— Я тоже так думаю, — согласился мужчина. — Будем считать, что обмен верительными грамотами произошел. Итак, вы — Ворон, а я — Петр Петрович. Сальников на это ничего не сказал. Он размышлял, как ему быть дальше. Напрасно, выходит, он надеялся, что его позабыли. Оказывается, не забыли… Да, но что же ему делать дальше? Продолжить разговор с этим типом? Сдать его милиции? С одной стороны, это дело опасное. Но с другой-то стороны, что в нем опасного? Вряд ли этот самый Петр Петрович, или кто бы он ни был на самом деле, начнет говорить о себе в милиции правду. Скорее всего он что-нибудь соврет, и его отпустят. Да и сам Сальников также не скажет всей правды милиционерам. И что же будет дальше? А дальше этот Петр Петрович встретится с ним вновь. И как знать, что это будет за встреча? Где, когда?.. А может, его, этого невесть откуда возникшего Петра Петровича — того?.. Рука Сальникова непроизвольно потянулась к пистолету в кобуре. Ну, а что? Заманить куда-нибудь за город, а там… А потом сказать, что он поступил так, потому что вынужден был защищаться от этого мужчины. Дескать, он, Сальников, шел пешком в лагерь, а мужчина на него напал. Допустим, из личной неприязни (в Мариинске мало кто любит начальников лагерей, большинство людей их ненавидит — по разным причинам). Ну и — Сальникову пришлось применить оружие. Безусловно, ему поверят. Во-первых, потому, что время военное, а он постоянно при исполнении служебных обязанностей. Во-вторых, случались уже в Мариинске, да и в соседних местах, подобные прецеденты. Нападали на начальников лагерей и других лагерных сотрудников всяческие враждебно настроенные людишки… Так что — поверят. И заживет он, как и прежде, без всяких напоминаний и без всяких Петров Петровичей. — А вот мысли у вас глупые, — проницательно посмотрел на Сальникова мужчина в пальто. — Неужто вы думаете, что я настолько глуп, что не в состоянии разгадать ваших потаенных желаний? Оставьте кобуру в покое, не надо таких жестов. Допустим, вы и впрямь пристрелите меня из вашего пистолета… Ну, так сразу же пристрелят и вас! Вот они. — И мужчина указал рукой куда-то в сторону. Сальников невольно посмотрел туда же, но никого не увидел. — И не увидите, — усмехнулся Петр Петрович. — Никого там нет. Но вместе с тем те, кто надо, там есть. Вы меня понимаете? Начальник лагеря ничего не сказал, лишь зло и затравленно взглянул на собеседника. — Возможен и другой вариант, — будто и не замечая этого взгляда, продолжил Петр Петрович. — Вы меня убьете, и в тот же миг ваше начальство будет знать об истинных причинах убийства. Мне уже будет все равно, зато вас ожидает такое, что уж лучше быть мертвым, чем живым! Надеюсь, что и это вам понятно. — Что вам от меня нужно? — хрипло спросил Сальников. — Вот это уже совсем другой разговор! — улыбнулся мужчина. — Все чинно, все по существу и разумно, и никакой стрельбы из пистолета… А вот торчать посреди улицы — глупо. Этак на нас скоро начнут обращать внимание. О чем это эвакуированный специалист так мило беседует с начальником лагеря? Что у них может быть общего? Пойдут кривотолки… А потому позвольте пригласить вас к себе домой на чашечку чая. Вот мой дом, напротив. — И мужчина указал на двухэтажное, барачного типа строение. — Там-то и находится моя квартирка. Выделили как ценному специалисту. Я, видите ли, инженер-путеец. Самый настоящий, с советским дипломом! Так что — прошу. Да вы расслабьтесь, зачем так напрягаться? Все будет просто замечательно… * * * Пришли. Квартирка располагалась на втором этаже и состояла из прихожей, крохотной кухни с печью и двух небольших комнат. — По местным масштабам, — улыбнулся Петр Петрович, — апартаменты просто-таки купеческие. Тем более — для одного. Вы ведь, насколько мне известно, также проживаете в одиночестве? Не обзавелись крепкой советской семьей? — Не обзавелся, — сказал Сальников. — Вот это правильно! — одобрил Петр Петрович. — Семья в нашем деле — помеха. Как-никак, лишние уши и глаза. А если к тому же попадется идеологически подкованная особа — пиши пропало! Мигом донесет! Так что — и не женитесь. Жениться будем после победы. Нашей победы! — многозначительно подчеркнул Петр Петрович. — Да вы располагайтесь. Сейчас заварю чай. Не настоящий, конечно, а из каких-то здешних трав, но что поделать? Мне, знаете ли, приходилось пить и не такое. Например, пальмовую водку. Не пробовали? И не пробуйте даже, если представится случай. Жуткая дрянь, как по моему вкусу. Петр Петрович захлопотал на кухне и вскоре принес на подносе чайник, две чашки и сложенные горкой баранки. — Баранки