением был забит транспортом. Дежурный предоставил гостям комнату в отделении, сразу за дежурной частью, которая выполняла роль и комнаты для общения с заявителями, и камеры для допросов. Рябцев сходил за Печатником в крохотный ИВС, состоявший лишь из одной камеры-клетки, утопленной в здание отделения сразу за помещением дежурки. Привел его в допросную и плюхнул на стул напротив Бегина. Печатник испуганно смотрел то на Рябцева, то на Бегина, не понимая, что происходит. — Что? Когда меня к судье повезут? — Зачем? — Как зачем? — Печатник непонимающе уставился на Бегина. — Штраф. За коробок… — Ошибочка. Не коробок. А конвертик. Конвертик в виде треугольника. Как я понимаю, у твоего поставщика это что-то типа отличительной особенности. Знак качества. Или как это называется, забываю все время, Володь? — Брэнд. — Точно. Брэнд. — Какого… поставщика? — глаза Печатника забегали. Он начал подозревать, что визитеры были здесь не просто ради формальности. — Я этот коробок… конвертик, то есть, купил у чувака на автовокзале в Собинке. Я же рассказал вашим все. — Ты купил анашу, Артем, не в Собинке. Местным можешь дурить голову, сколько влезет. Но тебе не повезло. Мы не местные. Бегин достал удостоверение. Раскрыл и поставил перед Печатником, чтобы он мог внимательно прочесть все, что там написано. Печатник непонимающе уставился на вкладыш удостоверения с фотографией Бегина и названием ведомства, отдела, звания и должности. Чем больше Печатник читал, тем больше терялся. — Погодите… Вы из Москвы? Здесь? — Мы с тобой чуть-чуть разминулись в Белых Столбах. Когда мы пришли за тобой, ты уже успел свалить. И вот ты здесь. Давно мы хотим поговорить с тобой, парень. И да, мы здесь из-за тебя. Потому что у тебя проблемы. Печатник окончательно растерялся. За ним в глубинку приехал московский следователь по особо важным делам. Который, оказывается, чуть не поймал его в Подмосковье. Печатник был сбит с толку. А Бегин, видя это, решил ковать железо, пока горячо. — В Белых Столбах — кто тебе дал знак, чтобы ты сваливал? — Никто, — пробормотал парень. — Я… Я в окно увидел. Там, в отстойнике… Решил свалить, чтобы не нарываться… — Печатник, мозги мне не парь, — Бегин говорил жестко. — Ты мог спрятать анашу где-нибудь на улице, или на чердаке. Где угодно в одном из тайников, которых у тебя, как и у любого барыги, наверняка немало. На случай палева. Спрятал траву — и все, ты чист. Ты знал, что к тебе придут. И что придут не из-за анаши. Так вот, ты был прав. На долбанную щепотку анаши в твоем кармане нам наплевать. Мы работаем по банде ДТА, в дела которой ты вляпался по самые помидоры. В курсе, что за банда? Печатника перекосило.