положены мне как специалисту, — иронично произнес он. — Впрочем, ведь и вы также специалист. Так что — прошу. Какое-то время они молча пили чай, а затем Петр Петрович сказал: — Так вот, о деле. Дело, значит, предстоит такое… Впрочем, о подробностях дела — потом. А пока скажу о той награде, которая вас ожидает после того, как вы успешно справитесь с делом. Так сказать, о немецких пирогах и пряниках. Немцы — народ пунктуальный, а потому коль обещали, то, стало быть, и сделают. Можете не сомневаться. Так вот. После завершения операции вас переправят в Европу — в одну из нейтральных стран. Новые документы, приличное жилье, деньги — все это само собой. Мне поручено, чтобы я это вам сказал — вот я и говорю. — Ну да, в Европу… — недоверчиво ухмыльнулся Сальников. — Где Мариинск, а где Европа. — Не так и далеко, как вам представляется, — возразил Петр Петрович. — Уж я-то знаю. Но сначала, разумеется, должно быть дело. Европу, как вы понимаете, нужно заслужить. — А если немцы не победят? — спросил Сальников. — Нам говорят, что в войне произошел перелом, и теперь мы… — он запнулся, — теперь немцы будут отступать до самого Берлина. — Советская пропаганда, безусловно, может говорить что угодно, — сказал Петр Петрович. — На то она и пропаганда. Я же вам говорю правду. Уж я-то владею доподлинной информацией, можете не сомневаться. Вы говорите — перелом в войне? А я вам говорю — настоящая война только начинается! И завершится она победой немецкого оружия. Притом очень скоро. А если мы с вами, — Петр Петрович усмехнулся, — ей подсобим, так и еще быстрее. Петр Петрович помолчал, испытующе глядя на Сальникова, а затем продолжил: — Что касается лично вас, то вам необходимо учитывать еще один момент. О, это очень важный момент! Буквально-таки — вопрос вашей жизни и смерти! Вот вы представьте: скоро закончится война и падет советская власть. И что же дальше? Как дальше сложится ваша судьба? Вы молчите? Ну, так я скажу сам. Вы погибнете! Те же ваши, так сказать, клиенты, которых вы сейчас охраняете, — они же растерзают вас на мелкие кусочки. В буквальном смысле этого слова. Восстанут и растерзают. Вы лучше моего знаете их повадки. И лучше моего знаете, какие чувства они к вам испытывают. Растерзают! И спасение для вас здесь может быть лишь одно — уехать в Европу! После таких слов Сальников задумался всерьез. Да, действительно… Если советская власть прекратит существовать, то и жизнь Сальникова тоже закончится. Тут без вариантов. Те заключенные, которых он сейчас охраняет, его и прикончат. Они бы и сейчас его прикончили, если бы у них была такая возможность. Но возможности пока нет. Она появится, когда советская власть прикажет долго жить. Да-да, именно так и будет. — Надеюсь, вы понимаете, какой перед вами стоит выбор? — спросил Петр Петрович. — Тут — смерть, а там — обеспеченная жизнь. Разумеется, выбор за вами. Однако же очень хочется, чтобы ваш выбор был разумным. — Что я должен буду сделать? — спросил Сальников. — Взгляните в окно, — неожиданно предложил Петр Петрович. — Взгляните, взгляните… Это избавит вас от окончательных иллюзий и глупых намерений покончить со мной здесь же, в этой самой квартирке. Сальников в недоумении взглянул на Петра Петровича, а затем выглянул в окно. Окно выходило на улицу. По ней мимо окна прошли два человека — по виду обычные рабочие. Затем они прошли обратно, потом вернулись и еще раз прошли мимо окна. — Что, это ваши люди? — скривил в усмешке рот Сальников. — Рад, что вы понимаете правильно, — ответил Петр Петрович. — Итак, будем считать, что ваши иллюзии и неразумные намерения окончательно развеялись. А потому — приступим к конкретному разговору. Вы спрашиваете, что вам предстоит делать. Отвечаю: участвовать в операции, да не просто участвовать, а возглавить ее. — Что за операция? — мрачно поинтересовался начальник лагеря. — Называется она — «Что делать». — Как-как? — невольно удивился Сальников. — Вам не нравится название? — усмехнулся Петр Петрович. — Ну, оно утверждено командованием немецкой разведки, так что, как говорится, хочешь или не хочешь, а полюбить придется. К тому же название нормальное. Так сказать, извечный русский вопрос. — Ну, и что же делать? — мрачно скаламбурил Сальников. — Рад, что у вас, помимо готовности действовать, есть еще и чувство юмора, — одобрительно произнес Петр Петрович. — Люди, обладающие чувством юмора, — это умные люди. А умный человек, стоящий во главе серьезного дела, — это почти полная гарантия успеха. Итак, к делу. Мариинск, как вам известно, располагается на магистрали, название которой Транссиб. А что такое Транссиб в условиях военного времени? Это основная транспортная артерия, по которой снабжается Красная армия на фронте. Оружие, боеприпасы, живая сила, продовольствие… Вы со мной согласны? Сальников молча кивнул. — А отсюда следует простой и логичный вывод, — продолжил Петр Петрович. — Если эту артерию перерезать или закупорить, то… — Он не договорил и пошевелил в воздухе пальцами. — Вы со мной согласны? Сальников еще раз кивнул. — Отлично. А отсюда возникает вопрос: как лучше это сделать? Вы не знаете? — И Петр Петрович выразительно взглянул на Сальникова. — Не знаю, — неохотно ответил начальник лагеря. — Вот и немецкое командование до поры до времени тоже не знало, — сказал Петр Петрович. — Группу диверсантов сюда не забросишь — слишком далеко. Да и не справится с задачей одна диверсионная группа. Тут, пожалуй, нужна как минимум дивизия, которую, опять же, сюда просто так не перебросишь. Просто-таки безвыходное положение! Оттого-то и образовались на фронте относительные и временные успехи Красной армии. Но не так давно в чьей-то светлой голове возникла идея — как это сделать. Не надо забрасывать в столь отдаленные места ни дивизию, ни даже диверсионную группу. Исполнителей можно найти и на месте. — Понимаю, — скривился Сальников. — Этим исполнителем должен быть я. Интересно, как мне в одиночку справиться с такой задачей? Об этом ваши светлые головы не подумали? — Представьте себе, подумали, — усмехнулся Петр Петрович. — И, как мне кажется, нашли блестящий выход. Разумеется, что вы сможете сделать в одиночку? Подпилить телеграфный столб? Взорвать паровоз? Ну так в масштабах такого колосса, как Транссиб, это даже не капля в море, а гораздо меньше. Ничто. А вот если действовать сообща… — И где же вы найдете сообщников? — спросил Сальников. — Кто согласится на такой риск? Да и что вы пообещаете тем, кто согласится? Что всех отправите в Европу? — В этом-то и заключается суть операции «Что делать», — взмахнул рукой Петр Петрович. — Потенциальных сообщников хватит. И притом никого ни в какую Европу отправлять не нужно. Все гораздо проще! — Я не понимаю… — Это потому, что я вам не все еще объяснил. — Петр Петрович встал, прошелся по комнате, выглянул в окно, хмыкнул и снова уселся напротив Сальникова. — Вот смотрите… Вы кто? — Не понял вашего вопроса… — Ну, по должности вы кто? Начальник лагеря для заключенных, не так ли? — Ну да. — И сколько заключенных в вашем лагере в настоящий момент? — Почти восемьсот человек, — сказал Сальников. — Вот видите, почти целый полк! Это же сила! Для начала вполне хватит. — Для начала чего? — не понял начальник лагеря. — Для начала активных действий на магистрали, — пояснил Петр Петрович. — Ну, а какие именно это будут действия, тут уж нам с вами предстоит подумать… — И все равно — я не понимаю, — пожал плечами Сальников. — Ну, тут-то все как раз понятно, — сказал Петр Петрович. — Расклад таков. Вначале вы подбираете у себя в лагере группу подходящих людей из числа заключенных. Кого именно — вам, разумеется, виднее. Это будет нечто вроде руководящего органа. Так сказать, повстанческий штаб — под вашим, разумеется, руководством. Затем вы совместно с вашими доверенными людьми поднимаете в лагере восстание, разоружаете охрану — вот вам и оружие. Кое-какое оружие подкинем и мы. Правда, у нас его маловато, но чем сможем — поможем. Вот вам и вооруженный отряд мстителей советской власти. Уже можно действовать. То есть начинать выводить из строя важные объекты на магистрали. — И это все? — спросил Сальников. В его голосе ощущалась угрюмая ирония, а кроме того, удивление, недоумение, раздражение и еще какие-то чувства, коим и названия не подберешь вот так вот, с ходу. — Почему же все? — спокойно произнес Петр Петрович. — Представьте, что не все, а только лишь начало. Разумеется, слухи о вашем восстании разойдутся по другим лагерям, а их в окрестностях немало. И, само собой, тогда восстанут и другие лагеря. И тогда начнется самая настоящая масштабная борьба. Не думаю, что местные НКВД и милиция так легко справятся с восстанием. Сколько их, милиционеров и энкэвэдэшников? Самая малость. Здесь нужна будет регулярная армия. А ее нет — армия на фронте. Ну, теперь-то вам понятен смысл операции «Что делать»? — Вы это серьезно? — после долгого молчания спросил Сальников. — Вполне, — ответил Петр Петрович. — А что, у вас имеются какие-то сомнения? Так поделитесь! — Сомнения? — покрутил головой Сальников. — Тут не сомнения, а, можно сказать, полная уверенность… — Уверенность в чем? В том, что у нас ничего не получится?